риходит сообщение: танки прут на штаб! Я у лейтенанта-десантника спрашиваю: „Что будем делать?“ Он задумался: „Знаешь, если танки вырвутся на летное поле, мы их не остановим. Там у нас всего три БМД. Давай машины выдвигать вперед, перекроем улицу. Она неширокая, это нам на руку. Пойдут — станем бить“.
Майор-советник слушал-слушал наши аргументы, а потом говорит: „А откуда здесь танки? Не могут тут находиться афганские танки“. Мы с ним в машину — и вперед. Темно. Ночь. Видим, действительно танки идут. А кто их разберет — наши они или афганские? Майор выскочил из машины и навстречу колонне. На переднем танке командир в башне, по-походному. Остановилась колонна. Советник спрашивает: „Ты куда рулишь, воин?“ Тот называет точку. „Так это же в обратную сторону“, — смеется майор. Оказалось, карты Кабула у них не было, города не знают. Им дали точку, они и прут. Заплутали, всех переполошили. Но, как видите, все окончилось благополучно…»
Спасибо майору…
А заплутавшие танки с измученными экипажами — простуженными, без голоса, с сильным насморком, с воспаленными глазами, выглядевшими крайне жалко после совершенного ими тяжелейшего шестисоткилометрового марша по высокогорному маршруту в зимних условиях из Термеза до Кабула, — были частью страшного большого тела 108-й мотострелковой дивизии. Она гремящей и чадящей лентой, подминая и кроша смерзшийся снег траками гусениц и колесами тяжелогруженых машин, вползала в поверженную столицу, принадлежащую этой ночью смерти, втягивалась в пустынные стылые улицы и долгую студеную войну. Увлекая за собой в самом хвосте змеиной колонны, извивающейся с натужным урчанием по тесным улочкам, машину замыкания, в холодном кунге которой лежали тела первых десяти убитых солдат дивизии…
Присутствие инициативного майора-советника подсказывает такую мысль: мало сказано об участии советников в операции «Байкал», несправедливо мало. Не будем забывать, что первые военные советники прибыли в Афганистан еще в 1956 году — помогали осваивать технику, поставляемую из Советского Союза. Неважно, что их было чуть более полусотни. Куда важнее, что они приобретали опыт в подготовке чужих солдат и офицеров и в общении с людьми малознакомой нам страны. Армию соседа они понимали изнутри. К 1977 году их число возросло до 240 человек, в январе 1979 года стало более четырехсот, а к лету перевалило за тысячу. Всего же с 1980 по 1988 год в ДРА было командировано около 8000 военных советников, специалистов и переводчиков. Лучше их никто не знал настроений личного состава: морально-деловых качеств афганских военных, боевой способности частей и подразделений. Разведслужбы во многом питались информацией от советников, используя их знания реального положения дел и применяя их опыт. Не так скромны и их функции в операции по свержению режима Амина, как это напрасно подается во многих мемуарах. Многие из них в период боевых действий отдали жизни, выполняя свой служебный долг. Всего в Афганистане погибли 180 военных советников, специалистов и переводчиков, 664 были ранены. (В некоторых источниках погибших — 190.)
Особенно обидно за тех, которые были практически беззащитны, находясь в частях, дислоцированных, как правило, далеко от Кабула. С ними расправлялись свои же подсоветные, переходившие на сторону душманов. Некоторые попадали в плен к мятежникам, подвергались пыткам и принимали мученическую смерть. Их работа проходила в постоянном напряжении — в отличие, например, от спецназовцев, выполнявших разовые задания. И давайте не будем забывать, что наши бойцы спецгрупп и вторгающихся частей шли вперед за Родину вдалеке от своих близких. А они, советники, еще и с мыслью о любимых и незащищенных, что находились рядом и ожидали мужей за стылым ужином в тот роковой вечер, 27 декабря, и во все последующие. Советники почти все были при женах, а присутствие благоверных ох как мешает спокойно погибнуть. Даже за правое дело…
Разослали потом офицеров по округам, соединениям, частям, академиям — и забыли. Питаю надежду — может быть, хотя бы спасибо сказали. Хорошо по этому поводу и с доброй порцией иронии и сарказма скажет много-много лет спустя полковник в отставке Евгений Чернышев: «Все офицеры получили ордена. А обо мне позаботиться было некому. Я мог бы о себе позаботиться сам и инициировать награждение, но этот вопрос меня мало интересовал. А на память о тех событиях достаточно и грамоты. Кто служил под началом генерал-полковника Магометова Салтана Кеккезовича, знает, что он был достаточно груб с подчиненными, малоприветлив. До похвал и благодарностей снисходил редко. Поэтому грамота, полученная от него, чего-то стоит».
Советник главкома ВВС и ПВО генерал-лейтенант Орлов Олег Гаврилович, заменившийся 7 февраля 1980 года, двумя неделями ранее на совещании советников рассказал о судьбе наградных документов, составленных на них, обеспечивавших ввод советских войск: «Наверху решили, что советники ни в каких событиях не участвовали. А потому представления и наградные листы предложили оставить себе на память».
