– А ты моя, достаточно в зеркало посмотреться, – слабо улыбнулся отец.
И вправду, рыжие волосы, зеленые глаза – она словно была его копией. Наследственная линия всегда сильно проявлялась в потомках пяти Старших семей. Вейсмонты из поколения в поколение рождались, как котята, двух мастей: рыжие и зеленоглазые или светло-русые и голубоглазые.
Аттина сцепила пальцы, чтобы руки не дрожали.
– Я никогда не делал между вами различий и любил обеих одинаково, но факт остается фактом: в Марине текла кровь сразу двух Старших семей. Вейсмонтов и…
Коллингвуды – белое на белом, очень характерная внешность, результат евгеники, многочисленных близкородственных связей.
Гатри-Эванс – черные волосы и льдистые светлые-голубые или светло-зеленые глаза, едва различимые между собой по цвету. С кем бы они ни скрещивались, всегда выглядели именно так.
Ванесса была типичным представителем своей семьи, а вот Амир… В его случае чуждая потомкам пяти Старших семей кровь сразу бросалась в глаза. Очень смуглая кожа, черные волосы и такие же глаза, неуловимо другая лепка лица. В нем было что-то южное, огненное, несмотря на благоприобретенную сдержанность в характере и поведении.
Все три семьи никак не подходили, оставались…
Зеленоглазые, изредка голубоглазые блондины и блондинки – характерная внешность для климата, в котором когда-то обитали их предки.
– О нет, только не Дэвис… – Аттина беспомощно взглянула на мать, все так же молча стоявшую посреди коридора.
– Марина была без памяти влюблена в Райдена! Получается, она ни о чем не догадывалась?!
– Мы сделали все, – прерывающийся голос Стеллы Вейсмонт напоминал воронье карканье, – чтобы она не узнала, чтобы никто не узнал. Каким образом ты догадалась?!
– Коллингвуды считают, что на Марину обрушился гнев Богов, мне было непонятно… – поспешно начала оправдываться Аттина, словно была в чем-то виновата.
– Миранда догадалась! – Стелла обернулась к мужу, глаза ее лихорадочно блестели. – И как же это я сразу не поняла… Она решила избавиться от Марины чужими руками! Книга, наследие Коллингвудов, никогда не попала бы в чужие руки без ведома главы семьи!
– Но чего хотела добиться Марина? – все же спросила Аттина. – Какой могла быть ее изначальная цель? Что она искала в Книге?
Аттине начинало казаться, что все эти годы она жила в какой-то другой семье, в каком-то другом городе, и эти люди, стоящие сейчас перед ней, ей совершенно незнакомы. Как такое вообще возможно?
– Марину злило, что по сравнению с другими Старшими семьями мы живем очень скромно, – осторожно предположил отец. В голосе его звучал оттенок горечи и вины, которую Мартин не собирался ни с кем разделять. – Двести лет назад, когда Коллингвуды и Дэвисы практически уничтожили Барлоу, наследник Вейсмонтов бежал на материк. Коллингвуды преследовали нашу семью два поколения, пока не отняли все, до чего смогли дотянуться. Чем наш предок насолил тогдашнему главе Совета, так и осталось загадкой. Ведь Коллингвуды с тем же успехом могли мстить и Гатри-Эвансам, которые тоже поддерживали Барлоу. Марина хотела возглавить Круг, вернуть семье былое величие. В этом они со Стеллой, – короткий, полный горечи взгляд на супругу, – сходились.
Аттина сжала виски, словно пытаясь запихнуть внутрь мысли, которые никак не желали там помещаться.
Да что же это такое?!
Ей нужны были ответы, но вместо этого на рыжую голову младшей Вейсмонт обрушивались все новые и новые вопросы.
Когда он подошел, Джил сидела в «Коллингвуд кофе» и задумчиво смотрела в окно, медленно помешивая остывший кофе в ярко-желтой чашке.
Он отодвинул стул – и скрип ножек по полу заставил ее очнуться.
– Что это? – настороженно поинтересовалась Гатри-Эванс.
– Подарок. – Он небрежно сунул ей в руки увесистый том, обтянутый коричневой кожей. – Наследие Коллингвудов. На удивление занимательное чтиво.
– Марина! Она была у Марины! – воскликнула Джил, не в силах оторвать взгляда от Книги. Словно только сейчас ее догнало осознание, что рядом с ней стоит убийца ее лучшей подруги.
– Ей она больше не нужна, – с потрясающим равнодушием сообщил он. – Сильно сомневаюсь, что Вейсмонт собиралась поделиться с тобой этими знаниями, так что лови момент.
– Ты! – Джил отпрянула, едва не свалившись со стула. Она чувствовала, как задыхается от яростного осознания собственной беспомощности. – Да ты… ты просто… Ненавижу!
– Это я вполне понимаю. – Он улыбнулся и, заложив руки в карманы, неторопливо пошел прочь. – Но Книгу придержи, пригодится.
Это был удивительно семейный вечер. Джил была какой-то тихой, не спорила, не бросалась оскорблениями. Отчим поглядывал на Амира с молчаливым одобрением.
