И кто кого в этой схватке обскачет? За кем будет победа?
Все же что помешало убийце прикончить Петра в машинном отделении?
Кто помешал? Может, он вложил в удар всю силу, подумал, что «вырубил» надежно. И занялся своими делами, которых у него невпроворот: например, надо стереть отпечатки пальцев с лопаты, замести следы своего пребывания в машинном отделении.
Итак, подозреваемые… Петр решил начать с того, кто только что маячил перед глазами.
Алена Чубак, староста.
Вспыльчивая, обидчивая, сначала возглавляла группу, а последние два курса – весь поток. За время учебы ни на кого из парней не обращала внимания, в том числе и на Матараса с Рябухиным, влюбленных в то время в нее по уши.
Накануне Петр наблюдал за психотерапевтом и старостой в танце. Они были одним целым. Могло ли ночью произойти что-то такое, из-за чего староста вдруг возненавидела Матараса и убила его? А заодно – и Лизавету, вырезав у нее позвонок? Единственное, что могло бы привести к столь плачевному результату, – ревность.
Предположим невероятное. У Левчика случилось кратковременное психическое расстройство на фоне принятого алкоголя, он переключил в считаные секунды свое внимание на Хмельницкую. И во время адюльтера староста их застукала. Пьяное помешательство, почему бы и нет?
Петр плюхнулся на плетеный стул и принялся тереть кулаками глаза.
Такого не может быть! Лизавета ночью была с ним! У нее не было никакой возможности быть с кем-то еще!
Не тянет Чубак на убийцу! Взбалмошная неврастеничка – да, может закатить истерику – да, но убить – не тянет.
Петр поднялся, подошел к бортику, облокотился.
Однако зачем-то она вернулась к ним с Эллой в каюту. Увидела его спящего и осталась. Что-то ей очень было надо. И, если бы не его неконтролируемая возбужденность, она бы выполнила то, зачем пришла. Может, она и выполнила, а Петр ее «прихватил» уже на обратном пути. Так или иначе, но раскрывать свой секрет она не намерена, даже сделку заключила.
В каюте она одна, сама себе хозяйка: когда захочет, может уйти, когда пожелает – может вернуться. И она первая обнаружила труп Матараса. Утверждает, что почувствовала что-то недоброе, побежала к нему в каюту. Может, она всю ночь там провела, ее никто не видел ни входящей, ни выходящей. Матарас вчера мог ей рассказать, что у него из кармана пропала очень важная бумажка и что он подозревает в краже Петра – у них одинаковые плащи. Случайно увидев утром, как Фролов, бросив плащ на палубе, прыгает за борт, она могла обыскать его одежду и найти в кармане записку. Вот и мотив расправиться с ним. Она думает, что Петр – убийца Левчика?
В отношениях Лизаветы и Алены все туманно, как на берегах Темзы хмурым ранним утром. Не узнав мотива, Петр так и будет плутать в потемках.
Идем далее.
Серж Гамаюн, гинеколог.
Остроумен, рассудителен, в полемике безжалостен, возможно, даже злопамятен. В годы студенчества отличником не был, но все долги сдавал вовремя, во всех компаниях слыл своим в доску, улаживал конфликты, находил общий язык с подвыпившими, усмирял разбушевавшихся.
Когда подал документы на гинекологический поток, все загадочно улыбнулись. Чего греха таить, больше всего на свете Серж любил женщин. Любовниц менял как перчатки. Правда, никаких разборок, сцен ревности, как ни странно, они ему не закатывали, умел Гамаюн выходить сухим из воды.
Но одно дело – ухлестывать за каждой юбкой, и совершенно другое – выбрать гинекологию делом всей жизни. Причем, если мужики в данной профессии двигались, как правило, хирургическим путем, много оперировали в стационарах, защищали диссертации, писали монографии, то Серж в науку не стремился, дежурств в стационарах брал немного, оперировал редко, в основном сидя на приемах в поликлинике и в женской консультации.
Способен ли он вообще поднять на женщину руку? Петр считал, что нет.
Серж – бабник с большой буквы «Б».
Именно он поставил капельницу Матарасу. Возможностей ввести миорелаксант в резинку у него было сколько угодно. Со слов Сержа, капельницу он Левчику делал не первый раз, якобы снимая алкогольную интоксикацию. Именно поэтому вкололся и на теплоходе, не опасаясь последствий. Так он сам объясняет, но кто может подтвердить его слова? Из коллег, работающих вместе с Сержем, на «Бекетове» никого нет. Матараса нет в живых.
Кстати, если на то пошло, любой из присутствующих на теплоходе однокурсников капельницу поставит без труда. А вколоться в резинку, чтобы ввести яд, – раз плюнуть.
Остался еще лицемерный выпад Гамаюна в ресторане в адрес Эллы. Внутри Петра до сих пор, хоть он и простил гинеколога прилюдно, кипела обида по этому поводу. Чего добивался Сергей, намеренно пытаясь разозлить и без того доведенных до белого каления Эллу и Петра? Ответ на этот вопрос, думается, еще впереди.
Кто следующий? Жора Рябухин.
Ботаник, он и есть ботаник, этим все сказано. Старомодные очки, неухоженная рыжая шевелюра. Даже за старостой в вузе он ухаживал как-то чересчур академически, соблюдая поэтапность, чем всерьез проигрывал упертому и нагловатому Матарасу. Вот у кого был язык подвешен, недаром в психотерапевты подался!
