Впрочем, стоп! Мы упускаем важнейший этап нашего повествования! Давайте еще раз процитируем биографию Кузнецова:
Волна репрессий не обошла стороной и Николая Кузнецова. Он тоже был арестован. Справедливости ради отметим, что он действительно по неопытности и горячности допустил в работе ошибки, которые признал и о которых искренне сожалел. Но никакого преступного умысла в его действиях не было и в помине, а между тем ему едва не вменили жуткую «пятьдесят восьмую», контрреволюционную, расстрельную статью…
Какие же ошибки совершал агент-маршрутник? Об этом нет ни слова. Наверное, автор тоже посчитал, мол, пусть эта тайна и останется тайной двух уже давно ушедших из жизни людей, «легендарного разведчика» и допрашивавшего его следователя. Что он там признал и о чем сожалел — молчит биограф. Про то, как гордо декламировал Кузнецов горьковскую «Песнь о Соколе», пишет, а что он там на допросах признал — нет. Неинтересно это биографу. Или…? Или же есть тут какая-то тайна, требующая раскрытия. Но об этом опять же чуть позже.
В подвалах внутренней тюрьмы Свердловского управления НКВД Кузнецов провел несколько месяцев. По счастью, нашлись люди, сумевшие, быть может рискуя собственным положением, добиться его освобождения[39]. Много позже Кузнецов случайно встретил в Свердловске друга юности Федю Белоусова, которого не видел с тех пор, как покинул Талицу. Николай рассказал ему, что в заключении прошел через жуткие испытания, у него даже выпали волосы на голове.
И вновь — совершенно нехарактерная для агента спецслужб болтливость. С Талицы — то есть, лет 10, он не видел своего знакомца (ну, пусть будет друг юности) и тут же рассказывает ему про ужасы сталинских застенков? Да полно вам, господин Гладков! Он тут точно на 58, часть 10 наговорил, тут ничего выдумывать не надо, вот она! Неужели опытный биограф не знает, что спасшиеся от лагеря счастливчики давали подписку о неразглашении? Многие женам-то не рассказывали, через что прошли, а тут — с дружком столько лет не виделись, и тут же ему все выложил про ужасы сталинских застенков. Удивительная беспечность спецагента! Да и шевелюра у Кузнецова чудесным образом отросла еще лучше прежней.
И на дальнейшей карьере в органах никак не отразилась эта отсидка, пытаются нас уверить. Он еще и по специальности устроился практически сразу. Ну не везунчик? Приехал к старому знакомцу наркому НКВД Журавлеву в Кудымкар: «Замолви за меня словечко!» — и тот, конечно же, замолвил. Без опасения, что ему, наркому, за это влетит по полной. И более высоким птицам перья ощипывали, когда за сидельцев заступались.
По старой учительской привычке я по несколько раз повторяю одно и то же — так лучше запоминается. Даже цитаты привожу дважды, чтобы читатель вдумался и попытался поверить в то, что сын кулака и белогвардейца, исключенный и восстановленный в комсомоле, и снова исключенный теперь уже насовсем, дважды судимый спецагент, завербованный еще при Ягоде (а их вычищали яростно и безжалостно), сидевший при Ежове, вдруг становится работником Центрального аппарата НКВД, хоть и внештатным, без звания. Поверили? Вот и мне трудно.
К стати, откуда у нас все эти сведения? Откуда мы так подробно, шаг за шагом изучаем биографию Н.И. Кузнецова, если дело его засекречено? Причем, засекречено до сих пор, так что завесу приоткрыли только для одного человека:
Недавно ФСБ России рассекретила часть документов о деятельности Кузнецова. Но весьма своеобразно. Они переданы автору многих книг о разведчике Теодору Гладкову, бывшему сотруднику КГБ. Он же и автор многочисленных легенд о Кузнецове. Так что ясности в этом деле ждать еще очень долго.
Единственный информатор о жизни и деятельности «Легенды» — это бывший работник органов и писатель Т. Гладков, который и создал миф о гениальном разведчике всех времен и народов, простом уральском парне Николае Ивановиче Кузнецове.
И по сей день практически все фильмы, все книги, все материалы по жизни и деятельности «Колониста» опираются на некие тайные архивы, да устный рассказ двух чекистов третьему.
Ну и, наконец, скажу вам то, что мне кажется в данном случае единственно возможным.
Думается, Николай Иванович Кузнецов (не Никанор!) сгинул в подвалах Свердловского НКВД в том ужасном 1938 году. От него осталось только дело, имя, агентурные донесения… да вот, вроде, и все. А кто же появился? Появился другой агент НКВД, настоящий этнический немец Рудольф Шмидт, которому по наследству в качестве легенды и достались документы незадачливого маршрутного агента Кузнецова.
Понимаете? Все наоборот! Не Кузнецову выдали документы Шмидта, а Шмидту выдали документы Кузнецова. Звучит дико? Подождите, вы еще не слышали самой безумной версии! Но услышите, обещаю!
