После ужина геологи сразу же завалились спать. А Саша с Наташей остались сидеть у костра. Они смотрели на догорающие сучья и вспоминали далекий дом.
— Мама уже наверняка списалась с дядей и знает, что мы не долетели до Урбека, — говорила Наташа, следя за маленькими язычками пламени, бегущими по смолистой ветке. — Теперь плачет, наверное… И никак ей не сообщить, что мы живы-здоровы.
Наташа вздохнула.
— У нее ведь сердце. больное. Если с нами что-нибудь случится…
— Ну вот, смешная! Что с нами может случиться?
Наташа отвернулась и вытерла слезы:
— Ты не думай, что я за себя боюсь. Мне маму жалко…
— Понятно, что маму, но ты совсем зря беспокоишься. Она же дома, не а тайге. А мы скоро вернемся.
— А вдруг…
— Вернемся! Чего там вдруг. Алексей Михайлович наверняка уже связался с экспедицией. Я даже боюсь, что мы не успеем закончить маршрут.
Костер прогорел. Угли подернулись пеплом. Стало прохладно.
Наташа встала:
— Пойдем спать, Саша.
— Постой! Рано еще. Все равно не уснем. Иди, набрось плащ. А я принесу еще дров.
— Куда ты пойдешь? Уже темнеет.
— Ерунда! Я мигом.
— Тогда пойдем вместе.
— Пойдем.
Они пошли вверх по ущелью.
— А знаешь, Саша… Когда мы уезжали, мама все наказывала: «Ты там далеко в лес не ходи». Знала бы она!..
— Да, здорово получилось. Такая экспедиция!..
— Можно подумать, ты даже рад, что мы не долетели до Урбека.
— А что, ведь я в самом деле доволен, что все так произошло. Жалко самолет, конечно. Зато столько приключений! Я даже думаю, что мы встретим их…
— Кого?
— Этих людей, из легенды. И они…
— Ну это ты хватил! Переселиться в прошлое!
— Да, в прошлое не переселишься. А вот в будущее… Ты знаешь, о чем я больше всего мечтаю?
— О чем?
— Чтобы полететь к какой-нибудь звезде.
— Да ты и на Земле-то еще почти ничего не видел.
— Не в этом дело! А вот, понимаешь: возвращаюсь я на Землю, а здесь тысячу лет прошло…
— Так ведь тогда уж никого не останется.
— Как никого?
— Ну из тех, кого ты… знал и с кем дружил.
— Это само собой.
— И тебе — не будет жалко?
— Почему же? Конечно, жалко. Но ведь я полечу не один… Вот полететь бы, скажем, мне и тебе. Ну и еще кому-нибудь. Андрею Ивановичу, например.
— А если я не захочу полететь?
— Что ты, Наташа! Ты только представь себе: возвращаемся мы сюда через тысячу лет. Тайги нет. Одни сады. И все делают машины. А люди… Какие люди будут тогда! Ведь вот сейчас сколько еще всякой пакости в людях. А тогда все будут относиться друг к другу так, как… как я к тебе.
— Ну, этого никогда не будет.
— Почему же?
— Да так уж… Но где же дрова-то, Саша?
Он огляделся по сторонам и пожал плечами:
— Одни камни! Прошлый раз я в боковом отрожке[33] набрал.
Наташа усмехнулась:
— Так зачем мы сюда пошли?
— Кто же знал, что здесь ничего нет. Да вон там, справа, опять отрожек. Заглянем в него, Наташа посмотрела на небо:
— Поздно уже, Саша.
— Ничего!
Они свернули вправо и начали подниматься вверх по притоку. Но и его берега обрывались крутыми голыми скалами, а дно сплошь было засыпано огромными камнями. Они прошли метров триста. Но как назло нигде не было видно ни одного деревца.
— Хватит, Саша. Никаких дров мы сегодня не найдем. Да и не понадобятся они.
— Все равно завтра придется костер разводить.
— Так ведь ночь уже.
— Ну пройдем еще немного. Не возвращаться же с пустыми руками.
Они снова двинулись вперед. Разговор опять зашел о доме.
Вспомнили школу. Знакомых мальчишек и девчонок. И спохватились только тогда, когда стало совсем ничего не видно.
Ночь наступила как-то неожиданно. Тьма будто упала в узкое ущелье, и высокие склоны его сразу растаяли в густом мраке.
Наташа остановилась:
— Ой, Саша, совсем уже ночь! Вот заболтались…
Он отыскал в темноте ее руку:
— Боишься?..
Лицо девушки доверчиво приблизилось почти к самому его лицу:
— Чуть-чуть.
Он посмотрел ей в глаза. Сейчас они казались почти черными, и крохотные искорки звезд отражались в их чистой глубине. Их было много-много. Точно стайка золотистых светлячков запуталась в пушистых ресницах.
