– Я и не собиралась, – Мэри с удивлением увидела слезы в его глазах.
– Я сделаю для него все, что в моих силах.
– Уильям, я предложила Джону просить тебя быть малышу крестным отцом. Джон обрадовался и сказал, что если ты согласишься, сочтет за честь.
– Это я сочту за честь, – Уильям нежно прижал Мэри к себе, – спасибо тебе. Я никогда не забуду, как ты ко мне была добра.
Мэри тоже захотелось заплакать. Она бы все отдала, чтобы Уильям мог быть с ней. Хотя бы чтобы он предложил ей бежать с ним в Лондон. Она бы отказалась, но ей было бы приятно оттого, что он сказал эти слова. Но Уильям молчал. Он принял ситуацию такой, как ее преподнесла Мэри, и не собрался в ней ничего менять. Он был тронут ее поступком, но Мэри хотелось красивых слов. Таких, какие он так талантливо писал в пьесах.
– Как жаль, – все-таки произнесла она еле слышно, уткнувшись ему в плечо.
– Что Мэри? – переспросил Уильям.
– Нет, ничего. Джон будет рад, услышав, что ты приехал. Он тоже ждал тебя.
– Я люблю вас обоих. Наверное, это ужасно, но я тебя к Джону даже не могу ревновать. Он мой друг, и я благодарен вам за то, как вы ко мне относитесь.
– Да, Уильям, мы тоже оба тебя любим, – Мэри вытерла глаза платком и улыбнулась. – Пойдем обратно.
За ужином Джон поделился с Уильямом новостью:
– Осенью мы ждем пополнения в семье, – сказал он гордо.
– Я уже сказала Уильяму, – Мэри улыбнулась, – и в том числе о том, что будем рады его видеть в качестве крестного отца.
– Ты согласен? – Джон вопросительно посмотрел на друга.
– Конечно! Как я мог не согласиться, – искренне ответил Уильям.
– Тогда, что бы ни случилось, ты должен в конце года быть у нас.
– Мэри, наверное, следует поменьше работать в таверне, – осторожно заметил Уильям, побольше гулять и отдыхать.
– Вот и я ей это же говорю. Может, она хоть тебя послушает. Мэри, ты слышишь, тебе надо прекратить проводить весь день на кухне.
– Мне будет скучно. Пока я хорошо себя чувствую, я хочу продолжать общаться с людьми.
– Упрямая. Не переубедишь, – Джон с нежностью посмотрел на жену.
В то лето Уильям часто гостил у Джона и Мэри. Ему стало казаться, что они его настоящая семья. Мэри всегда спрашивала о том, что он пишет, что играет в театре. Джон интересовался его финансовыми делами, давал полезные советы. В Стрэтфорде Уильям появился всего раз, и то проездом: его театр играл неподалеку.
Осенью, вернувшись в Лондон, он ждал известий от Мэри. В любом случае Уильям собирался к ним ехать на Рождество, не полагаясь на почту, – ребенок уже точно должен будет к тому времени родиться.
– И ты веришь в то, что это твой ребенок? – Джеймс и Уильям сидели в любимой таверне неподалеку от театра.
– Зачем Мэри врать? – удивился Уильям. – Она остается с мужем, но считает, что я должен знать правду. А я чувствовал, случится какое-то важное событие. И вот, видишь, был прав. Я так летом спешил в Оксфорд – знал, что меня там ждут известия.
– Ты счастлив. Не пойму, почему. Твоего ребенка будет воспитывать чужой человек.
– Джон не чужой человек, – поправил Джеймса Уильям. – Он стал мне близким другом. Джон будет прекрасным отцом, я уверен. Я же собираюсь принимать участие в воспитании ребенка, насколько смогу. Уверен, крестный отец – это накладывает даже больше обязательств.
– Хорошо, – сдался Джеймс, – раз ты так смотришь на вещи, то делай, как знаешь. Кстати, о твоем брате. Эдмунд прекрасно справляется с ролью. Видимо, вы с ним в этом похожи.
– Я рад. Надеюсь, в моей жизни началась светлая полоса. Скоро родится ребенок, младший брат, которого я так люблю, живет теперь со мной в Лондоне. Пьеса, написанная в честь короля, прошла с успехом. Несмотря на твои предостережения.
– В «Макбете» попахивает заговором, – усмехнулся Джеймс, – но король, видимо, был так впечатлен шотландскими ведьмами, легендами и сказками его родины, которые ты умело вставил в повествование, что не обратил на это внимания.
– Мне очень помогла Мэри. Мы с ней этим летом обсуждали книги о Шотландии, сюжет. Она молодец. Могла бы и сама писать книги.
– Пусть пишет, – пошутил Джеймс, – нам новые пьесы никогда не помешают. Возьмем ее в театр постоянным драматургом.
– А что? Подам ей идею. У Мэри и вправду богатое воображение, она много читает. Почему бы и не попробовать писать?
– Эх, Уильям! Эта женщина совсем вскружила тебе голову. Мою шутку ты воспринял серьезно.
– Потому что в твоей шутке кроется истина.
– Если Мэри дает тебе советы по поводу твоих пьес, это вовсе не значит, что она сможет писать сама. И потом, она женщина.
– И что? Мы будем первым театром, в котором будут идти пьесы, написанные дамой.
– Это у тебя богатое воображение, – Джеймс вздохнул, – но тебе оно необходимо. Ничего не поделаешь…
В тот же день Уильям сел писать письмо Мэри. Правда, прежде он поговорил с братом. Эдмунду было двадцать пять. Он обладал спокойным характером и приятной наружностью, что располагало к нему людей. Мать не хотела отпускать его с Уильямом в Лондон. Но мягкий Эдмунд смог настоять на своем, не без поддержки старшего брата…
– Эдмунд, как ты думаешь, что если пьесы начнет писать женщина? Ты можешь себе такое представить?
