Примерно минут за десять до завтрака в дверь каюты просунулась прыщавая физиономия:
– Вас вызывает капитан. Я провожу.
– Как хочется искупаться, – мечтательно протянула Элла, выходя из каюты, отчего Петра всего передернуло. Он еще не отошел от выходки Рябухина.
– Я вам искупаюсь, – мгновенно отреагировал провожатый. – Без глупостей.
– А что, мужу можно купаться, а мне, значит, запрещено? – обиженно произнесла супруга.
– Поведение вашего супруга мы еще разберем на общем собрании, а вам я категорически не советую.
От Петра не укрылось, как легко Элла назвала его своим мужем. Хотя зачем в такие тонкости вдаваться простому матросу?
Атака на капитана
Обстановка капитанской каюты располагала к размышлениям о выборе профессии: если бы Петр в свое время знал, что, согласившись в далекой юности поступить в речное училище, он будет в дальнейшем ходить по российским морям, имея плазменный телевизор во всю стену, кондиционер и множество других атрибутов комфортного существования, он бы не был тогда столь категоричен.
– Добрый день, – поздоровался с вошедшими худощавый седеющий брюнет лет пятидесяти, в кителе, в очках, с усами и аккуратной бородкой. – Меня зовут Вацлав Борисыч, фамилия Рукавченко. С учетом сложившейся ситуации и в целях безопасности оставшихся пассажиров я, капитан, как единственный представитель власти, начал следствие по данному делу. Что и зафиксировано в соответствующем протоколе. Мое имя вы знаете, а как зовут вас?
После того как Петр и супруга представились, капитан пригласил их сесть в кресла. А сам продолжил:
– Как видите, погода против нас, – развел он беспомощно руками. – Такие густые туманы в этих местах – явление редкое, я не припоминаю ничего подобного. И надо же случиться такому – смерть на корабле.
– Сочувствую вам, – кивнул Петр. – Думаю, такая трагедия случается впервые в вашей карьере.
– Да, вы правы, Петр Федорович… Но беда не ходит одна, – загадочно протянул капитан, подойдя к окну. – Мы не можем найти с утра вашу коллегу, однокурсницу… как ее…
– Лизавету Хмельницкую, – подсказал Петр, ощутив неприятный холодок между лопаток.
– Да, совершенно верно, ее каюта пустует с самого раннего утра. И не известно – ночевала ли она в ней. А вдруг она давно за бортом? Что вы можете сообщить по этому поводу? Я имею в виду смерть вашего однокурсника Матараса и исчезновение Хмельницкой.
– Я не меньше вашего обеспокоен исчезновением Лизаветы, – начал издалека Петр. – И смерть Матараса для меня – страшное событие. Потеря, шок…
Капитан неожиданно покосился на Эллу:
– И супругу вашу… Эллу Леонидовну видели ночью в довольно странном… я бы сказал, провоцирующем виде.
– Кто конкретно видел, вы можете сказать? – перебил его Петр. – Мне кажется, вести какой-то допрос сейчас смысла не имеет. Приедет опергруппа со следаками и криминалистами, начнет все по-новому. Какой смысл сейчас что-то затевать?
– Ага! – с долей злорадства воскликнул капитан. – Вам, Петр Федорович, можно вести допрос, а мне нельзя? Где же справедливость? Я ведь в курсе, как вас кличут однокурсники. Петро-Пуаро! И вы ни много ни мало параллельно моему проводите свое следствие. Признайтесь!
– Это банальное человеческое любопытство.
– А у меня профессиональный долг. Вашу супругу ночью видели несколько человек, – невозмутимо продолжал капитан, возвращаясь в свое кресло. – Врать и наговаривать, мне кажется, у них нет никакого резона. Правда, видели только издали, вблизи не удалось никому. Кстати, Петр Федорович, вы где провели эту ночь? Конкретно – после того, как закрылся ресторан, и до утра.
Вопрос застал Фролова врасплох. Признаваться сейчас в присутствии Эллы в том, что переспал с Хмельницкой, в его планы не входило.
– Где же мне еще быть? В каюте, естественно…
– А супруга ваша была с вами?
– Не-ет! – неожиданно вскрикнула Элла, схватив графин с водой. Петр не успел ничего предпринять. – Как вы смеете! Кто вам позволил? Все вранье! Ложь от начала и до конца!
В следующий момент графин полетел в капитана, тот как-то неуклюже успел увернуться. Графин ударился о спинку кресла, скатился капитану на колени, естественно, обмочив и китель, и брюки.
– У вас… все нормально с головой?! – гортанно крикнул капитан, вскакивая с кресла, и, обращаясь к Петру, чуть смягчившись, попросил: – Урезоньте свою супругу, ради бога. Иначе я ее изолирую. Мало того, что она в чем мать родила шастает по палубе ночью, так она еще и графином в капитана…
Элла тем временем схватила подвернувшийся под руку фотоальбом и замахнулась им, но Петр успел выхватить альбом из рук супруги, быстро положил его на место и, обняв раздраженную женщину за талию, увлек ее в угол, как бы заслоняя от капитана:
– Успокойся, прошу тебя. Этим ты ничего никому не докажешь. А вы, – он обернулся в сторону капитана, нервно переодевавшегося за ширмой возле небольшого раздвижного шкафчика, – не имеете права так огульно обвинять… невиновных.