Да, на мой взгляд, Н. И. Кузнецов действительно неплохо знал немецкий и действительно «работал» с немецкими специалистами на Уралмаше. Только мы уже отмечали свое знание языка ему никак нельзя было демонстрировать. И уж тем более ему не было дела до изучения тонкостей диалектов и сравнительной лингвистики. А вот то, что он мог ночи напролет штудировать учебники и словари — вполне может быть правдой, надо же было понимать, что они там между собой обсуждают! А потом и начальству будет что доложить.
Так что тут, как говорят в Одессе, «точно так, только совсем наоборот».
А вот Рудольфу Шмидту, уроженцу Саарбрюккена или чего бы там ни было, язык как раз был крайне необходим — ведь он занимался вербовкой и установлением связей. И тут ему нужны были и манеры (которых Кузнецову просто неоткуда было взять, не из Кудымкара же), и искусство элегантно носить костюм, и умение разбираться в дорогих вещах, и правильная литературная речь на обоих языках. А вот способность играть на гармошке и балалайке была вовсе ни к чему. Кстати, упомянутые вскользь музыкальные таланты Кузнецова больше никак и нигде не проявились. Ну разве что на гармошке играл в «партизанском» отряде. Ну так по легенде и маршал Жуков играл, но не это основная характеристика его деятельности. Гораздо важнее было нездешнее обаяние, которое весьма помогало затаскивать в постель и немецких горничных, и советских балерин. Впрочем, для этого дела никакие диалекты не нужны. Как и эсперанто. Ну разве что блеснуть при случае редким знанием.
Так что у нас появляется некий собирательный образ необыкновенного разведчика, который как пазл складывается из нескольких крохотных кусочков.
Проблема с Кузнецовым-Шмидтом в том, что все объяснения его деятельности не просто противоречивы, но весьма противоречивы, так что приходится идти сложным путем, пытаясь эти противоречия преодолеть.
Одно из объяснений этих противоречий дает уже неоднократно цитированный журналист Ю. Райхель в издании Politeka:
Наряду с созданием ореола героя советская пропаганда решала задачу и по возвеличиванию власти. Простой уральских паренек был настолько талантлив, что не просто освоил немецкий язык и не только водил за нос, как простачков, немецких контрразведчиков, добывал у болтливых врагов важнейшие сведения, но и убивал злейших врагов, мстил за советских людей. Заодно натравливал немцев на украинских националистов, другими словами, действовал как заправский провокатор. Вот сколько талантов открыла советская власть в простом человеке. И это могла только она.
Это одно из объяснений. Другое объяснение появляется, если вспомнить, что история «легенды советской разведки» появляется в разгар антисемитской кампании, названной «борьбой с космополитизмом» — как раз в это время писал мемуары о своих героических деяниях полковник Медведев[40]. Герой должен был быть не просто советским, а — русским. Из глубинки, из крестьянской семьи, истинно русский гений-самоучка, как Кулибин, Ползунов или отец и сын Черепановы.
Сами посудите, кто самые известные разведчики второй мировой? «Красная капелла» — Леопольд Треппер, Анатолий Гуревич, Лео Гроссфогель. Группа «Дора» — Шандор Радо. Просто синагога какая-то. Остальные не лучше — Рудольф Абель, Вильям Фишер (взявший псевдоним Рудольф Абель), Конон Молодый, Рихард Зорге, Харро Шульце-Бойзен. Выбирайте, кого из них делать в 1948 году легендой русской, советской разведки, представителя, по словам Сталина, «самой выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза». Осталось только к этим басурманам еще и Рудольфа Шмидта прибавить для полного интернационала! Вы что, с ума посходили?! А вот Николай Кузнецов — звучит кошерно, правда же? И вообще, лучший разведчик второй мировой просто обязан быть исконно русским, обязательно выходцем из самых низов, таланты которого полностью проявила советская власть.
Ну, а чтобы он превзошел всех остальных с нерусскими фамилиями, то приписали ему не только индивидуальный террор, но и сбор уникальной разведывательной информации, да такой, какая этой всей неруси и не снилась.
Советской власти тогда прям до скрежета зубовного был нужен русский герой — но мы-то уже можем рассуждать логически и требовать истины. С какой стати дело Кузнецова засекречено? За 70 лет советской власти спецслужбы не выучили простой истины: правда, которая тщательно скрывается, вызывает подозрения и становится источником безумных версий. И таких, естественно, хватает. Вот вам еще одна — появление некоего обер-лейтенанта Пауля Зиберта.
А почему мы решили, что настоящий Пауль Зиберт был убит под Москвой, и уральскому пареньку выдали документы прусского офицера? Нам об этом рассказал Райхман? Рясной? Судоплатов? Разве мы не знаем, как по-иезуитски ловко умели в НКВД скрывать истину и лгать «на голубом глазу»?
А что если этот неизвестный Николай Грачев, сброшенный на парашюте в отряд Медведева, и был настоящим Паулем Зибертом? Настоящим? Посмотрите, что пишет все тот же Гладков: