— И во сколько вы домой собрались? — поспешил отвлечь ее от племянников Петька.
— Да уж не раньше начала двенадцатого, — отозвалась Филимоновна. — Ах ты, господи! — хлопнула она вдруг себя по лбу. — Ведь сегодня меня то ли бабушка ваша спрашивала, то ли Шмельков…
— Что они у вас спрашивали? — не сводил глаз с домработницы Петька.
— Да про покойника, царствие ему небесное… То есть, тьфу! — спохватилась Филимоновна. — Вдруг он еще жив, Положенцев-то наш несчастный. Хороший старик. Вежливый. По мне, пусть хоть до ста лет живет. Так вот, бабушка ваша, или Шмельков, а может, и оба… Точно теперь уж не вспомню…
— Что бабушка?.. Что Шмельков?.. Что оба?.. — не выдержал Димка.
— Имей, парень, терпение старших дослушать, — сердито уставилась на него Филимоновна.
— Он уже имеет терпение, — наступив предварительно брату на ногу, заверила Маша.
— Мы вас очень внимательно слушаем, Татьяна Филимоновна, — вкрадчиво добавил Петька. — Вы так интересно рассказываете.
— Заслушаешься, — с мечтательным видом произнесла Настя.
Эта маленькая и невинная лесть тут же принесла результаты. Обычно суровая Филимоновна вдруг улыбнулась.
— Ну, если вам интересно, то вот оно как дело было, — с видимым удовольствием произнесла она. — Хоть с вами поговорю. А то с моей Водкиной в последнее время особо не потолкуешь. Ты ей одно, а она тебе, прости господи, совершенно другое. Ну, да ладно, — махнула она рукой. — В общем, выхожу отсюда на улицу и собираюсь к себе в Борки идти. Сворачиваю в переулок. Вдруг из своих ворот покойник, царствие ему небесное, выходит. Ах ты, вот привязалось! — с досадой воскликнула Филимоновна. — Ведь сама не хочу, чтобы он стал покойником. Ну, в общем, Положенцев выходит и прямо мне навстречу. И так ласково мне улыбается. «Устали, наверное, — говорит, — Филимоновна?» И чего-то мне тогда в голову вроде как стукнет: «Ну, не жилец он на этом свете».
Тут Филимоновна вновь осеклась. И, тихо пробормотав: «Фу ты, дались мне эти покойники», — продолжала:
— Перекинулись мы, значит, с ним словами, какими положено, пожелали друг другу спокойной ночи. А потом этот подошел… Тяпа, — брезгливо поморщилась Филимоновна.
— А кто такой Тяпа? — шепнула Настя на ухо Маше.
— Сын Павла Потаповича, — очень тихо ответила ей подруга. — Потом расскажу.
— Тяпа? — переспросил Петька.
— Он самый, — снова поморщилась Филимоновна. — Ну и у них с Поликарпычем какой-то свой разговор завязался. Я к себе домой и пошла. А они остались.
— Ясно, — кивнули ребята.
— Ох, беда-то какая, — безо всякого перехода запричитала вдруг Филимоновна. — Жил себе уважаемый человек, никого не трогал, а его ни за что ни про что…
И она, всхлипнув, нагнулась над кастрюлей, в которой что-то кипело.
— Ладно, ребята, идите. Некогда мне тут с вами. А то, глядишь, Водкина скоро проголодается и попросит ужинать.
Ребята спешно покинули дом.
— Слушайте, кто такой Тяпа? — продолжало грызть любопытство Настю.
— Потап Павлович, сын Павла Потаповича Верещинского, — фыркнула Маша.
— А почему Тяпа? — задала новый вопрос Настя.
— Мамочка в детстве так прозвала! — громко захохотал Дима. — Видела бы ты этого Тяпу! Шкаф семь на восемь, восемь на семь.
— Вот именно, — подтвердил Петька. — А в детстве, говорят, он был маленький, пухленький и кудрявенький, как ангелочек. Мама его одевала в кружевные платьица и называла Тяпочкой.
— А потом ангелочек вырос и стал, крутым бизнесменом, — скривила губы в усмешке Маша. — Но в поселке его все равно по привычке Тяпой зовут.
— Хотя теперь он больше похож на какого-нибудь бандита, — добавил Петька. — Кстати, — вдруг посерьезнел он. — По свидетельству Филимоновны, получается, что Тяпа один из последних, кто видел живым Положенцева.
— Эй! — воскликнула Настя. — Почему вы все уже похоронили его?
— Я не похоронил, — виновато откликнулся Петька. — Меня Филимоновна заразила.
— Смотри, — насупился Димка. — Еще накличешь беду.
— Отстань, — махнул рукой Командор. — Давайте-ка прямо сейчас забежим к Верещинским. Вдруг Тяпа что-нибудь знает?
— Если так, — оживилась Настя, — то мы это выясним первыми.
— Ну да, — только сейчас дошло до остальных. — Филимоновна ведь забыла сообщить Шмелькову о ночной встрече.
— И он явно ни Тяпу, ни Верещинских-старших не опрашивал, — предположил Дима.
— Не уверен, — покачал головой Петька. — После того как нас выставили из дома Положенцева, там еще оставался Павел Потапович. Но это сейчас не столь важно.
И он скорым шагом направился к даче Верещинских.
Благодаря постоянным и щедрым финансовым вливаниям богатого Тяпы в хозяйство родителей, дом Верещинских еще довоенного образца сиял чистотой и ухоженностью. Не так давно деревянные стены, по указанию Тяпы, были обложены модными плитами под камень. А крыша была покрыта специальной полимерной черепицей, которую для этой цели доставили прямиком из Швеции. Парадная половина участка не уступала дому и сильно смахивала на уменьшенный макет какого-нибудь дворцового парка. Заднюю часть Тяпа, по настоятельной просьбе родителей, оставил без изменений. Там росли дорогие сердцам Павла Потаповича и его жены Евгении Францевны кусты смородины, малины, крыжовника. Рядом раскинулись грядки с клубникой, огурчиками и кабачками.
Подойдя к двери, члены Тайного братства хотели оповестить звонком о своем прибытии, но деятельный Павел Потапович опередил их.
— Ах, дгузья, дгузья! — с ходу затараторил он. — Гасскажите же мне скогей, есть ли какие-то новости о догогом моему сегцу Авьбегте Повикагповиче?
— Пока, к сожалению, нет, — взглядом велев остальным молчать, вступил в разговор с пожилым академиком Петька.
— Ужасно! Ужасно! — вновь принялся причитать тот. — Меня эта новость пгосто огвоушива! Думав, концы отдам.
Ребята украдкой фыркнули. Почтенный Павел Потапович то и дело прибегал к хлестким выражениям, что неизменно возмущало его чопорную жену.
— Как только будут какие-то новости, мы вам первому сообщим, — знал, чем расположить почтенного академика Петька.
— И это пгавивьно, — одобрил Павел Потапович. — Знаете, я вегю в вучшее. Пгосто пегвым хочу узнать, куда это он втайне от нас закатився?
— Узнаете. Самым первым узнаете, — заверил Петька. Затем быстро спросил:
— А Потап Павлович сейчас дома?
— Зачем он вам? — озадаченно посмотрел на ребят почтенный Павел Потапович.
— Да понимаете, — принялся объяснять ему Петька. — Вроде бы так получается, что ваш сын поздно вечером разговаривал с Альбертом Поликарповичем.
— Мне Тяпочка ничего об этом не говогив, — покачал головой Павел Потапович. — Может быть, не успев? Он ведь как газ той ночью уехав.
— Уехав? — машинально не выговорили букву"л" друзья.
— Ну да, — по счастью, не обратил на это внимания Павел Потапович. — У него ночью быв самовет. И он выехав с дачи на аэгодгом где-то оково пововины втогого ночи.
Лица у четверых друзей разом вытянулись.
— Половины второго? — мигом вспомнилось Димке, что именно в это время двое неизвестных увели под руки стонущего Положенцева.
— А чего такого? — пожал плечами Павел Потапович. — У Тяпочки гейс быв. В Канаду. Он там пгобудет до конца месяца. Ах, надо, когда он нам позвонит, выяснить об их встгече с Авьбегтом Повикагповичем.
— Попробуйте, — сумрачно произнес Дима, который теперь был почти уверен, что Тяпочка ничего не скажет отцу о ночной встрече с Положенцевым.
— Ну, мы пойдем, — скороговоркою произнес Петька.
— Не забудьте, что вы обещави мне пегвому все сообщать, — заговорщицки подмигнул ребятам Павел Потапович.
Он скрылся в доме, а друзья поспешили на улицу.
— Ну, ни фига себе! — едва выскочив за ворота, воскликнул Дима.
— Тише, — приложил палец к губам Петька.
— Он тише не может. Он взволнован, — Маша фыркнула, — вот и заорал во всю глотку.
— А может, ты не взволнована? — Дима. — Погляди, как все схо…
На этом Маша зажала ему ладонью рот.
— А ведь и впрямь сходится, — тихо проговорил Петька.
— Я что-то пока не пойму, — поглядела на него Настя.
— И понимать нечего, — снова завелся Дима.
— Давайте хоть уйдем куда-нибудь подальше, — кинул многозначительный взгляд на друзей Командор. Затем, понизив голос, добавил:
— Откуда вы знаете, кто здесь может нас слушать.
Друзья молча кивнули. Все быстро направились к Петькиной даче. Однако, уже достигнув поворота на свою улицу. Командор спохватился:
— Обсудить мы все позже успеем. А сейчас предлагаю навестить нашего большого друга Степаныча. Узнаем, кто въезжал в поселок и выезжал из него прошлой ночью.
— Правильно! Как же мы раньше-то не сообразили! — воскликнула Настя.
Степаныч всегда говорил, что мимо него не только машина, но даже «бесконтрольный комар» на территорию поселка не просочится. Для жителей Красных Гор оставалось тайной, каким образом доблестный сторож контролирует комаров, однако по части машин он действительно бдительности не ослабевал. Шлагбаум, перекрывавший въезд в поселок, оставался опущенным до тех самых пор, пока бывший заслуженный работник органов правопорядка, по его собственному выражению, «не убеждался окончательно в личности владельца». Вот почему, если сторож поселка Красные Горы находился минувшей ночью в здравом уме и твердой памяти, он непременно должен был знать, кто между часом и двумя выезжал с территории.
Проблема для членов Тайного братства заключалась в другом. При тех, мягко говоря, напряженных отношениях, которые сложились у них с бывшим заслуженным работником органов правопорядка, он вряд ли захочет поделиться с ними хоть какой-нибудь информацией. Об этом друзьям и напомнил Димка.
— Все равно попытаться стоит, — настаивал Командор.
— Нет, это бесполезно, — продолжал спорить Терминатор. Зря только проделаем лишний путь по такому пеклу.
— Надо было панамку надеть на головку, — сказала Маша.
— Дело не в головке и не в панамке, — даже не удостоил ее взглядом брат. — Просто нарвемся на лишний скандал. А пользы от этого — ноль. Неужели не понимаете? Если бы Степаныч заметил, что Положенцева ночью куда-то увозят…