музея. Ну, а то, что хранится в музее, является исторической или художественной ценностью и принадлежит государству.
– Я понимаю, дорогая моя! Но они – часть истории нашей семьи. Да, мой отец в порыве чувств отнёс их однажды в музей и оставил в коридоре. Вы же читали об этом. Но они всё равно по праву принадлежат нам… Вот только эту картину я не возьму, – она ткнула пальцем в автопортрет художника. – Пусть остаётся в музее. Дарю!
«Кто, интересно, ее туда отнесёт?» – нервно подумала я, вспомнив свои недавние злоключения.
Резко зазвонил телефон, и мы обе вздрогнули…
Я взяла трубку.
– Алло!
– Сенечка! Это – Матрена Ивановна!.. Ты не забыла о свидании? Через час мой сын ждет тебя в кафе «Сюрприз»… Ну, пока. Потом поболтаем. Мне некогда.
И она тут же отключилась.
Все произошло слишком быстро. Я даже сначала не сразу сообразила: какая Матрена Ивановна, с каким сыном она договорилась (в моей голове в данный момент были необычная бабулька и украденные ею картины). Потом вспомнила. Глеб!.. (Или не Глеб?)
Как я могла вообще подумать, что Глеб – участник преступления! Конечно же, нет! Все это – глупая и неприятная ошибка! А виновница всего – вот эта старушка-одуванчик, которая сидит на нашем диване и выжидательно, с улыбкой, смотрит в мою сторону… Странно, но меня это больше не злит…
– Я – сейчас! – сказала я и помчалась в ванную.
Мне нужно было хотя бы пять минут побыть одной, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию.
Итак, виновница найдена. Что с ней делать теперь – ума не приложу. И что делать с картинами, которые, как не крути, музейные экспонаты, тоже не знаю. Ладно, сейчас я пойду на свидание. Оставить мне бабульку в нашей квартире или нет? А почему бы и нет? Честно сказать, я бы уже с удовольствием свернула эту приключенческую эпопею. Всем известно, пусть редко, но иногда случается, что проблемы решаются самостоятельно, без нашего участия. Вдруг за время моего отсутствия исчезнут и картины, и старушка. А дальше пусть полиция делает свою работу – то есть ищет преступников. Ну, просто идеальное решение созрело в моей голове!
Я, окрыленная, вылетела из ванны.
– Мария Матвеевна! Мне нужно отбежать на час или два… А может, на три… Вы тут располагайтесь, не стесняйтесь.
– А вы куда, дорогая? – приветливо улыбаясь, спросила она.
(Ох, уж это старое поколение! «Вы»… Но как приятно звучит!)
– Мне нужно встретиться с одним человеком.
– Свидание с мужчиной?
Я слегка смутилась:
– Ну, вроде того.
– По твоей реакции вижу, что он тебе нравится…
Я убежала в спальню переодеваться, оставив бабушку сидеть на диване в зале.
Если тот, к кому я иду на свидание, – Глеб, мне абсолютно не все равно, как я буду выглядеть.
Начала примерять все мои лучшие платья. После пятой примерки наконец определилась. Достала также новые босоножки.
Вышла из спальни к большому зеркалу в зале. Бабушка Мария Матвеевна с любопытством посмотрела на меня, преобразившуюся. Так как спросить было больше некого, я обратилась к ней:
– Как вы думаете: не очень бледно?
– ТВОЙ мужчина заметит тебя любой: и бледной, и яркой. Ему важно другое.
«Много вы понимаете! – с досадой подумала я. – Времена изменились. Сейчас мужчины обращают внимание только на ярких. Если перед их носом не помахать красной тряпкой, они даже не заметят».
Но вслух, разумеется, ничего не сказала…
Как я была потрясена – можете себе представить? – когда за столиком в кафе «Сюрприз» я действительно обнаружила Глеба. Он сидел, нервно постукивая ложечкой по столу, и читал меню. Я замерла у двери в зал, рассматривая издали его красивый профиль, его темные прямые волосы, знакомую до боли осанку. Я пыталась унять волнение: совсем не хотелось, чтобы он увидел меня трясущейся осинкой с бледными щеками и дрожащими руками.
Наконец, немного уняв сердцебиение, я направилась к столику. Тут еще обнаружила, что у меня и колени дрожат. Так и шла с внутренним звоном на своих полусогнутых.
Глеб почувствовал, что я остановилась у стола, и, оторвавшись от чтения, с любопытством оглядел мою персону, насколько ему позволял стол, прикрывавший меня от пояса и ниже. Я поняла: он меня не вспомнил. Может, и к лучшему? Знакомство с нуля предпочтительнее, чем воспоминания о прыщавой девчонке подросткового возраста: вдруг в его воспоминаниях я – хуже, чем мне кажется?
– Садитесь! – предложил он, обволакивая меня своей обаятельной улыбкой. Но не встал навстречу мне.
Я присела на самый краешек стула напротив него. Мне было неловко рядом с ним. Я боялась сделать или сказать что-то не то.
– Значит, вы – Арсения? – спросил он. – Моя мама вас давно рекламирует. Говорит: в музее у нас работает очень хорошая девушка. Вот мы наконец-то и встретились… Маме уж очень хочется, чтобы я был обязательно женат.