– Я ни в чем никого не обвиняю, это не входит в мои обязанности, – капитан вышел из-за ширмы в красивом спортивном костюме. – Я только излагаю факты, услышанные мной во время сегодняшних многочисленных допро… бесед. Вы думаете, я ничего не знаю? Напрасно. Другое дело, что в мои обязанности не входит поиск преступника. Скорее – обеспечение безопасности на корабле.
– В таком случае, – заметил Петр, увлекая супругу к выходу, – я не вижу никакого смысла в подобных беседах. Зачем повторять все дважды? Приедут спецы, снова начнут допрашивать. Тогда и поговорим более обстоятельно.
Капитан посмотрел на часы и, как бы передразнивая Петра, буркнул:
– То есть вы отказываетесь отвечать на вопрос? В таком случае вам пора на завтрак.
Когда в тумане на палубе прыщавый матрос чуть приотстал, Петр стиснул руку Эллы:
– Что на тебя нашло? Графином в капитана, ты с ума сошла?
– Пусть не врет! – ответила она громче, чем требовалось, глядя в сторону. – Это наглая ложь. Его убить за это мало!
– Давай рассуждать здраво. Тебя многие видели ночью, это факт. Фотография у меня на смартфоне, сама видела. И тебя в каюте не было, зуб даю…
– Недорого же стоит твой зуб, раз ты им так разбрасываешься.
– Ты заявилась уже под утро, разве не так?
Элла чуть обогнала его, развернулась, уперев руки в бока, и выпалила на одном дыхании:
– Тот факт, что меня не было в каюте, еще не доказывает, что я шастала всю ночь по палубе с ножом. Мы с тобой в разводе, если ты помнишь, и я могу по ночам быть где захочу. Что-то кто-то видел… Собака лает, ветер носит!
Прыщавый не дал ей договорить: словно материализовавшись из тумана, он легонько взял ее под локоток:
– Уважаемая, давайте все семейные дела будем решать в каюте, а здесь вам предписано следовать в ресторан, так что – будьте любезны…
– Подскажите, пожалуйста, – неожиданно для себя самого обратился Петр к матросу, чем заметно смутил того, – не пропало ли что-нибудь на корабле в эту ночь? Важна каждая мелочь.
– Разве что лопата с противопожарного щита, – после некоторого раздумья ответил матрос. – Но ее уже ищут. Кому могла понадобиться обычная лопата?
– Обнаружили пропажу утром?
– Да только что! Вчера она точно была на щите! У нас с этим строго.
Дальше шли молча, поэтому ничто не мешало Петру выстраивать в голове одну логическую цепочку за другой.
Итак, ночью на теплоходе кому-то понадобилась лопата…
Убийственная откровенность
В ресторане от вчерашнего веселья не осталось и следа. Словно и не было искрометности Матараса, заливистого смеха старосты, контрвыпадов Михася, интригующих взглядов Лизаветы… Куда все подевалось?
Увидев Эллу, некоторые из однокурсников повскакивали с мест, кто-то вскрикнул. Супруга Петра оказалась готова к такому повороту, чем не на шутку озадачила бывшего мужа.
– Спокойно, коллеги, садитесь. Я в здравом уме и твердой памяти. Вам ничего не угрожает. Забудьте то, что видели ночью, давайте позавтракаем по-человечески!
Надо признать, «по-человечески» получилось не сразу.
Однокурсники молча тыкали вилками в салаты, туда-сюда, подобно живым манекенам, сновали угрюмые официанты… Даже расположение столиков оказалось иным: если накануне они были сдвинуты в центр зала, то теперь расставлены по стенам, словно шары – по зеленому сукну бильярдного стола.
Под гробовое молчание Петр с Эллой заняли столик, на который указал официант. Возможно, впервые Петр ощутил на себе, какую коварную игру затеял против них Невидимка.
– Поприветствуем Эркюля Пуаро и миссис Марпл, – съязвил Михась Трегубов. – Сейчас они нам расскажут, как идет следствие.
– Может, прекратишь острить! – строго оборвала его староста и, неожиданно бросив вилку на стол, в сердцах воскликнула: – Не понимаю, как вы можете есть, когда такое случилось?! Ведь Левчик еще вчера здесь, с нами…
– Что ты предлагаешь, Ален? – начал рассуждать Серж. – Сидеть по каютам, уткнувшись в свое горе, и твердить, схватившись за голову: «Ах, как хреново, как хреново! Как же так случилось?» Надолго нас хватит, как ты думаешь?
– Да, – буркнул Михась, стараясь не раздражать лишний раз Алену. – Война войной, а обед по распорядку. Даже в такой, насыщенной адреналином, атмосфере.
– Я не это имею в виду, – возразила Алена, сжав кулачки. – Я лишь хочу, чтобы вы не делали вид, словно ничего не случилось. Случилось! И по-другому больше не будет! Назад не вернется! Ни переиграть, ни прожить заново не получится. Этого не исправить!
Внимательно наблюдая за старостой, Петр подумал, что великий Константин Станиславский на его месте сейчас встал бы и воскликнул «Не верю!». То ли переигрывала Чубак, то ли откровенно фальшивила… Не так должна переживать женщина потерю близкого человека. Вернее – ставшего близким совсем недавно. Это ж какой драматический поворот в душе должен произойти: полюбить и почти тут же потерять. Петр не знал, как это все должно выражаться, но чувствовал, что не так.