Ни Уильям, ни граф больше не возвращались к болезненной теме борьбы за сердце Элизабет. Каждый из них предпочитал думать, что выигрывает именно он. А Элизабет старалась их в этом не разуверять.
Так, Уильям, постоянно находясь в состоянии любовной лихорадки, неожиданно столкнулся с тем, что в его жизни присутствуют люди не менее, а говоря честно и более важные, чем Элизабет. В конце весны Анна попросила его приехать в Стрэтфорд в связи с тяжелой болезнью их сыны, Гамлета.
Уильям был уверен, что уезжает ненадолго – лишь до тех пор, пока сын не пойдет на поправку. Выздоровление ему представлялось делом времени. Так или иначе, но Гамлету станет лучше, и Уильям сможет вернуться обратно в Лондон. Он договорился в театре, предупредил Элизабет о своем отъезде и без всяких дурных предчувствий двинулся в путь.
– Ему очень плохо, – встретила его, рыдая, Анна. Она кинулась мужу на шею. Он неловко обнял ее, словно перед ним была чужая женщина.
– Что случилось? Когда он заболел? – Уильям попытался хоть что-то узнать о болезни сына, но Анна не могла больше произнести ни слова. Она слегка покачивалась из стороны в сторону и все сильнее прижималась к мужу.
Когда Уильям наконец вошел в дом, в спальне он увидел лежащего на кровати, бледного и исхудавшего Гамлета. В комнате было темно: врачи советовали держать шторы закрытыми.
– Месяц назад он простудился. Врач говорил, он поправится, – бормотала Анна, – но с тех пор Гамлет не вставал. Он почти ничего не ест, и не встает с кровати, потому что ужасно слаб.
Уильям присел на край постели. Сын спал, но его дыхание было прерывистым, а на лбу выступили капельки пота. Уильям легонько провел рукой по влажным волосам мальчика и с тяжелым вздохом вышел из комнаты.
– Все будет хорошо, – попытался он успокоить жену. – Гамлет выздоровеет.
– Теперь, когда ты здесь, я уверена в этом, – Анна немного успокоилась и начала накрывать стол к ужину. – Завтра навестим девочек. Они пока живут у твоих родителей. Мы боимся, что они могут заразиться от Гамлета. Да и мне так полегче: за ним нужен уход.
Уильям посмотрел внимательно на жену. «А ведь Анне уже сорок, – подумал он, – как должно быть ей тяжело одной». Возле уголков рта у Анны пролегли две морщины, придававшие ее лицу печальное и даже скорбное выражение. Из прически больше не выбивались задорные светлые локоны – волосы были тщательно убраны под чепец. Анна еще сильнее располнела и поэтому уже не бегала по дому, как раньше, а передвигалась медленно и величаво.
Анна и одета была гораздо проще, чем лондонские модницы. Даже жена владельца типографии Филда и та выглядела куда изысканнее. Не говоря уж о дамах из высшего света. Элизабет вечно меняла наряды, шляпки и украшения, никогда не появляясь в одном и том же платье дважды.
– Почему ты так на меня смотришь? – Анна заметила его взгляд. – Я старею, Уильям?
– Что ты! – Уильям стряхнул напавшее на него оцепенение. – Нет, конечно. Я тебя давно не видел. Вот и любуюсь. Давай пойдем завтра в магазин и выберем какой-нибудь наряд. Может, ты захочешь купить себе шляпку или новое платье.
– Куда мне в этом ходить! – Анна улыбнулась. – Мне вполне хватает того, что есть. Лучше купи подарки детям.
Уильяму стало стыдно: собираясь впопыхах в Стрэтфорд, он и забыл о том, чтобы привезти им сувениры.
– Ты права, – Уильям кивнул, – прямо с утра пойду поищу им что-нибудь.
Из спальни послышались стоны. Анна побежала в комнату к сыну.
– Ему становится хуже. Уильям, сходи за врачом, – попросила она, вернувшись.
Врач пустил мальчику кровь и велел давать ему побольше молока. Также он прописал Гамлету отвар из медуницы, в который следовало добавлять немного порошка, самолично приготовленного врачом.
Жар немного спал, но Уильям видел, что болезнь не отступает. Сын снова уснул.
– Может следует позвать другого врача? – спросил Уильям Анну.
– Этот – лучший в Стрэтфорде. Я не думаю, что кто-то будет лечить Гамлета лучше, – ответила Анна и пошла делать прописанный отвар.
Уильям остался в комнате сына. Он вспоминал его первые годы жизни, как тот бегал по дому за сестрой, как играл во дворе с деревянными игрушками, которые ему вырезал Уил. А после он и не знал, как рос мальчик, чем увлекался, о чем думал. Был ли Гамлет похож на него? Также хотел удрать куда-нибудь, когда вырастет? Что думал о своем отце?
Он никогда не узнает, чем жил его сын все эти годы. Да, Уильям стал известен, его пьесы идут с большим успехом в одном из лучших театров Лондона. Ему аплодирует придворная публика, и покровительствует граф Саутгемптон. Он влюблен во фрейлину королевы, а она пишет ему записки и даже иногда прибегает к нему на свидания.
Сидя у постели сына, Уильям вдруг понял, что все это ничего не значит по сравнению с жизнью маленького мальчика, лежащего сейчас на постели. И если бы он мог повернуть время вспять, то готов был бы остаться прозябать в Стрэтфорде в обмен на здоровье сына.
