Ошеломленная его речью, я промолчала. Лорд оттон Грэйд, улыбнувшись, продолжил:
— Любовь — подарок богов, Ариэлла, то, что нужно ценить и беречь, то, ради чего стоит бороться.
Взяв кружку с остывшим уже напитком, я отпила глоток, скривилась, ощутив привкус вина, вернула кружку обратно и посмотрела на герцога. Последний представитель династии Грэйд с каким-то нескрываемым сожалением не отрывал взгляда от меня.
И вдруг неожиданно спросил:
— Я так понимаю, его высочество принц Генрих не очаровал вас при встрече?
Чувствую, как лицо густо заливает краской стыда. Хороша же леди оттон Грэйд, которую второй принц империи запомнит как ворующую абрикосы лицеистку.
— Его высочество был очень мил, воспитан и в высшей степени деликатен, — понимая, что молчание после подобного вопроса будет выглядеть странно, ответила я.
Герцог усмехнулся и издевательски поинтересовался
— Где восторг? Где восхищенное придыхание? Ариэлла, неужели ваше девичье сердце не было покорено с первой романтической встречи?
С сомнением глядя на его светлость, я не могла понять ни к чему этот полуиздевательский тон, ни к чему язвительные вопросы. И все же сочла нужным ответить:
— Я была очарована его высочеством, мы проговорили несколько часов кряду, но любовь… Лорд оттон Грэйд, любовь в высшем обществе — недоступная роскошь. И если лорды могут себе ее позволить, то для леди подобное безумство оборачивается позором, всеобщим осуждением, пятном на репутации для ее детей. И все, что остается юным лицеистками, вроде меня, это мечты о балах, легкий флирт, любовные послания, мечты, но не более. Любить неистово и страстно, как описано в женских романах, могут позволить себе лишь простолюдинки. Те, кому разрешено самим выбирать спутника жизни. А для леди, от рождения и до тризны, выбирать спутника жизни. А для леди, от рождения и до тризны, существуют лишь обязанности, главная из которых беречь честь семьи.
Некоторое время лорд оттон Грэйд молчал, затем сухо заметил:
— Печально.
— Разве? — я улыбнулась. — Но и вас, ваша светлость, никоим образом не заботило ни мое мнение, ни мои желания в момент заключения брака. И вот сейчас вы говорите о любви, недвусмысленно намекая на то, что защищать меня и моих детей не имеете ни малейшего желания — ведь любите вы леди эн-Аури, но никак не супругу, которую планируете достойно выдрессировать и даже не скрываете этого.
Герцог промолчал.
Я же ощутила всю тяжесть осознания, судорожно вздохнула и, стараясь сохранить на лице отрешенное выражение, произнесла:
— Полагаю, этот тяжелый для меня разговор стоит счесть законченным. Могу ли я удалиться?
Подняв на меня холодный взгляд, лорд оттон Грэйд сказал:
— Ночь вы проведете в моей постели.
— Как вам будет угодно, — безразлично ответила я.
И поднялась из воды, отчаянно надеясь, что как воспитанный лорд, его светлость отвернется. Но герцог не сводил с меня глаз, глядя устало и в то же время от чего-то зло. Подавив стыдливость, вышла из ванной и стремительно завернулась в полотенце. После, отыскав халат, надела и его, затем, пробормотав "прошу меня извинить", поспешно покинула ванную.
В гостиной герцога за время нашего купания накрыли стол, разожгли камин. Повинуясь какому-то внутреннему подозрению, я вошла в спальню его светлости — на постели лежала подготовленная для меня ночная сорочка.
Забрав одежду, я проследовала в собственные покои, и стоило войти в гостиную, как осознала неприятное — здесь не был разожжен камин, и спальню никто не подготовил, ко всему прочему два окна оказались приоткрыты для проветривания, и из-за этого было ощутимо холодно.
Выговор прислуге, я была вынуждена отложить на завтра — сегодня у меня не было ни сил, ни желания, что-либо выяснять. Пройдя в спальню, стянула мокрые и уже холодные чулки, после, с содроганием сняв халат и полотенце, избавилась от мокрой сорочки. Торопливо надела сухую ночную рубашку, прошла в гардеробную, нашла халат. Отвратительно шелковый, и потому безумно холодный.
А после, превозмогая собственное нежелание, стиснув зубы, направилась в покои его светлости, как он и приказал.
* * *
К моменту моего возвращения, лорд оттон Грэйд сидел в кресле возле камина, держа в одной руке внушительный бутерброд, в другой письмо. На столике близ окна дымился кожаный футляр, что указывало на едва прибывшую почту.
Мое появление его светлость сопроводил внимательным взглядом и хриплым приказом:
— Поешь.
— Благодарю, я не голодна, — ответила, подходя ближе к камину.
Требовалось просушить и расчесать волосы, но сил на это совершенно не было.
— Ариэлла, — от голоса герцога стало холодно даже возле ярко пылающего камина, — я простил вам выходку с вином. Но вы повторно игнорируете мой приказ. Мне отреагировать?
Несмотря на возникший после его слов страх, я попыталась настоять на своем, и ответила:
— Мне холодно. Могу я хотя бы согреться?