26 декабря военных советников и командиров частей кабульского гарнизона собрали на совещание у генерал-полковника Магометова. Им была поставлена задача: завтра остаться в частях на ночь, организовать ужин с подсоветными — для этого им выдали спиртное и «закусить» — и постараться ни при каких обстоятельствах не допустить выступления против советских войск. Когда произошло отравление Амина и его гостей, Джандад распорядился выставить дополнительные посты по периметру Тадж-Бека и на других важных объектах. В свою очередь, начальник политуправления Экбаль позвонил в танковую бригаду, приказал командиру быть в готовности выступить для оказания помощи правительству.
Полковник Салкин находился в те часы в танковой бригаде. «Вечером, приблизительно в 18.30, командиру бригады капитану Ахмаду Джану поступила команда ввести один батальон в город. Я и советник командира бригады полковник Виктор Николаевич Пясецкий в это время находились рядом с командиром. Неожиданно четыре БМД ворвались на территорию военного городка и окружили здание штаба бригады. Из первой машины выскочил советский капитан. Вошел в здание, представился, отозвав в сторону Пясецкого, переговорил с ним, затем достал фляжку со спиртом — предложил выпить. Капитан, обращаясь к командиру бригады, сказал, что в городе неспокойно и выход бригады нежелателен. Командир, посоветовавшись, дал команду „отбой!“.»
Одним из первых в штаб главного военного советника доложил из 15-й танковой бригады майор Еньков Леонид Филиппович. Он сообщил, что к КПП прибыл батальон десантников. Все афганцы — офицеры и солдаты — братаются с советскими солдатами, эксцессов нет. Небезынтересно, как оценивали те события сами афганцы. Старший лейтенант Мухаммад Захир: «Во время ввода ваших войск в Афганистан 27 декабря 1979 года я служил механиком-водителем в 15-й танковой бригаде. Когда стемнело, началась стрельба. Экипажи бросились к машинам. Но танки не вышли за КПП. Командир дал приказ оставаться на местах. В каждом батальоне был один ваш советник. Мы уважали этих людей. Накануне они лично проверяли боеготовность танков. Когда все улеглось, мы обнаружили, что все ударники в орудиях танков вынуты. Это сделали ваши советники».
Советские подразделения полностью блокировали в Кабуле афганские воинские части. И проделано все было, надо сказать, без особых проблем. Трудности возникли только с 26-м парашютно-десантным полком в Кабуле, блокированном в крепости Балахисар, командир которого отказался сложить оружие и высказался в поддержку Хафизуллы. Усилиями советника подполковника Богородицкого Анатолия Ивановича и офицеров штаба главного военного советника конфликт был исчерпан. Взятые в качестве заложников офицеры-советники не пострадали.
Командир 8-й пехотной дивизии, услышав по радио бредни Бабрака, решил выступить против советских войск. Угроза была реальной и слишком опасной. Около двух часов велись трудные переговоры. С большим трудом советники убедили комдива, что он останется на своей должности. Оказалось — невольно солгали: комдив был посажен в тюрьму. В ночь на тридцатое будут арестованы и командиры 4-й и 15-й танковых бригад, которые с советским капитаном попили спирту и содействовали братанию. Все их прегрешение — что они «хальковцы». Кармаль и слушать не желал, что эти командиры бригад не просто проявили лояльность к новому режиму, но и безоговорочно поддержали его. Комитет госбезопасности Афганистана тут же откликнулся на порывы Бабрака и продолжил «искоренения», им санкционированные. Магометов попытался заступиться за обоих комбригов, но взял на себя напрасный труд: сбылись худшие прогнозы — «парчамовцы» начинали чистки, нередко круто замешанные на крови. Пошли повальные аресты и повальное же бегство из армии офицеров и солдат. Сколько их, обученных, озлобленных и непримиримых, ушло к моджахедам! И стреляли они потом в ненавистных сторонников нового режима, и стреляли в наших, и убивали их — ни в чем не повинных перед народом Афганистана мальчишек…
Уже говорено — обошли советников должным вниманием в событиях той ночи. Кинулись описывать действия дерзких десантников и элитных бойцов КГБ. Советников больше расценили как людей, лишь подававших советы не дальше кабинетов, а за дверь, на порог войны, их в своих мемуарах не допускали. Несправедливо. Весьма несправедливо! Но не ропщут советники, как и без претензий и бойцы отдельного отряда спецназа ГРУ, о которых наговорено всего-то столько, что, дай бог, едва набралось бы на один солидный газетный очерк.
А может, оттого-то они и чище других. Быть может, в тот черный день очнулись белее всех остальных…
Глава 7ОЛОВЯННЫЕ СОЛДАТИКИ
Неловкость присутствует в хрониках тех кровавых дней. Хваленные во всех державах спецслужбы, полицейские органы и управы — столпы власти, призванные оберегать ее, крепить и щитом стать в случае угрозы ее существования, — в Афганистане оказались вялыми и, если угодно, робкими и легкими на измену. Проявили себя как потешные полки и оловянные солдатики. Захват, охват, атака, ор, боль, штурм, соль из глаз, вздох, раны кровь, развороченная грудь, сердце наружу, последний вздох… Не возжелалось им, спецвымуштрованным, при вождях состоявшим, всего этого на себе испытать и даже видеть, став хотя бы нечаянными очевидцами. Им хотелось нетленного мира. А Бог за мир взымает дорого…