А вот мнение Любора Нидерле:
«Все фактические данные заставляют нас искать прародину славян в областях, откуда началась их миграция, а именно на север от Карпат, вдали от Дуная и от Балкан. Таков вывод, к которому нас неизбежно приводят все имеющиеся сведения… История, как я уже говорил, не нашла ни малейших следов пребывания славян по нижнему и среднему течению Дуная в период до нашей эры».
Тут не совсем понятно, что искать. С учётом миграции племён, особенно в период Великого переселения народов, их обычаи и культура могли претерпевать значительные изменения под влиянием других племён. Нидерле предложил искать следы славян в раннесредневековых источниках – к примеру, анонимный Равеннский космограф утверждал, что склавины родом из Скифии. Далее Нидерле ссылается на источник IX в., известный как «Баварский географ», в котором приводится перечень народов Восточной Европы, – там Нидерле обнаруживает народ Zeruiani и сам себе задаёт вопрос:
«Не является ли оно [это название] искаженным названием сарматов или сербов и не идёт ли здесь речь о названии северян позднейшей Руси; во всяком случае, здесь говорится о народе, который жил к северу от Дуная и от Карпат, где-то в глубине древней Сарматии».
Даже если признать, что под этим терминов следует понимать сербов или другой славянский народ, такой аргумент не убеждает в том, этот народ существовал задолго до IX в.
Далее историк продолжает:
«К этим двум свидетельствам можем добавить и третье: само представление историков, согласно которому в то время, когда начали намечаться места жительства и переселения славян, они имели свою прародину где-то к северу от Дуная. Нет ни одного сообщения, которое свидетельствовало бы об обратном».
На самом деле, источники VI в. в совокупности с трудами историков I-II вв. свидетельствуют лишь о местах обитания племён, которые считаются предками славян, с I по VI в. и, возможно, несколько ранее. Однако имеют ли эти сообщения какое-то отношение к прародине славян, по-прежнему непонятно.
По мнению В.В. Седова, словенами именовали себя носители пражской археологической культуры VI-VII вв. Д.Е. Алимов и С.В. Назин полагали, что этноним «словене» относился к конкретному славяноязычному народу или группе народов в Среднем Подунавье, в Паннонии, Норике и соседних регионах. Основой для этих предположений стало содержание «Повести временных лет» (XII в.), где сказано:
«И събравшеся на мѣстѣ Сенарь поле здати <…> столпъ до небесе и городъ около его Вавилонъ, и здаша столпъ за 40 лѣт, и не свѣршенъ бысть… По раздрушении же столпа и по раздѣлении языкъ прияша сынове Симовы въсточныя страны, а Хамовы же сынове полуденныа страны. Афетови же сынове западъ прияша и полунощьныя страны. От сихъ же 70 и дву языку бысть языкъ словенескъ, от племени же Афетова, нарѣцаемѣи норци, иже суть словенѣ. По мнозѣхъ же временѣхъ сѣлѣ суть словени по Дунаеви, кде есть нынѣ Угорьская земля и Болгарьская. От тѣхъ словенъ разидошася по земьли и прозвашася имены своими, кде сѣдше на которомъ мѣстѣ».
В переводе это означает:
«И собрались на месте поля Сенаар строить столп до неба и около него город Вавилон; и строили столп тот сорок лет, и не завершен был… По разрушении же столпа и по разделении народов приняли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама – южные страны. Иафетовы же сыновья приняли запад и северные страны. От этих же семидесяти и двух народов произошел и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне. Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. И те славяне разошлись по земле и назвались именами своими от мест, на которых сели».
Понятно, что никому не запретишь верить в существование Яфета, Сима, Хама, в разрушение столпа и в существование семидесяти двух народов, от которых произошли словене, однако к науке это не имеет никакого отношения. Тем более, что в «Повести временных лет» (ПВЛ) сказано, будто словене осели по Дунаю спустя много лет. Но когда конкретно?
Пространный ответ на этот вопрос попытался дать историк С.В. Алексеев в книге «Славянская Европа V-VI вв.»:
«Гуннское нашествие и последующий уход кочевой волны на запад имели опустошительные последствия для Восточной и значительной части Центральной Европы. Это особенно проявляется с первых десятилетий V в. Остатки черняховского населения сохраняются в V в. только в верховьях Днестра и Южного Буга… Что касается пшеворской культуры, то она в начале V в. прекращает своё существование… Какая-то часть пшеворцев и черняховцев переместилась вместе с гуннами в центральные области новосозданной державы Аттилы в Паннонии и Западной Дакии… В любом случае, славяноязычное земледельческое население явно занимало в государстве Аттилы подчинённое положение по сравнению с кочевниками – гуннами и аланами. Отличалось оно по своему статусу и от сохранявших в основном собственную политическую организацию германцев. Как и остатки романцев в Паннонии и Дакии, славяне в гуннской державе представляли собой особую социально-этническую группу кастового типа. Именно в этих условиях происходит формирование собственно славян как особого этноса».
Так и не предоставив аргументов в пользу своего утверждения, историк переходит к решению проблемы возникновения славянского языка:
«Складывание нового славянского языка лингвисты относят к V столетию. Носители этого языка, в число которых первоначально не входили ни оставшиеся в Восточной Европе анты, ни жители северных польских земель, называли себя старым этнонимом "словене – ‘говорящие’. Применявшееся в зоне распространения пшеворской культуры для различения праславян от германцев (немцев ‘немых’), это название и теперь несло ту же функцию, отделяя славян и от тех же "немцев", и от иноязычных кочевников, и от местного романского населения».
Когда же будут представлены доказательства? Но вот, наконец-то, дождались:
«В подтверждение гипотезы о формировании славянского в узком смысле («словенского») этноса VI в. в пределах центральных областей державы Аттилы можно указать на предание о дунайской прародине славян. Оно приводится в средневековых славянских памятниках – древнерусской «Повести временных лет» (начало XII в.), хрониках Богухвала (Польша, XIII в.) и Далимила (Чехия, XIV в.). Наибольшей цельностью и содержательностью отличается самая ранняя, древнерусская версия».
К сожалению, и в книге С.В. Алексеева нет убедительных доказательств, за исключением всё той же ссылки на ПВЛ и другие сомнительные источники – сомнительные в том, что касается как происхождения славян, так и истории возникновения русского государства.
Поистине, вера в научную ценность сведений о событиях до начала Х в., изложенных в ПВЛ, непоколебима. Вот и историка В.Я. Петрухина не миновало это увлечение, о чём свидетельствует содержание статьи «"Дунайская прародина" и расселение славян» (1996 г.), которая начинается со слов: «Основы славянской и русской историографии, как историографии всемирной, были заложены Нестором в Начальной русской летописи – Повести временных лет». А далее автор переходит к анализу версий возникновения прародины славян:
«Согласно одной концепции праславянская общность зародилась прямо на Дунае, в эпицентре формирования индоевропейских языков в бронзовом веке (если не ранее); в процессе миграций носителей индоевропейских языков праславяне переселились к северу от Дуная, а в эпоху Великого переселения народов возвратились на "дунайскую прародину", о которой славяне сохраняли память на протяжении всей своей истории. Согласно другой концепции праславянский язык (и праславяне) выделились из балто-славянского континуума относительно поздно, в железном веке, и заключительным этапом разделения балтов и праславян был "выход" последних на Дунай».
«Сторонники той и другой концепций стремятся, при отсутствии собственно исторических данных о славянах до VI в. н. э., опереться на данные археологии… Трудности начинаются, когда создаются взаимоисключающие гипотезы, имеющие, по всей видимости, равное право на существование, например, две "автохтонистские" гипотезы, одна из которых помещает праславян на Вислу, другая – на Днепр. Конечно, можно объявить, к примеру, приднепровскую зарубинецкую культуру не славянской, а балтской, но почему – определенно объяснить нельзя».
Действительно, если брать за основу сведения, почерпнутые из ПВЛ, подкрепив их результатами археологических и лингвистических исследований, толку от этого не будет. Нет ничего странного в том, что мигрирующие племена праславян частично восприняли культуру других народов. Нет ничего странного и в том, что одна из культур праславян развивалась более успешно и получила широкое распространение. Однако нельзя исключать из списка праславян некоторые племена только из-за того, что их культура (к примеру, «венедская» суковско-дзедзицкая) не вполне соответствует традициям славян. Культура народов, которых условно называют «праславяне», могла существенно отличаться от культуры славян IX в., поэтому бессмысленно искать прародину славян на основе анализа археологических данных. Возникает подозрение, что не было никакой прародины – есть только желание историков доказать «исконность» существования славянского рода с незапамятных времён.
Однако поиски прародины славян продолжаются. Очередную попытку решить проблему предпринял археолог Игорь Гавритухин:
«Пражская культура, по моему мнению, относится именно к конкретному народу славян, а не ко всей славянской общности. Именно остатки материальной культуры тех людей, которые, как я считаю, сначала жили в Полесье, потом достаточно широко распространились, и к VI веку добрались до Дуная – вот это и есть пражская культура, то есть фиксируемые археологами остатки материальной культуры народа славяне. Но в пути к ним присоединялись какие-то другие группировки. На самом Дунае они активно контактировали с византийцами. Известно по письменным источникам, что они уводили за Дунай тысячи пленных. Кого выкупали родственники или церковь, те возвращались обратно, остальные оставалась жить среди славян и становились со временем славянами… По-видимому, в формировании пражской культуры участвовали какие-то потомки зарубенецкого населения (полесского варианта зарубенецкой культуры), какие-то группы, связанные с культурой штрихованной керамики (северные соседи зарубенецкой культуры) и, вероятно, другие. Но говорить конкретно об этом трудно, так как памятники, существовавшие между зарубинецкой и пражской культурой в Южной Белоруссии, фактически не исследованы… К VII веку пражская культура занимала гигантскую территорию от Днепра до Эльбы, от южного берега Балтийского моря до Дуная. И на разных территориях на её базе складывались новые культуры, связанные с разными группами славян».