«Началось», — подумал Флип и спросил вслух через дверь:
— А вы читали вчерашние газеты, мисс Бартон? Или сегодняшние утренние?
— Нет. Я вчера была занята.
— Тогда хоть радио-то вы слушаете?
— Я только проснулась и ничего еще не слышала.
— Тогда бегите, читайте газеты, слушайте радио и вы все поймете.
Юлджина Бартон возмущенно протопала по коридору. Флип включил радио. Музыка играла марши. Чуть приоткрыв занавеску, Флип поднял раму и выглянул в окно. Улица внизу была полна народу. Раздавались свистки полицейских и разноголосый шум. Все это Флип ожидал. Сейчас он спустится вниз и пойдет по дороге славы, денег, в вихре удовольствий и легких побед.
Он вышел из комнаты и стал спускаться вниз. Нет, не на лифте. Он пошел по лестнице пешком: ему хотелось продлить время перед вступлением в покоренный им мир. Он знал, что мир от него не уйдет.
Сверху по лестнице раздался знакомый стук каблуков. Его догоняла Юлджина Бартон. По-видимому она снова подходила к его комнате и поняла, что он ушел.
— Мистер Маккуэл! Мистер Маккуэл! Не выходите на улицу так: они могут вас раздавить: восторг такой толпы опаснее, чем гнев, Я теперь знаю, в чем дело! Вы великий человек, мистер Маккуэл! Вы должны показаться им с балкона. С моего балкона, со второго этажа. Иначе они не уйдут и не выпустят вас. Пойдемте вместе! Вы правильно сделали, что пошли пешком: вы не смогли бы внизу, выйти из лифта. На первые дни, пока не уляжется возбуждение, вам придется нанять охрану: они не дадут вам покоя. О, мистер Маккуэл, вашей славе теперь может позавидовать любая знаменитость! Теперь вы будете модой, мистер Маккуэл! Обещайте мне, что вы будете носить одежду только производства моей мастерской. Это будет такая реклама! Мы создадим новую моду, по вашему вкусу, и ей будут подражать.
Флип Маккуэл пожал плечами. Ну что же? Он может и переодеться. Да это, пожалуй, и нужно. Его костюм действительно дрянь по сравнению с этим.
Вот идет срочно вызванный продавец из магазина Бартон, что ниже этажом. Флип поправил складки изящного костюма. Шляпа? А вот и шляпа. Немного, как будто маловата, но это даже незаметно, просто неуверенно сидит на голове, как всякая новая вещь. Пора выходить.
Флип вышел на балкон. Толпа ревела, как штормующий океан. Флип Маккуэл подошел к перилам и увидел лица, смеющиеся, оскаленные, зверские, ликующие, радостные, любопытные. Все кричали, махали руками, тростями, платками. Флип хотел снять шляпу, но рука не нашла знакомого изгиба, новая шляпа была круглой и скользко-мягкой. Она выпрыгнула из рук, перевернувшись, полетела в толпу. Флип растерянно улыбнулся, но потом, спохватившись, принял гордую позу, раскланялся и повернулся к выходу. Увидев миссис Юлджину Бартон, он взял ее под руку и ушел с балкона.
— Вы хотели поехать в резиденцию, мистер Маккуэл? Вы поедете в моем автомобиле, Я сама повезу вас.
В это время ракета пролетал сто восемьдесят восьмую тысячу километров.
Автомобиль, в котором ехали Флип и Юлджина Бартон, долго не мог выбраться на широкое поле центрального шоссе. Но Флип и не торопился. Ему было приятно обдумать уже первые шаги в мире успеха. Вчера вечером он предполагал, что сегодняшний день будет необыкновенным, ошеломляющим днем. Но он не мог представить, как именно, в какой конкретной форме придут к нему слава и деньги. Он знал, что они непременно придут, теперь уж помимо его воли, нарастая и ширясь, как лавина, которую стронул с места незначительный толчок маленького камешка. Но Флип не думал, что поедет в роскошном автомобиле рядом с одной из красивейших женщин города. Еще вчера он не находил возможности познакомиться с нею, а сегодня она сама заигрывает с ним. Если бы не эта внезапно обретенная слава, вряд ли Юлджина была к нему так благосклонна.
Но все-таки что-то в этом неприятно. Что именно? Пожалуй, какая-то неопределенность. Надо дать понять Юлджине, что он никогда не будет зависим от нее, что деловая сторона их взаимоотношений всегда будет главной, а другие стороны могут быть или не быть. Любовь — любовью, а деньги — деньгами. Это значит, что о супружестве, которое, вероятно, предполагает Юлджина, речи не может быть. А любовь — пожалуйста.
— Миссис Бартон, — сказал Флип, когда они уже подъезжали к редакции, — я согласен быть вашей рекламой, носить одежду и обувь производства вашей мастерской, но за соответствующее вознаграждение. Предполагаю, что ваши доходы увеличатся, поэтому спрашивать определенную сумму с вас сейчас было бы несправедливо: вы не в состоянии выплатить этого сейчас, а платить эту сумму потом будет вам слишком легко. Поэтому я предпочитаю удовлетвориться некоторой весьма небольшой долей вашего ежедневного дохода. Конкретно это будет выражаться в ежедневном отчислении с вашего текущего счета в банке на мой счет нескольких процентов ваших прибылей.
