— В самом деле, какого дьявола я всем вам плачу деньги? — сердился он.
— Честно говоря, мне было очень жаль его симпатичную жилетку, — хихикнул Дэнис.
В номере Поль сразу же бросился в кресло напротив окна.
— Этот вид из окна радует сердце.
Поль заложил руки за голову и лениво потянулся.
— Все-таки эти игры не для меня. Возраст уже не тот, — сказал он.
— В любом случае, мы собирались заскочить на бал, так ведь? — напомнил Дэнис. — Если ты ни разу не присутствовал на подобном зрелище, считай, что и в жизни ничего не видел! А ты, папа, поедешь с нами?
Поль отрицательно покачал головой.
— Мне нужно готовиться еще к одному выступлению, и я хотел бы немного поработать, пока есть мысли и желание.
— Что ж, в таком случае не поминайте лихом и скоро не ждите. — Дэнис взял в руки шляпу и перчатки.
Он отлично понимал, что скрыться в номере от Франсуазы было почти невозможно. Лучше куда-нибудь податься, но только не сидеть сложа руки. Бал в танцевальном зале Орлеанского театра был как нельзя кстати, во всяком случае, Франсуаза не стала бы искать его именно там.
Развлекательная программа официально называлась Bals du Cordon Bleu[1], тем не менее почти все, кроме достопочтимых tantes и mamans[2], приводящих туда своих красавиц дочерей, называли это мероприятие Балом квартеронов[3]. Ибо именно здесь прекрасные леди — потомки gens de couleur[4] могли чувствовать себя легко и свободно. Это был маленький мир, который принадлежал только им и никому больше. Всех дам смешанной крови сопровождали белокожие кавалеры. Входной билет стоил два доллара плюс стоимость белоснежного костюма, который выдавался напрокат. Чернокожие или цветные гости на бал не допускались, причем проход был закрыт даже для чернокожих братьев и сестер.
Надо сказать, что Белые балы в отличие от Балов квартеронов проходили в Новом Орлеане намного скучнее и неинтереснее. Редкий джентльмен мог позволить себе упустить случай побывать на Балу у мулаток, если любовный роман с его дамой сердца заходил в тупик, а время проведения обоих балов совпадало.
Приблизившись к дому, Дэнис, Баррет и Люсьен услышали веселые аккорды вальса, разносившиеся по залитой искусственным светом улице. Баррет с интересом осмотрел здание. Широкий и низкий фасад выглядел довольно неказисто, как бы скрывая красоту интерьера. С фронтальной части на улицу выходил железный балкон, сквозь окна которого виднелись силуэты танцоров.
На первом этаже располагались холл и игорный зал. В холле и на лестницах столпилось много господ в вечерних костюмах. Люсьен, Дэнис и Баррет, заплатив по два доллара за вход, широким шагом сразу же устремились в зал на третьем этаже. Контраст с фасадом был очевиден и прямо-таки бросался в глаза. Стены зала украшали панели с замысловатым рисунком, а также картины в позолоченных рамах. Вдоль стен ровными рядами красовались мраморные статуи. Трехслойный кипарисовый пол, покрытый сверху пластинами из радиально распиленных дубовых бревен, блестел как стекло и имел славу самого лучшего в городе. Хрустальные канделябры, переливаясь от света, освещали кружившиеся в танце пары.
«Такие девушки могут разбить сердце любого мужчины», — подумал Баррет. И действительно, все они были как на подбор: милы, молоды и красивы, а коричневая кожа имела нежно-шоколадный или бледно-кремовый оттенок. Было слышно, как в танце их шелковые платья шуршали и развевались.
Вдоль стен, на высоких стульях восседали, не сводя глаз со своих чад, чопорные мамаши девушек и их престарелые опекуны, одетые в вечерние платья и костюмы. На закуску гостям предлагались на выбор лучшие сорта шампанского, бренди, абсента, а также изысканные, прекрасно сервированные блюда из мяса и птицы.
Оркестр состоял из лучших музыкантов, а молодые, красивые и утонченные девушки не знали себе равных во всем городе. Если какой-нибудь джентльмен проявлял интерес к своей избраннице, опекуны сразу же начинали наводить справки. Быть может, кто-то был знаком с его отцом или дядей? Добрые ли они люди? Имеют ли вес и связи в обществе. Без положительного ответа на эти традиционные вопросы жених был обречен.
Какое-то время Баррет и братья де Монтени стояли как вкопанные, наблюдая за кружащимися в танце парами. Потом, когда кончилась музыка и довольные партнеры обменялись знаками любезности, кавалеры проводили молодых леди к их мамам или, если соглашение еще не было достигнуто, в уютную тенистую галерею.
— Смотри-ка. — Дэнис ткнул пальцами в ребра Баррета. — Как тебе нравится эта красотка?
Баррет медленно обернулся, притворившись, что не понял, о ком идет речь. В сарафане из розовой тафты, украшенном белыми кружевами, она вела непринужденную беседу с одной из крошечных престарелых дам в темно-фиолетовом шелковом платье. На шее старушки красовалось жемчужное колье, равное по стоимости ее собственному дому. Все это время она пристальным и оценивающим взглядом смотрела на Баррета. Не выдержав подобного осмотра, Баррет спешно отвернулся.
— Совсем даже неплоха, — буркнул Люсьен. — Простовата, на мой вкус, но очень и очень мила. Если у тебя появится желание пригласить ее, я вас представлю.
— Не надо, — быстро отреагировал на предложение приятеля Баррет.
С кислой ухмылкой Люсьен удалился. С Барретом было слишком скучно. Тогда, пройдя немного по залу, он обратился к молодому креолу, который только что проводил свою девушку к старой дуэнье.
— Bonsoir[5], Майкл. Не будешь ли ты так любезен представить меня… Это… Если ты не против…
— Нет, конечно, — сказал приветливо Майкл. — С большим удовольствием.
— Мадемуазель Беллок, разрешите представить вам месье Люсьена де Монтеня. Люсьен, мадемуазель Клодин Беллок и ее тетушка, мадам Клели Беллок.
Клели посмотрела в лицо Люсьена. «Боже мой», — подумала она.
Люсьен вежливо откланялся:
— Мадам, разрешите пригласить на танец вашу племянницу?
Тетушка Клели нехотя кивнула. «Сейчас время не для скандалов. Клодин — умная девочка. Она знает, как вести себя в таких ситуациях. Если нет, то подскажем…» — размышляла она, глядя им вслед.
XIII. НА БАЛУ КВАРТЕРОНОК
Вновь заиграл оркестр. Люсьен обнял Клодин за талию и в танце повел ее в центр зала. Она была как пушинка и танцевала легко и непринужденно. Люсьен чувствовал, что Баррет смотрит на них с завистью. Конечно, девушка очень мила, хотя для него немного простовата. Впрочем, это ничуть не помешало бы Клодин претендовать на звание королевы бала, своего рода сирены. Очевидно, что с детства ей привили хороший вкус — розовый шелк был ей очень к лицу. А платье и одежду подбирал какой-либо признанный мастер.
— Кажется, в этом зале я никогда не встречала вас раньше, месье, — сказала взволнованно Клодин.
«Странно, почему она так сильно волнуется, — размышлял про себя Люсьен. — Заигрывающие глазки и малозначительные безобидные улыбки в адрес Майкла и вдруг…»
— Я просто решил зайти сюда на часок-другой, — поспешил оправдаться Люсьен и, переводя взгляд на Клодин, улыбнулся. В этот момент в глаза ему бросилась изумительной красоты брошь с бутоном розы у самого декольте ее платья. От золотой филиграни с тремя рубиновыми камешками в форме капель с трудом можно было оторвать взгляд. Тем не менее очарованный Люсьен посмотрел в зал и увидел, что старая леди пристально следит за ними.
— У вас очень красивая брошь, мадемуазель Беллок. Просто чудо.
— Она досталась мне от моей мамы, — начала рассказывать Клодин. — Представляете, сделана из обыкновенной сережки. Дело в том, что сережки раздражали мамину кожу, и она не могла их носить. Об этом хорошо знал мой папа. И вот однажды в ювелирном магазине он увидел образец и сразу понял, что это именно то, что может понравиться маме. Тогда и велел мастеру сделать из сережки эту замечательную брошь.
— Очень разумно, — сказал Люсьен, едва сдерживаясь от смеха. Судя по всему, у незадачливого папы не хватило духу вовремя объяснить, что, оказавшись без одной сережки, у него просто не было другого выхода, как сделать из второй эту брошь. Люсьен не раз видел, как мама надевала такую же золотую брошку с тремя рубиновыми камнями.
Тем временем молодые люди продолжали кружиться в танце. Клодин чувствовала себя немного неуютно и неловко, в то время как ее кавалер, мило улыбаясь и прикрыв глаза, мечтательно смотрел в зал. «Конечно, она точно знала, кто я. Если не она, то ее тетушка», — размышлял про себя Люсьен. Разумеется, в мире есть много людей по фамилии де Монтень, однако Люсьен прекрасно помнил о его поразительном сходстве с отцом. На мгновение он еще раз призадумался, чтобы найти выход из этого неловкого положения.
— Мадемуазель Беллок, должен признаться, что вы прекрасно танцуете. Я в восторге. Я очарован и счастлив, что сегодня попал в этот зал.
— Вы очень любезны, месье, — тихо прошептала Клодин. Ее карие глаза смотрели куда-то вниз, а озорное лицо потускнело.
«Она совершенно точно все знает, и теперь лишь думает о том, как поведать этому несчастному влюбленному, то есть мне, что она его родная сестра и у них общий отец», — продолжал размышлять Люсьен. Он улыбнулся и посмотрел вокруг. Старая тетушка не спускала с него глаз и, казалось, что даже фиолетовые цветочки, украшавшие ее прическу, внимательно следят за ним. «Если она захочет поссорить меня с Клодин, то непременно расскажет о сегодняшнем эпизоде отцу», — прикидывал в уме Люсьен. В то же время он знал, что эти невинные развлечения и возможный переполох были сущим пустяком по сравнению со скандалом, который мог закатить по этому поводу его родной папенька.
Люсьен и Клодин все еще кружились под звуки вальса, когда неожиданно для них музыка стихла. Тогда Люсьен взял свою партнершу под руку и торжественно проводил ее, однако не в общество пожилых дам, а к ничего не подозревающему Баррету Форбсу.