– Когда ты уезжаешь обратно? – спросила его на следующий день Анна.
– Я остаюсь здесь, – твердо ответил Уильям. – По крайней мере, пока мальчик не выздоровеет. А там, может, вы все-таки все вместе переедете ко мне.
– А как же твоя работа в театре? – удивилась Анна.
– Работа подождет, никуда не денется. Не волнуйся. А пьесу я могу писать и в Стрэтфорде. Сейчас главное, чтобы Гамлету стало лучше.
Прошло три месяца. Тем летом в Стрэтфорде стояла нестерпимая жара. Анна постоянно протирала сына влажным полотенцем, но облегчения это не приносило. Он мучился, то проваливаясь в беспокойный сон, то ненадолго приходя в себя. Когда Гамлет узнавал отца, слабая улыбка озаряла его осунувшееся лицо. Уильям сжимал в своей руке тоненькие, испещренные венами пальчики сына и старался ободряюще улыбнуться ему в ответ. Он все реже уходил из комнаты, понимая, что проводит с ним последние дни его жизни.
– Прости меня, малыш, – как-то заговорил Уильям. – Я помню, как ты родился практически одновременно со своей сестрой. Как вы плакали по очереди, не давая нам с матерью уснуть ни на минуту. Я помню, как ты начал ходить и пытался забираться наверх по лестнице. Как ты начал говорить, смешно копируя интонации сестры. А дальше я удрал в Лондон, – Уильяму казалось, что сын слышит каждое его слово, несмотря на то, что глаза его были закрыты. – Я забыл обо всех вас, наслаждаясь свободной жизнью, словно у меня и не было семьи. Когда вы ненадолго приехали в Лондон, я мало проводил с вами времени. Мне было куда интереснее болтать с моими друзьями в таверне. Я не боялся потерять тебя. Я думал, у меня все впереди: я успею пообщаться с тобой, увидеть, как ты становишься взрослым. Я даже подумывал взять тебя к себе в Лондон, когда ты закончишь школу.
В комнате стояла звенящая тишина. Из-за задернутых штор было непонятно, светит ли на улице солнце или давно уж наступил вечер. Уильям, сгорбившись, сидел, глядя на умирающего сына.
– Прости, если сможешь, – прошептал он, – поверь, я люблю тебя, и никогда не переставал любить. Но совершенные нами в жизни ошибки уже не исправить. Нам не вернуть упущенное время. Но я обещаю, Гамлет, я увековечу твое имя. Я не дам себе забыть о том, что совершил. И ты всегда будешь жить в моем сердце…
Ты посмотреть заставил в глубь души,
А там – лишь пятна черные повсюду,
Которым никогда не стать светлее!3
Похоронив сына, Уильям еще некоторое время оставался в Стрэтфорде. Он начал писать новую пьесу, редко выходил из дома, общаясь только с женой и дочерьми. Из Лондона ему пришло письмо от Элизабет. Она выражала надежду, что его сын поправится, и писала, как сильно скучает без Уильяма. Он ответил кратко, написав лишь о том, что сын умер и что не знает, когда вернется.
Мир будто перевернулся. Казавшееся важным когда-то перестало иметь значение. Ушли в прошлое званые обеды и ужины, стихли аплодисменты, начал стираться в памяти образ Элизабет. Уильям сидел в своей комнате на втором этаже, даже не ощущая, что прошло несколько лет с того момента, как он на раздолбанной телеге бежал из Стрэтфорда. Спокойная, размеренная жизнь дома не раздражала. Он играл с дочерьми, сидел вечерами с Анной на кухне, не произнося порой ни слова. Мир застыл, превратившись в одну большую декорацию на сцене.
– Уильям, что ты собираешься делать дальше? – спросила его как-то жена. – Наверное, тебе следует вернуться в Лондон.
– Зачем? – он устало провел ладонью по лицу. – Я останусь с вами. Я и так потерял слишком многое.
– Но ты здесь несчастлив, – возразила Анна. – Я вижу, такая жизнь не для тебя. Ты талантливый актер, известный драматург. Тебя ждут друзья. Поезжай. Я всегда буду тебе благодарна за то, что ты провел эти тяжелые месяцы вместе с нами. Самое страшное позади. Гамлета не вернешь. Поезжай.
– Ты и в самом деле так думаешь? – Уильям с удивлением посмотрел на жену. – Я бы хотел остаться здесь, потому что больше не хочу терять годы общения с тобой и детьми.
– Но ты можешь приезжать к нам чаще. Ничего не мешает тебе общаться с дочерьми. И со мной, – добавила Анна, помолчав немного, – но долго в Стрэтфорде ты не выдержишь. Я вижу, тебя тяготит вынужденное пребывание здесь.
– Это неправда. Я искренне сожалею о том, что не виделся с сыном все эти годы. Мне тяжело осознавать, что мог бы общаться с ним больше, – Уильям не очень активно пытался спорить с Анной, но в глубине души был рад, что она готова отпустить его назад.
– Уильям, если ты на самом деле хочешь остаться, то я буду рада. Ты знаешь. Но я вижу, ты хочешь вернуться в Лондон. Здесь ты, как в тюрьме, лишь отбываешь наказание, которое несешь за смерть сына. Но ты не виноват. Так распорядилась судьба. Не надо себя винить.
В Лондон Уильям вернулся в начале осени. В театре его ждали и как всегда радостно приняли обратно. Друзья понимали, насколько тяжела потеря, которую перенес Уильям, и постарались, как могли, его поддержать.