Крошечной демонстрации сил, спасибо Юлиану Барлоу, оказалось достаточно, чтобы накануне убедить непрошеных гостей покинуть особняк. Теперь Амир тоже был способен призвать воду с пятидесяти футов. И нагреть ровно до того состояния, чтобы это выглядело однозначно угрожающе.
Стелла Вейсмонт и Рейнольд Дэвис вынуждены были уйти, так и не поговорив с Ванессой.
Наследник Гатри-Эвансов остался дома на весь следующий день, спокойно предупредив семью, что некоторое время поживет у друга. Он был уверен: в особняк больше никто не сунется без спросу.
Илай, как номинальный глава Круга, объявил членам Совета, что все пять первенцев Старших семей встретят альвов, пожелавших посетить наш мир, как и полагается по Договору. О том, что они намереваются расторгнуть Договор, было уговорено молчать до самого Дня Сопряжения.
Когда Амир уходил, забросив на плечо спортивную сумку, мать смотрела спокойно, словно обретя неведомое прежде умиротворение. Она подошла к нему и впервые за много лет коснулась ладонью его щеки.
Джил, внимательно следившая за ними с лестничного пролета, молчала. Во взгляде ее не было ревности, только настороженное, обреченное любопытство.
– Что бы ни твердили злые языки, ты мое сокровище, дар Богов, а не проклятие, – тихо произнесла Ванесса.
– Мама…
Сердце Амира невольно сжалось, словно они прощались не до завтра, а навсегда. Он никак не мог отделаться от этой мысли всю дорогу до города.
Припарковать машину оказалось непросто. Большинство домов в этом районе были построены в тридцатые годы, возле них не было гаражей, и машины на Бринтон-Уолк парковались прямо на улице, с двух сторон. Так что когда Амир наконец поднялся по узкой лестнице старого дома, сложенного из желто-коричневого кирпича, Юлиан уже ждал его.
– Проходи. – Барлоу посторонился, впуская его в свою маленькую уютную квартиру. Пройдя через гостиную, он распахнул неприметную дверь между двумя книжными стеллажами.
– Кровать, шкаф, комод, даже коврик есть, – сухо перечислил Юлиан, уступая дорогу. – Располагайся.
Амир Гатри-Эванс прошел и осторожно присел на кровать. Потом, словно вспомнив, приподнялся и вытащил из кармана простенькую пластиковую зажигалку, купленную по дороге. Он осторожно поставил ее на тумбочку рядом с кроватью и огляделся.
Комната была совсем крошечной, но уютной. Синие стены, старая, скрипучая мебель, мансардное окно прямо в потолке. Комната была похожа на домик на дереве, убежище, которого Амиру сейчас так не хватало.
Глава 19Гром и молнии
– Я не намерена отдавать ребенка хозяевам замка, – твердым голосом произнесла я. Даже не знаю, откуда пришло такое решение, но оно уже давно казалось единственно верным. – Пока ты здесь, ни мне, ни ему ничего не угрожает, но стоит тебе… уйти, – с каждым разом мне было все сложнее произносить подобное вслух, – как хозяева замка захотят отнять его у меня. Они уже примерили нерожденному младенцу фамилию Коллингвуд и не откажутся от задуманного. Я хочу сбежать. Уехать отсюда как можно дальше. Во Францию.
Я лежала на покрывале на каменистом берегу озера. Идрис сидел рядом, неторопливо поглаживая меня по волосам. К счастью, ни хозяева, ни слуги лишний раз к озеру не ходили, так что никто не мог нас здесь увидеть или услышать.
– И я хочу похитить принцессу, – шепотом призналась я. – Но для этого нужны деньги.
– Такие подойдут? – как бы невзначай поинтересовался Идрис, кивая на озеро.
Несколько секунд ничего не происходило, а потом посреди озера всплыла дырявая, как решето, прогнившая насквозь лодка и уверенно поплыла к берегу, удерживаемая на поверхности чудом, точнее магией.
– Не смейте больше колдовать. – Вместо благодарности я ткнула Идриса в плечо, что было в высшей степени неприлично.
– Я здесь, чтобы служить вам, – напомнил Идрис. – Ваше счастье – моя единственная цель.
Меня начинала откровенно злить его благородная жертвенность. Ну разве не очевидно, что лишний день с ним куда как важнее любых сокровищ?!
Кстати, а что в лодке-то?
Та часть меня, которая помнила, как тяжело было выживать на скудное содержание и подачки, рассуждала куда как более приземленно, пробуждая здоровое любопытство.
Волна послушно выплеснула лодку на берег.
Тяжело поднявшись – заметно округлившийся живот начисто лишил меня грациозности – я заглянула в лодку и обнаружила там одинокий скелет с массивной стрелой, надежно застрявшей между ребрами, погубленные водой и временем тюки и крепкий сундук, выглядевший совершенно целым. Пришлось поспешно прижать рукав к носу и отступить на полшага, отгоняя дурноту. Пахло отнюдь не розами.
Оценив свой промах, Идрис поднялся на ноги и лично, без помощи магии, достал сундук и поставил на каменистый берег. Лодка за его спиной обреченно булькнула, вновь скрываясь в озере.
У сундука был серебряный, почерневший от времени замо́к, на концах – обломки рукояток, тоже серебряных, быть может давно еще исковерканных каким-то необычайным усилием, а в середине крышки – таинственная монограмма из того же металла.