Юлджина нисколько не удивилась и не огорчилась. Она на минуту повернула к Флипу улыбающееся лицо, кивнула головой и снова стала смотреть вперед, на бегущую под колеса ленту шоссе.
— Мы можем оформить сделку немедленно. Через полчаса вы будете свободны. С условием, что вечерний чай мы будем пить вместе, согласны?
В редакции, в одном из кабинетов, срочно очищенном от репортеров, Флип Маккуэл просматривал вчерашние вечерние и сегодняшние утренние газеты. Заголовки статей и содержание их были интригующие и захватывающие. Почти везде публиковался текст письма Артура Кокрофта профессору Бертрану Р. Селлару, но нигде не публиковался ответ Селлара, только сообщалось о том, что Селлар отказал Артуру в его просьбе. Но, говорилось далее, не Селлар ведь запускал ракету, а военное министерство, которое не отказало герою совершить подвиг. Нигде не упоминались имя Антони Ван Силвера и его записная книжка. Флип Маккуэл просил редактора Хауарда Нупа не делать этого, а только заявить, что газета «Калейдоскоп» располагает всеми необходимыми доказательствами истинности своей публикации. Если понадобится официальным организациям убедиться в правдивости газетных материалов, то газета представит эти вещественные доказательства.
Флип Маккуэл рассчитывал на то, что «официальные организации» будут молчать. Вещественные доказательства, конечно, напугают их, и они не захотят перед лицом просвещенного мира быть разоблаченными в преступлении против человека. «Официальные организации» поступят умнее, если будут «не замечать» газетной шумихи. Хотя и молчание тоже многозначительно. Как-никак, а это немое признание совершившегося факта. Конечно, за молчание их никто не привлечет к суду, да и кто будет привлекать, но… дразнить таким образом общественное мнение тоже опасно.
Флип Маккуэл предполагал, что через несколько дней будет опубликовано, что правительство по просьбе общественных организаций вскоре обратится за разъяснением в военное министерство. Еще через несколько дней военное министерство ответит, что создается комиссия по изучению обстоятельств подготовки полета и запуска. Так будет тянуться, пока ракета не отправится в обратный путь к Земле. Тогда-то Военное министерство ответит, что это действительно имело место, но оно молчало, оставаясь верным своим обещаниям.
Газеты захлебывались от восторга. Имя Флипа Маккуэла упоминалось в каждой статье. При этом говорилось, что Артур Кокрофт и Флип Маккуэл были старыми друзьями, жили вместе и вынашивали планы полета на луну, но потом разошлись во мнениях относительно публикации полета. Артур Кокрофт полетел тайно от своего друга, но Флип Маккуэл понял причину его исчезновения и открыл миру глаза на великий подвиг Артура, добился вполне заслуженной славы для своего друга, от которой тот скромно отказывался.
Флипу было приятно, что их отношения с Артуром выглядели так романтично, что его поведение, его сообщение о подвиге Артура описывалось, как благородный шаг. Как он и предполагал, эта сенсация давала ему не только деньги, но и прославляла его самого.
Ни в одной газете не было статьи, в которой говорилось бы о том, что посылка Артура Кокрофта без полной уверенности в его возвращение на землю, пусть даже с его согласия, есть преступление.
Энергичный стук в дверь вывел Флипа из состояния задумчивости.
— Войдите, — сказал Флип.
В кабинет вошел Джек Уффелрой. Флип, не скрывая своего пренебрежения, поморщился. Еще чего не хватало: в такой день он не хотел бы видеть своего недавнего конкурента, да еще таким веселым и как всегда «готовым в бой». Флип ожидал увидеть его осунувшимся, пришибленным, ввергнутым удачей Флипа в состояние мрачной зависти. Но Уффелрой, казалось, был даже доволен новым положением Флипа. Он подошел к столу и уверенно сказал:
— Есть деловое предложение, старина.
— Какое еще может быть у нас дело? Не представляю…
Уффелрой не смутился:
— Хочу написать книгу об Артуре Кокрофте. Не волнуйтесь, друг мой, конечно, книгу за вашей авторской подписью. С одним условием: двадцать процентов гонорара — мне. Остальное ваше.
Флип даже привстал: такого выгодного предложения он от Уффелроя не ожидал. Конечно, Уффелрой от этого предприятия тоже выигрывает, но все-таки это неожиданно и смело.
— Видишь ли, дружище Уф, я недостаточно много знаю о жизни Артура Кокрофта…
— Это уж предоставьте мне. Книга будет написана без вашей заботы в предельно короткий срок…
— Да, это верно, надо бы поскорее…
— Я же понимаю, она должна быть распродана до возвращения Кокрофта. Но вы не беспокойтесь, я сделаю все. Вы только дайте мне право интересоваться кое-какими подробностями из жизни Кокрофта… и вашей. Вы ведь потом подкорректируете так, как вам захочется, и поставите на книгу свою подпись.
— Уф! Ты начинаешь мне нравиться. Я согласен на твои условия, а от себя даю не двадцать, а тридцать процентов.
— Благодарю, Флип. Чек на сумму в зависимости от тиража ты подпишешь при вручении тебе рукописи. Я уже говорил с издательством. Будет миллионный тираж! На весь мир!