А Жора перед сессией глотал афобазол и все равно жутко нервничал, волновался, у него тряслись руки. Правда, потом забывался, входил в роль, начинал тараторить захлебываясь, так, что его невозможно было остановить.
Мог ли Жора убить соперника?
Что ни говори, а мотив укокошить Левчика у него был железобетонный, он и сам этого не отрицает. На пути к желанной цели возвышался непреодолимой скалой психотерапевт, не оставляя Жорику никаких шансов.
Когда патологоанатом все взвесил, и так попробовал, и эдак, даже пытался по-хорошему договориться с Левчиком, Петр сам это слышал… Когда понял, что психотерапевт задний ход все равно не включит, тогда и решился.
И в каюте он один, никто его не контролирует. Значит, и алиби у него нет. И видели его аж три человека. Староста – как он пытается курить утром на палубе, Михась – как он драил под утро клозет. Что он замывал? Уж не следы ли крови? Откуда могут быть следы крови в мужском туалете? И Серж – как Рябухин заметал что-то на корме главной палубы. Уж не выброшенный ли из противопожарного ящика песок?
Казалось бы, все стыкуется. Кроме трех моментов.
Первый – при чем здесь Лизавета? Даже если предположить, что она оказалась свидетельницей и ее следовало убрать, то при чем тут ее десятый грудной позвонок? Ну, убил и убил… Позвонок-то зачем вырезать?
Второй – поведение Жоры утром, его нелепые попытки закурить, его прыжок за борт, подслушанный Петром разговор с Эллой. Отвлекающим маневром это никак не назовешь. Такое не спланируешь, это экспромт.
Третий – украденная из кармана бумажка с номером позвонка. Жора никак не мог этого сделать, так как находился в этот момент в воде. Пытался утопиться.
Возможно, Жора что-то видел, причем вместе с Эллой. И это что-то напрочь выбило его из колеи. Вопрос: что он видел? Вернее, они видели?
Жора помнит то, что видел. Элла не помнит вообще, хотя, со слов Жоры, она видела все. Это раздражает и Жору, и Петра. Интересный нюанс: Жора не все помнит. Что не видел – пытается выведать у Эллы, которая вообще была под гипнозом. Как его расколоть? Как он сам оказался на месте преступления. Почему не спал в это время в каюте?
Если бывшую супругу снова загипнотизировать, она, возможно, вспомнит, что видела в эту ночь. Но из присутствующих на корабле никто не владеет гипнозом. И зачем подвергать Эллу таким испытаниям, когда можно нажать на Рябухина, попытаться его расколоть. Правда, не факт, что он расколется.
В общем, алиби у Жоры нет. Свидетельских показаний о странном его поведении ночью – больше чем достаточно. Как ни крути, он – кандидат в Невидимки номер один.
Петр поймал себя на мысли, что невольно пытается вывести супругу из-под удара. Хотя следовало быть беспристрастным.
«Хорош гусь! – прозвучало в голове. – Как с Лизаветой переспать, так пожалуйста, а тут удар смягчить пытаешься. Главный удар для нее – это произнесенная тобой за завтраком новость. Неужели не понятно?»
Что сказать про Михася Трегубова?
Главный хохмач всего потока. Может какую-нибудь банальность так завернуть, что обхохочешься. Вроде и сегодня не утратил этих качеств. Гитарист, игрок. Как оказалось, не только в покер, но и на бильярде.
Если бы не его слова о Лизаветиных позвонках, которые он пытался пересчитать на палубе, то придраться было бы не к чему. В остальном его поведение – естественное, он вписывается в образ ревнивого, не слишком обремененного этикетом мужлана. Где надо – рефлексивен, где требуется – скрытен, в меру подвержен алкоголю. А кто сейчас не пьет?
Интерес к позвонкам вполне объясним профессией. Мануальный терапевт, по идее, определяет на ощупь уровень поражения позвоночника, снимает мышечное напряжение не глядя.
Выходит, ничего предосудительного Михась не сказал. Ну, возжелал Лизавету, а речь о ее позвонках – лишь повод, чтобы затащить в постель. Просто у Хмельницкой после этого вырезали позвонок, и в этом свете фраза мануальщика приобрела зловещий смысл. Но вкладывал ли он его изначально там, на палубе?
Что касается алиби Михася, оно понадежней, чем у некоторых. Они квасили с Царем практически до утра. Лишь однажды Михась отлучился за хлебом. Примерно на полчаса. Хлеба так и не нашел, зато увидел, как Рябухин в мужском туалете драит пол. Повода не верить ему у Петра нет.
Есть, конечно, крохотный шанс, что они вдвоем с Глебом сговорились и укокошили обоих – и Матараса, и Лизавету, создав друг другу алиби. Но как тут проверишь?
Кто остался? Царегородцев.
В институте они мало контачили: Глеб слыл нелюдимым, замкнутым. Не замечал Петр, чтобы Царь какое-то внимание в те годы уделял Элле, даже малейшего повода для ревности не припомнит. Более того, сама Элла о Царе отзывалась крайне негативно, откровенно недолюбливала. В этом свете его вчерашнее желание ни с того ни с сего ухлестнуть за бывшей супругой Петра выглядело зигзагом молнии на ночном небе, а последующая необъяснимая капитуляция не вписывалась в институтские стереотипы. Петра так и подмывало найти объяснение этому в криминальных событиях, развивающихся на теплоходе, связать их с поведением Царя. Но – не получалось.