И вдруг он захохотал, откинув голову назад. Это был так обворожительно. И… Догадались, кого я вспомнила в тот же момент? Конечно, Алексея, предмет любви Сашеньки. Наверно, и она в какой-то момент не устояла вот перед таким приемом завлекать глупых юных барышень.
Я выжала из себя улыбку, опуская глаза.
О чем с ним говорить, я совершенно не знала. Надо было по дороге сюда не трястись от страха, а подумать о темах для разговора. Теперь он решит, что я – глупая, и разговаривать со мной абсолютно не о чем.
Вот и сейчас он смотрит на меня в ожидании моей реакции на его слова. А я, правда, не знаю, что сказать!
– Вы разговаривать умеете? – вдруг спросил он, и хотя улыбка по-прежнему была на его лице, в глазах промелькнуло разочарование. Или раздражение? Я не успела понять, какое из этих чувств.
– Да, – наконец вымолвила я свое первое слово.
– Ну, слава Богу! – он картинно облегченно вздохнул и вытер предполагаемый пот со лба.
После этого я еще больше потеряла дар речи от сильного смущения за саму себя.
Глеб, не дождавшись от меня ни звука, решил восполнить пробелы собственной речью:
– Я вижу, что вы девушка скромная. Наверно, в женском монастыре воспитывались?.. Что ж, бывает. Скромность, она, конечно, украшает женщину. Права русская поговорка. Но я, честно говоря, и сам теряюсь, о чем говорить с такого типа девушками. Трудно, понимаешь?
Я отметила, что он перешел на «ты», и не знала, радоваться этому или не стоит. И чем больше он говорил, тем больше я чувствовала себя не в своей тарелке.
Подошел официант, протянул мне корочки с меню. Я уткнулась в них, усиленно изучая написанное.
Через минуту Глеб спросил:
– Что выбрала?
– Мороженое, – отозвалась я охрипшим голосом.
– Какое?
И хотя я предпочитала с шоколадом, побоялась показаться слишком разборчивой, и пожав плечами, отозвалась:
– Любое.
Глеб заказал мороженое с орехами и чай. (Я подумала, что надо запомнить на всякий случай, какое мороженое он любит. Хотя захочет ли он встречаться со мной в следующий раз: не каждый выдержит еще один такой же вечер с немой!).
Официант удалился.
Глеб снова повернулся ко мне. Я уже чувствовала исходившую от него волну равнодушия. Но, видимо, вежливость заставляла его закончить вечер, чтобы не было стыдно перед своей мамой.
«Соберись! – говорила я себе. – Ты же можешь быть интересной! Сколько людей тебе говорили о том, что общение с тобой – огромное удовольствие. Я столько исторических фактов знаю, которых даже еще в журналах не написали! Что б ему такое рассказать? Что его может зацепить?.. А вдруг ему слушать мои истории будет абсолютно неинтересно? Надо было все-таки сказать ему, что мы в одной школе учились. По крайней мере, повспоминали бы учителей и тех, кто учился с нами».
Молчание затягивалось.
И тут меня спас его мобильник. Он вдруг запел где-то в кармане его пиджака.
Глеб полез за ним, нажал кнопку и прижал трубку к уху:
– Слушаю!.. Что?!.. Во сколько они были?.. И о чем спрашивали?.. Какую фотку показывали?!.. Как им это удалось?.. Не приходить домой?!.. А куда же мне?!.. Ну, хорошо. Я понял… Ладно, пока…
Я во время разговора исподтишка наблюдала за его красивым лицом: оно менялось от спокойного и самоуверенного до испуганного и растерянного.
Разговор закончился, и Глеб убрал телефон в карман. Бросил на меня быстрый взгляд. И вдруг… изменился до неузнаваемости.
– Арсения! – промурлыкал он, глядя на меня влажными глазами и лучезарно улыбаясь. – Как мне с тобой комфортно! Как будто знаю тебя сто лет!
Я расширила глаза от неожиданности. Какое чудо случилось за последние три минуты, что он вдруг разглядел во мне что-то значимое для себя? Может, это случилось раньше? Просто я не заметила…
Принесли мороженое. Я скромно, маленькими ложечками, начала есть его. Глеб же уплетал лакомство без особого стеснения. Успевал между делом разговаривать:
– Я, когда тебя увидел, у меня сразу возникло ощущение, что мы с тобой уже были знакомы…
«Если бы ты знал, насколько твое чувство верно!» – подумала про себя я, но ничего вслух не сказала.
– …Когда такое чувство возникает между людьми, это не просто так. Это, знаешь, что такое?
(Моя левая бровь в раздумьи поднялась вверх).
– Это – СУДЬБА! – торжественно-пафосно закончил он. – Скажи, а у тебя тоже возникло такое ощущение, когда ты меня увидела?
Я проглотила кусочек мороженого, только что положенный в рот, и напряжённо кивнула.
– Вот видишь! – воскликнул Глеб. – Судьба! Мы просто обязаны продолжить знакомство!
Я подавилась и закашлялась. Он, смеясь, бросился на помощь: стал со смехом стучать меня по спине, выбивая то, что угодило в «не то горло».
…Кажется, именно этот его поступок сблизил нас.
Мы вышли из кафе и не спеша пошли по улице. Он осторожно взял меня за руку. Мое тело, в том числе, и сердце оттаяло: я наконец-то почувствовала себя комфортно. Разговор начал получаться. Но больше говорил Глеб, а я слушала его с превеликим удовольствием, глядя в красивое лицо.