Петр почему-то не сомневался, что в этом сатанинском обряде наверняка поучаствовал нож Жоры Рябухина. После чего он был вложен в руки ничего не помнящей Эллы.
Стоп! Он отлично помнил, что ммс с изображением супруги пришло к нему на телефон, когда они стояли с Лизаветой на палубе! Хмельницкая была еще жива, а кровавый нож уже был в руках его супруги! Нестыковочка, однако! Любая экспертиза установит время смерти с точностью до получаса. Но чья тогда кровь была на ноже Рябухина? Может, просто томатный кетчуп?
Что получается? Спектакль начался несколько раньше обычного? В том, что это своего рода спектакль и премьера планировалась задолго до начала вечера встречи выпускников, Петр теперь не сомневался.
Вопрос: кто планировался на роль зрителя? Премьера редко проходит без накладок, не обошлось без них и на «Хирурге Бекетове». Жертва была еще жива, а ее кровь уже капала с ножа.
Что это дает следствию? Только то, что Эллу никто изначально не планировал на роль убийцы. Так, ночной антураж, отвлекающий маневр.
Вспомнив слова Рябухина, адресованные Элле, Петр испытал досаду: Жорка тоже что-то скрывает! Знает и скрывает. То, что видел ночью. Планирует все рассказать следователям?
Неужели Элла и патологоанатом присутствовали при убийстве? И никак не помешали этому! Возможно, не могли помешать? Может, потому Рябухин и казнит себя за то, что не смог вмешаться. На его глазах его же ножом убили женщину, вырезали из спины позвонок, а он оставался всего лишь зрителем. Как теперь с этим жить?
А если убийца – Рябухин? Убийца поневоле, скажем так. Если его каким-то неведомым способом заставили подметать и драить, то запросто могли запрограммировать и на убийство.
Насильник внутри
Петр не заметил, как опустела каюта, Элла куда-то отлучилась вместе со всеми. Навалилась страшная сонливость. Он понял, что, если не вздремнет хотя бы полчаса – просто сойдет с ума.
Едва голова коснулась подушки – он провалился в сон. Вернее, не в сон, а в затяжной прыжок. Парашют почему-то не раскрывался. Внизу простирался лес, а его все куда-то несло, ветер свистел в ушах.
Он дергал за кольцо, кувыркался в воздухе, перед глазами мелькало то небо с луной, то лесные массивы. Наконец что-то с хлопком распустилось вверху, резко дернув его за подмышки. Вскоре по лицу начала хлестать хвоя.
Петр ухватился за толстую ветку, раздался треск, в нос ударил запах смолы. Он повис на стропах между деревьями, долго расстегивал ремни, скатился кубарем куда-то под откос и наконец обрел устойчивость в коленно-локтевом положении.
Ничуть не заботясь о том, что застрявший между деревьев парашют кто-то обнаружит, он поднялся и побрел сквозь ветки. Вскоре понял, что вокруг – лесопарковая зона, неподалеку проходит шоссе, доносится звук машин. Сумерки быстро сгущались, полная луна, казалось, пыталась рассмотреть прицельно с неба – кто это притаился в чаще.
Он прислонился к одной из сосен, чтобы справить нужду, и вдруг отчетливо услышал шаги. Кто-то шел мимо него по тропинке, которую он не заметил. Семенившие шаги то затихали, то становились отчетливыми. Петр едва успел застегнуться, как мимо него прошла… Элла. Он хорошо рассмотрел ее в лунном свете. Хотел окликнуть, но в этот момент что-то сдавило горло, он несколько секунд не мог сделать вдох. А когда смог, во всем теле появилась такая слабость, что он едва не свалился в кусты.
Неожиданно в мозгу прозвучало: «Идет, родимая… А то я уж заждался! Сейчас догоню… сейчас… и дело в шляпе…» Петр в ужасе огляделся вокруг: ни справа, ни слева никого не увидел.
Чей голос он слышал только что? Очень знакомый, кстати, голос, правда, измененный на полушепот, со свистящей хрипотцой. Горящий вожделением, неприкрытой похотью. Петр почувствовал, как за ушами и между лопатками струится пот, раньше с ним такого никогда не было.
Неведомая сила заставила его выйти из укрытия и направиться вслед за Эллой. Тело ему не подчинялось! Крадучись, оно осторожно следовало за его супругой. Его тело было чужим, в нем словно «проклюнулся» кто-то еще.
«Завалю сейчас в кусты, а там – дело техники, – звучало отчетливо, словно Петр сам это произносил. – Даже крикнуть не успеет, сучка! Не могу больше! Не терпится!»
Расстояние между ним и Эллой стремительно сокращалось. Он не мог даже зацепиться за ветку – это было выше его сил.
У него что, раздвоение личности? Диссоциативное расстройство? Кто сейчас управляет телом? Кто догоняет Эллу? И с какой целью?
Супруга услышала шаги и оглянулась.
– Фролов? Ты откуда? Что ты здесь делаешь? – воскликнула она удивленно, правда, не своим голосом, но тоже – очень знакомым.
– Какой я тебе Фролов! – произнес его речевой аппарат. Правая рука тем временем цепко схватила Эллу за горло. – Я тебе покажу Фролова!
– Ты что, сдурел?! – прохрипела супруга, потеряв равновесие и заваливаясь в кусты. – Ты чокнулся? Охренел? Да ты…
Самым омерзительным было то, что Петр чувствовал возбуждение. Помимо своей воли, помимо своей души и сердца, его мужская плоть явно рвалась вперед. Зажимая одной рукой рот потрясенной и ничего не понимающей супруге, другой он расстегивал ее брюки, срывал с нее куртку, и все это – грубо, по-скотски.
Вскоре она начала барахтаться, колотить его изо всех сил. Но навалившаяся на нее туша не давала никакого пространства для маневра. Туша сопела, хрипела и делала свое дело. Пока Элла не заехала ему коленом в пах. Боль, казалось, выдавила из него насильника, вернув власть над собственным телом.
Насильник как бы вылетел, утратил контроль, но он мог в любой миг вернуться!
Он проснулся и с ужасом обнаружил, что лежит на старосте, которая изо всех сил пытается его с себя сбросить. Его осенило: Элла во сне кричала ее голосом. Точно! Невозможная дикость!
– Охренел, Фролов?! Тебе что, Лизаветы было мало?
Сон словно продолжался наяву: сменились декорации, свет, но ощущение неимоверного стыда, отвращения к самому себе продолжало нарастать.
– Извини, Ален, – стушевавшись, он кое-как соскочил на пол и вернулся на диван. – Не знаю, что на меня нашло. Приснилось, что ты – это…
Он вдруг запнулся, поняв, что лучше промолчать о том, что видел во сне. Вернее, рассказать можно, но не в подробностях.
– И что тебе приснилось?
– Кошмар приснился. Будто я кого-то насилую.
– Ты маньяк, Фролов. Самый натуральный. Это у тебя в генах! Уйми свою похоть, – кое-как застегивая разорванную в нескольких местах блузку дрожащими руками, лепетала бледная староста. – Тебе самое место в психушке. На транквилизаторах держать тебя надо, чтобы лыка не вязал! Или что покруче – инсулиновые шоки, электроимпульсная терапия…
Петр сидел на диване, с трудом складывая в голове то, что могло произойти в каюте во время его странного сна. Мозг отказывался понимать. Если кому рассказать – точно к психиатру направят. Кто-то во сне вселился в него, завладел полностью его телом. Этот кто-то страстно возжелал каким-то неведомым образом оказавшуюся поблизости Эллу. Мистика!
Петр вдруг вспомнил, чей мужской голос слышал во сне. В него вселился Лева Матарас, совершенно точно! Выходит, он возжелал его жену, не мог совладать со своей похотью. Но Матараса нет в живых! Не потому ли он воспользовался телом Петра, поскольку своим собственным уже не мог… Повалил Эллу в кусты и начал насильно раздевать. Наяву все это дублировалось один в один, с той лишь разницей, что в роли насилуемой вместо Эллы оказалась Алена Чубак. Может, Левчик пытался завладеть Аленой? Во сне Петр видел свою супругу, а наяву Матарас – старосту.
Как бы с ума не сойти от таких параллелей!
– Кстати, Ален, а как ты оказалась в нашей каюте? – спросил он, тряся головой. – Ты ведь вроде выходила, я же помню.
– Теперь это неважно! – отрезала она. – Больше меня здесь точно не будет. Чтоб ты сдох, Фролов!
С этими словами она поднялась и покинула каюту.
Петр сидел несколько секунд, уставившись в одну точку. Видавшая виды небольшая ковровая дорожка была смята. Еще бы! Только что здесь он пытался изнасиловать старосту. Господи, как она вынесла такое? Однако он точно помнил, что засыпал совершенно в пустой каюте. Откуда взялась Чубак?
Он выскочил за ней следом. Туман рассеялся, теплоход медленно двигался вверх по течению. По берегам тут и там виднелись нефтяные «качалки», светило солнце, дул порывистый ветер.
– Погоди, Ален, – он взял ее за локоть. – Прости, пожалуйста, я не хотел. И не знал, что это происходит наяву. После всего, что нам пришлось пережить здесь… Умопомрачение какое-то.
– Не прощу, даже не проси и не старайся. – Она брезгливо отдернула руку. – Ты меня фундаментально разочаровал, нет тебе прощения.
Дернув ее повторно за рукав, он крикнул:
– Зачем приходила-то?
– Не твое дело… Поговорить хотела. Теперь не хочу!
– Хотела что-то сообщить? Только честно!
Так они дошли до ее каюты, дверь которой она захлопнула перед самым его носом. Он уже собрался настойчиво стучать и ломиться, а потом подумал, что вряд ли чего-то этим добьется. Максимум – повторения фразы, услышанной на палубе.
Тумана нет, вот-вот к «Бекетову» подойдет полицейский катер и начнется расследование по полной. Показания, отпечатки, тесты ДНК, следственные эксперименты… Он никогда в жизни не был подозреваемым! Надо все испытать.
Сначала судмедэксперт установит приблизительное время смерти. Всех начнут пытать: кто где был в этом промежутке. По идее, все должны спать в своих каютах. На практике все обстояло далеко не так. Кто-то бродил по палубе с ножом, кто-то подметал ее, кто-то направлялся в туалет или из него. А кто-то вводил в резинку капельницы Матараса миорелаксант, кто-то вонзал в спину Хмельницкой нож. Каждый занимался своим делом. И это – после грандиозной пьянки накануне в ресторане!
Как он оказался возле каюты капитана, он не помнит. Голос, доносившийся из нее, заставил его остановиться на полпути.
– Мне плевать на это! Как вы не понимаете, у меня два трупа на корабле, а у вас нет топлива… До ближайшей пристани четыре часа ходу! Вы не ослышались…