– Почему нет? – флегматично ответил молодой человек. – Женщины умеют писать стихи. Могут написать и пьесу. Королева Елизавета, говорят, писала очень неплохо. Сейчас при дворе ставят любительские постановки. Якобы этим очень увлекается жена короля.
– Видел я эти спектакли, – махнул рукой Уильям, – ничего заслуживающего внимания. Джеймс считает, что предлагать Мэри Давенант писать пьесы бредовая идея, хоть он сам ее предложил. Теперь оправдывается, говорит, что пошутил.
– Я представил себе афишу «Глобуса»: название, предположим, «Макбет», и автор: Мэри Давенант вместо Уильям Шекспир, – Эдмунд почесал в затылке. – Где-то я склонен согласиться с Джеймсом. Выглядеть будет странно. Мэри не королева. И даже не придворная дама. То что прощают им, могут неправильно понять в отношении других женщин.
– А мне так по душе эта идея. И Мэри было бы не так скучно сидеть в Оксфорде с маленьким ребенком. Это сейчас она проводит все время в таверне и общается с посетителями. Хотя, наверное, уже не проводит, – Уильям вспомнил, что приближается срок родов, – так тем более, – заключил он
Эдмунд задумался.
– А почему бы не выдать ее за мужчину? – неожиданно предложил он. – Мы играем женские роли. Мэри будет изображать мужчину. На афише можно написать чье-нибудь вымышленное имя, – он опять замолчал, – еще она может писать вместе с тобой.
– Она и так мне помогает. Всегда обсуждает то, что пишу. Читает на эту тему книги.
– Ты пишешь мало – одну пьесу в год. В этом году тебе ее пришлось писать, потому что пьесу заказал король. А так Мэри сможет придумать что-то новое. Ты лишь поправишь текст.
– Спасибо, Эдмунд, – Уильям посмотрел с любовью на брата. Он всегда любил его, а после смерти сына привязался к нему еще сильнее. Эдмунд стал ему вторым сыном. Он был похож на молодого Уильяма только внешне. И то его волосы были чуть светлее, а черты лица мягче и не так тонко очерчены. Характером Эдмунд скорее пошел в мать: добрую, спокойную женщину.
– Не за что. Правда, неизвестно, как Мэри воспримет твое предложение. Ты же не знаешь ее мнения на этот счет. Пока ты разговаривал о ней с Джеймсом и со мной. Главная героиня пьесы пока сидит в Оксфорде, вынашивая ребенка, в неведении.
– Я скоро туда отправляюсь. Ты помнишь, я будущий крестный. Думаю, не буду ждать от нее письма. Поеду заранее. В начале декабря дороги станут совсем плохими. Начнет рано темнеть. Добраться до Оксфорда будет непросто.
– Правильное решение, – одобрил Эдмунд, – на Рождество в Стрэтфорд вместо тебя съежу я.
– Ты не строй больших планов, – предупредил Уильям, – ты только начал работать в театре. На праздники мы даем много спектаклей. Нас приглашают в дома знатных вельмож и к самому королю. Последние годы Рождество растягивается на месяц. Я могу уехать, потому что давно в театре, дружу с Джеймсом, и заранее его предупредил, что уеду. А раньше я всегда на праздники работал.
– Ничего страшного. Я сам этого добивался. Значит, останусь, – ответил невозмутимый Эдмунд.
И все же известие от Мэри застало Уильяма в Лондоне. Она сумела передать письмо с одним из знакомых, ехавшем в столицу.
– У меня родился сын! – сообщил Уилл Джеймсу, ошеломленный радостной новостью. – Все, еду в Оксфорд. Сам Господь решил простить мне часть грехов и подарил сына.
Уильям попрощался с братом, зашел в гости к Ричарду Филду, чтобы поздравить с наступавшими праздниками и сделать подарки его детям. Ричард, не теряя надежды разбогатеть, опять попросил Уильяма расспросить Джона, что ему надо для этого предпринять.
– Ты не представляешь себе, как мне хочется также как ты, сидеть дома и ничего не делать, – завел свою старую песню Ричард. – Ты даже уже можешь себе позволить не играть постоянно в театре. Пишешь всего одну пьесу в год вместо предыдущих двух-трех. И при этом получаешь хороший доход.
– Тоже вложи деньги, – устало советовал Уильям, – купи дом или землю, войди с кем-нибудь в долю. Да вот хотя бы с владельцем трактира. У нас рядом с театром трактир, в котором мы постоянно сидим с Джеймсом. Хозяин хочет купить дом в Лондоне. Один он эту сделку не потянет. Мы с Джеймсом подумываем вложить деньги в покупку. Джон всегда советует покупать дома и землю. Он считает, что такие вещи не теряют в цене и приносят постоянный доход.
Располневший и облысевший Ричард со вздохом почесал свое пузо. Он ничуть не походил на того молодого мужчину, к которому когда-то пришел, приехав в Лондон, Уильям. Ричард все больше ворчал и жаловался на жизнь.
– Нет, не смогу, – еще громче вздохнул он, – лишних денег нет. Все уходит на детей. Учи их, обувай, одевай. Корми, в конце концов. А едят они, скажу я тебе, немало. И типография требует денег: то закупи, это закупи. Книжки потом надо еще продать. Иначе и близко не окупишь своих расходов. Плати, значит, помощнику, который работает в магазине, помощнику, который работает в типографии. Нет, не выйдет. А ты вот опять устроился. Будешь владельцем лондонского дома. Почему бы тебе, кстати, не купить дом себе? Снимаешь все квартиру. Уж сколько лет тут живешь. Я и то этот дом выкупил.