— Давайте уже быстрей пойдем, а то точно замерзнем, — сказал Виталий. — Идти всегда теплее, чем стоять.
И вся компания двинулась в путь по заснеженной проселочной дороге, ведущей в сторону Лукоморья. Через несколько поворотов показались закрытые и занесенные снегом ворота лагеря. Зимой здесь никто не жил, от чего лагерь казался совсем заброшенным.
В метрах ста от ворот у дороги начиналась тропинка, которая уходила в сторону леса. Она была чуть заметна под снежным покрывалом. Видимо, здесь уже давно никто не ходил. Друзья продвигались по ней гуськом, утопая в снегу почти по колено. Солнце уже поднялось из-за леса и осветило окрестности. Туман рассеялся, открыв путникам ясное безоблачное небо.
Наконец, компания достигла первых деревьев. А тропинка уходила дальше. Сашка хорошо помнил ее. Летом он несколько раз бегал по ней в Лукоморье. В лесу тропа оказалась не такой занесенной, и двигаться стало легче.
Часам к одиннадцати компания вышла на поляну, где еще в июле располагался лагерь экспедиции.
— Давайте здесь передохнем, — тяжело дыша, проговорил Сергей Теплов. — В таком темпе я уже идти не могу.
— Ты, Сережа, курил бы поменьше, — упрекнула его Юля, видя, как Сергей достает очередную сигарету.
Теплов хотел было возразить в ответ, но передумал и молча отошел в сторону. К нему присоединился Виталий.
— Ну что, господа поэты, — обратился к старшим товарищам Сашка. — Вы тут давайте обустройте небольшой привальчик, костерок разведите, а мы с Павликом и Юлей двинем дальше. Времени остается совсем мало.
Владимир посмотрел на Сашку, потом на Юлю.
— Не хотел бы вас туда одних отпускать, — выговорил он.
— Володя, — ответила Юля, — ты за нас не переживай. Мы уже не первый раз туда идем. А вы, действительно, разведите костер. Вон замерзли уже все. Мы вернемся — погреемся.
Теплов подошел к ребятам и как-то по-отечески посмотрел на них.
— Вы если что, кричите. Авось, услышим. Давайте, идите. Времени уже много.
Сашка, Павлик и Юля снова вошли в лес и стали пробираться сквозь сугробы по направлению к мысу. Тропинок никаких не было, приходилось проваливаться в снег, медленно продвигаясь к цели.
Впереди шел Сашка. За ним — Юля. Старалась идти по его следам. Замыкал шествие Павлик.
— Я уже не могу, — произнесла Юля, после пятнадцати минут такой ходьбы. — Мне кажется, мы не дойдем до этого мыса никогда. Да и есть ли в этом смысл?
— Ты что, уже засомневалась? — шикнул на нее Сашка.
— Ну, посуди сам, кто может быть там в таких сугробах? И почему мы вдруг так взяли и поверили Сергею? Это всего лишь сон. Никакой гарантии нет, что этот его Архай говорил по-настоящему. Мало ли что человеку может присниться?
— Юля, — сказал Павлик, идущий позади, и буквально наступающий на пятки уставшей девушке. — Сергей не мог сам все это придумать. Даже если никакой Архай к нему по-настоящему не приходил, мы должны проверить его слова. Если мы не сходим туда, потом будем мучиться всю жизнь, что вот могли, а не дошли.
— Ты, Паш, верно говоришь, — поддержал друга Сашка.
— Да я с вами и не спорю, — решила оправдаться Юля. — Ну, просто я устала. У меня все сапоги уже полные снега. И руки скоро замерзнут.
Павлик хотел сказать девушке: «Давай я погрею твои руки», но промолчал. Он не мог это сделать, находясь рядом с Сашкой. Он знал, что Сашка может не одобрить его поступок.
Тут перед друзьями совсем неожиданно для них появилась тропинка. Как вроде кто-то специально протоптал ее. Тропинка шла им навстречу со стороны мыса и обрывалась прямо посреди леса. Друзья ступили на утоптанный снег, сделали несколько шагов и обернулись. Тропа уходила далеко назад, откуда они пришли.
— Чудеса, — вымолвил Павлик. — Только что ее не было.
— А вдруг это уже начинается? — посмотрев на Павлика и Юлю, проговорил Сашка.
— Что начинается? — не поняла девушка.
— Смещение пространств, — сказал Сашка. — Мы с вами переходим в другое пространство. Туда где находится замок.
— Если так, то давайте поторопимся, — предложил Павлик.
Друзья, ускорив шаг, почти побежали по появившейся чудесным образом тропинке. Деревья со снежными шапками мелькали по бокам. Но ребята и девушка уже не замечали их, а рвались к невидимой пока цели.
Бежать становилось труднее, поскольку тропинка шла на подъем. Деревья по краям тропы стали уходить вниз, и между ними начало проглядывать неспокойное море, несущее свои черные холодные волны вглубь залива. Наконец, впереди лес поредел, и друзья увидели знакомые очертания замка.
Они сбавили ход, чтобы отдышаться. На морозном воздухе бежать не так-то легко. Раскрасневшиеся, испускающие белый пар, они остановились глядя на загадочное сооружение, так манившее их все последнее время. Они рассматривали этот замок, еще не веря, что они его видят на самом деле.