Ответа не последовало. Сочла молчание разрешением, и вновь повернулась к огню, протягивая ближе озябшие ладони.
И вздрогнула, едва бесшумно подошедший герцог коснулся моих волос. Затем, все так же не говоря ни слова, провел ладонью от макушки по всей длине распавшейся во время полета прически… И волосы мгновенно стали легче. Не поверив догадке, подняла руку, коснулась пряди — сухие. Совершенно.
— Спасибо, — искренне поблагодарила я.
— За стол! — безапелляционно отрезал лорд оттон Грэйд.
Я в последний раз взглянула на огонь, затем прошла и села в кресло перед столиком. Молча.
Его светлость так же сел в кресло напротив и вернулся к чтению. Спустя несколько томительных минут, произнес:
— От имени вашего отца его величеству было подано заявление о похищении леди Ариэллы Уоторби.
Папенька…
Сердце сжалось невольно. Неужели отец… Нет, не может быть.
— Прошение было подано на утро, после того как Ирек вас выкрал. Дело, как и полагается, зависло в большой канцелярии, но сегодня кто-то дал ему ход. Вам интересно кто?
— Мне интересно было бы взглянуть на прошение, — едва слышно заметила я.
Лорд оттон Грэйд поднялся, прошел к столику у окна, достал из вороха чуть обожженных по краю документов лист белой официальной бумаги, отряхнул его от пепла, подошел и протянул мне.
Писал папенька. Его нервный, неровный почерк, его излишне округлые гласные буквы, и внушительная, четко обозначенная точка в конце каждого предложения.
— У вас любопытное выражение лица, — заметил лорд оттон Грэйд. — Вас что-то смущает в заявлении?
Смущало многое. Более всего следующий момент:
— Я видела брачный договор, подписанный папенькой. И вот сейчас я вижу… это.
— Вас смутила подпись? — уточнил герцог.
Кивнула, подтверждая.
Усмехнувшись, лорд оттон Грэйд произнес:
— Ирек — маг, синий, достаточно слабый, но если они оказались с лордом Уоторби наедине, повлиять было не сложно.
И я перестала дышать.
В оцепенении, вызванном осознанием произошедшего, смотрела на безразлично продолжившего чтение герцога, и пыталась осмыслить всю чудовищность произошедшего! Меня не продали! Папенька не променял меня на весьма внушительную сумму! Меня самым наглейшим образом выкрали!
Подняв на меня взгляд, лорд оттон Грэйд усмехнулся, и произнес:
— Леди оттон Грэйд, вам нездоровится?
Мне?! Мне да! Потому что я отчетливо понимала — брачный договор, подписанный под влиянием мага, является недействительным! Недействительным! Меня действительно выкрали! И мне вовсе не нужно было выходить замуж! Напротив, следовало обратиться к любому официальному лицу с требованием о защите! Да даже к капитану "Бросающего вызов". Достаточно было лишь обращения и…
— О, Пресвятой! — я вскочила, метнулась к окну.
Замерла, вглядываясь в ночной сумрак.
— Ариэлла, что с вами? — вопросил его светлость.
Меня трясло от негодования. Меня попросту трясло от негодования. И будь это брак, заключенный в церкви, информации о поставленной под влиянием магии подписи было бы достаточно, чтобы его расторгнуть… Но! Но одно не маленькое и неотвратимое "но" — кем бы я была в глазах света, после того, как прожила несколько дней под одной крышей с мужчиной, находясь без приличествующего леди сопровождения. Никем.
У меня нет пути назад. Просто нет. Если бы я знала, если бы хотя бы возникли подозрения, я бы обратилась к капитану Ордасу, или же любому должностному лицу в порту по прибытию. Но после ночи проведенной в Гнезде Орла… И герцог это прекрасно понимал, наняв для меня по договору не гувернантку или компаньонку, а камеристку!
— Печально, конечно, что Ирек воспользовался нежелательным способом влияния, но сожалеть поздно. Ко всему прочему родовой брак нерушим ни церковью, ни государством, следовательно, король не вмешается, — произнес, словно размышляя вслух герцог.
Никто не вмешается…
И в то же время:
— Но прошению дали ход, — я не узнавала свой вмиг осипший голос, — следовательно, церковь имеет какой-то расчет.
Лорд оттон Грэйд некоторое время размышлял над сказанным мной, затем согласился:
— Вероятно, так.
Затем добавил:
— Но появись у меня наследник спустя положенный срок, вероятно, попытались бы оспорить законность его рождения. Ко всему прочему, вероятно рассчитывают нанести удар по моей репутации.
О, да — один из богатейших лордов империи выкрал пятую дочь обедневшего лорда, дабы заключить с ней не какой-нибудь, а нерушимый родовой брак. Очаровательнейший слух, который, несомненно, вызовет ажиотаж в свете!
— Полагаю, — герцог усмехнулся, — свет сочтет, что я полюбил вас с первого взгляда, увидев в лицее девы Эсмеры, пытался заручиться согласием на брак вашего отца, и не получив оное, решился на воровство.
И так тоже может быть… как ни прискорбно это признавать.
— Когда у нас следующий сезон балов? — вдруг вопросил его светлость.
На весеннем мне побывать не удалось, осенний…