— Давайте, подойдем к нему, что ли? — произнес, наконец, Сашка.
Ребята медленно подошли к воротам. Мост перед ними, как и четыре года назад, был разрушен. Но зато появился деревянный мостик с веревочными перилами, кем-то переброшенный через ров. Друзья, аккуратно ступая, перебрались на другую сторону рва по этому мостику. Вошли в нишу ворот и остановились, не решаясь открыть их створки.
— Ну что же, — проговорил Павлик. — С Богом.
И, поднатужившись, навалился на ворота.
3. В мире лоугеттов
Прошло восемь с лишним лет с того момента как Игорь Борисович Волобуев — профессор университета из конца двадцатого века вместе с коллегами волей случая оказался в далеком прошлом. Он исправно играл роль Вильгельма Норденберга — средневекового рыцаря, вжившись в его образ на столько, что уже порою сам сомневался: кто он на самом деле? Может вся его прошлая жизнь, проходившая в далеком будущем, была просто сном? А он всегда жил здесь в краю лоугеттов в окружении неотесанных, но смелых и преданных ему воинов.
С прошлой жизнью его связывали записные книжки и тетради, почти полностью исписанные заметками о наблюдениях, сделанных профессором с самого начала пребывания его в этом мире прошлого. Его собственные две записные книжки закончились по истечении уже первого года. С бумагой здесь была напряженка, как сказали бы мы в наше время. Лоугетты письменности своей еще не придумали, и соответственно то, на чем можно было бы писать, они не производили. Да и в западных странах, откуда пришла дружина Вильгельма, бумагу начали изготовлять совсем недавно. Но это был такой дорогой и редкий материал, что в этом диком краю его пожалуй и не встретишь. К счастью, товарищи ученого с большой готовностью отдали своему руководителю все имеющиеся у них бумажные запасы, а также авторучки и карандаши, понимая всю важность для профессора ведения его научных записей.
Зачем он их делал? Игорь Борисович и сам не знал. Наверное, это была просто привычка, выработанная за годы его научной деятельности. Тем более для него, как для историка, все происходящее вокруг являлось настоящим подарком судьбы, где он не только мог воочию наблюдать жизнь далекого прошлого, но и принимать непосредственное участие в этой жизни. Вот только сможет ли он передать все увиденное своим современникам по его настоящему миру из будущего? Неизвестно.
Надежда на возвращение в свой век у него давно уже иссякла. Поначалу у профессора появлялась мысль использовать для возвращения в будущее меч файвиоллов. Он помнил о том, что Юмм с помощью меча перемещался из одного пространства в другое. Может и во времени можно переместиться? Расшифровка книги, данной жрецами, ни к чему его не привела. Там не было таких заклинаний. Лишь одно заклинание, связанное с перемещением, и то — в мир Отцов Вселенной. Мысль переместиться к файвиоллам порою посещала ученого. Но что бы это дало? Смогли бы неизвестные ему жители другого пространства вернуть профессора и его друзей домой? Ответа на этот вопрос не существовало. А перспектива застрять в другом незнакомом им мире казалась наиболее вероятной и совсем не радовала Игоря Борисовича.
И если ему уже не суждено вернуться назад, то может быть, его записи как-нибудь доживут до потомков, естественным, так сказать, путем. А ученые из его времени смогут благодаря им узнать настоящую картину прошлого. Только на это и оставалось уповать.
Время от времени Игорь Борисович перечитывал свои записи, вспоминая события, которые, казалось, проходили в его жизни совсем недавно.
После того случая, когда был убит Карлос Штейнц и погиб Михаил, Игорь Борисович отыскал в лесу камень, под которым покоился настоящий Вильгельм. Здесь друзья вырыли еще одну могилу и похоронили своего товарища. Водрузили на могилу надгробный камень, на котором высекли имя «Майкл» латинскими буквами, а ниже русскими «Михаил Подгорный». Дат указывать не стали. Ведь это выглядело бы совсем нелепо.
На следующий день после похорон Михаила к Игорю Борисовичу пришел Тоулак. Он позвал его к себе в дом. Здесь верховный жрец усадил Вильгельма на низкую деревянную скамеечку в главной комнате дома, в которой жрец проводил свои обряды. Сам он уселся на такую же скамейку напротив.
— Ко мне недавно приходил Отец Вселенной по имени Догмут, — начал Тоулак. — Он сказал, что ты не из тех людей, которые пришли к нам с запада. Ты из другого мира.
При этих словах у Игоря Борисовича все похолодело внутри. Чего ожидать от жреца?
Тем временем Тоулак продолжал:
— Догмут поведал, что он может отправить послание в твой мир. Но оно должно быть очень легким, иначе доставить его будет слишком трудно. У тебя есть, что сказать близким, оставшимся в твоем мире?
— Пожалуй, да, — ответил ошарашенный ученый. Он никак не мог поверить в то, что есть возможность сообщения с его миром будущего. Но раз Тоулак говорит об этом, значит есть.
— Но что это может быть? — спросил Игорь Борисович жреца. — На чем можно написать письмо?
— Вот, кусочек материи. Она очень легкая. У тебя есть чем написать?