Саша перевел дыхание:
— А мне сейчас ничего не страшно. С тобой я пошел бы… куда угодно и шел бы так всю ночь… всю жизнь…
Он замолчал и снова глянул ей в глаза. Густые ресницы замерли. Потом затрепетали, как пушинки. Тонкие пальцы дрогнули в его руке, а голос Наташи прервался от волнения.
— Саша… Хочешь, я расскажу тебе о девушке с голубыми глазами?..
— О девушке с голубыми глазами?
— Да. Только ты не смейся, пожалуйста.
— Ну, что ты!
— Тогда слушай…
И она рассказала ему все. И о том, что говорил ей Андрей Иванович. И о том, как жгли ее синие огоньки Лабрадора. И о том, как ошиблась она в Валерии. И о том, как завидовала той голубоглазой девушке, которая встретится когда-нибудь Саше.
— …А больше всего я завидовала ей в том, — закончила Наташа тихим голосом, — что когда-нибудь ты сказал бы ей то же, что сказал мне сейчас. И тогда…
— Что тогда?
Наташа потупилась:
— Тогда ты не смог бы сказать этого мне…
— Наташа… — Саша легонько сжал ее вздрагивающую руку. — Я не сказал бы этого никому на свете…
— Почему? — прошептала она одними губами.
— Потому что… С самого пятого класса, с того самого времени, как ты… села ко мне на парту, я думал только о том, какое счастье быть рядом с тобой.
— И даже тогда, когда отказывался идти со мной на каток?
— И даже тогда…
Горячим пламенем запылали щеки девушки. Она подняла на него большие сияющие глаза, хотела что-то сказать, но только качнула головой, зажмурилась и крепко прижалась лицом к его груди.
Саша несмело коснулся ее плеча. Волосы Наташи пахли лесом, таким, каким он бывает ранней весной, когда у деревьев только еще набухают почки, а молодая трава еле пробивается сквозь прошлогоднюю листву. Они были уложены в тугие косы. Но у щеки за ухом распушились, словно маленькое легкое облачко, и Саше захотелось пригладить эти непослушные прядки. Он протянул к ним руку. Но не успели его пальцы коснуться тонких завитков, как послышался легкий треск, и тысячи синих искорок замелькали в волосах девушки.
Саша невольно вздрогнул.
— Что ты? — Наташа подняла голову и отняла у него руку.
Он попытался улыбнуться:
— Понимаешь… Мне показалось…
— Что?
— Я увидел в твоих волосах те синие огоньки, о которых ты рассказывала…
— Чего, чего?! — воскликнула она со смехом и быстрым движением попыталась пригладить распушившиеся волосы. Но в тот же миг снова послышался тихий треск, и целый сноп искр заметался в ее пальцах.
Глаза Саши расширились от изумления.
Наташа не знала, что и подумать. Сначала она приняла все это за шутку. Но Саша так странно смотрел ей на голову…
— Ну, не смотри на меня так! — она шагнула к нему вплотную и быстро взъерошила его густые во-лосы.
— Ой, Саша! В самом деле! Ты тоже искришься, как электрическая машина!
— Электрическая? — он стукнул себя по лбу, — Конечно! Как я сразу не догадался? Конечно, это электричество. Ты чувствуешь, какой здесь воздух?
— Да. Свежий-свежий, как после грозы.
— Или как у работающей динамомашины.
— Ага. И дышится как-то очень легко, Даже усталости совсем не чувствуешь.
— Интересно! Только почему здесь столько электричества?
Наташа взглянула на темное, усеянное звездами небо.
— В самом деле. Ведь никакой грозы не было. И небо совсем чистое…
— Непонятно…
— Пойдем, Саша, обратно! Что-то здесь не так.
— Ну что там не так! Просто, наверное…
Она решительно потянула его за рукав:
— Пойдем, пойдем, Саша! Ты и сам знаешь, что это совсем не просто. — Наташа улыбнулась и тихо добавила: — Мне с тобой тоже не страшно. Нисколечко! Но я хотела бы, чтобы ты хоть капельку слушался меня…
На другой день Андрей Иванович повел отряд прямо к загадочному отрожку. Когда утром Саша рассказал ему о таинственных огоньках, он сразу оживился и весело воскликнул:
— Что ты говоришь! Да вы же забрались в самое логово духов! Замечательно! Теперь они от нас не уйдут!
Саша с удивлением посмотрел на развеселившегося геолога:
— Как духов? Разве они все-таки существуют?
— А вот увидишь!
Вскоре отряд двигался по маленькому притоку Каменки. Долина его была такой же узкой и обрывистой и сейчас, днем, казалась даже более мрачной, чем вчера ночью, в темноте. Высокие скалы будто только что раздвинулись, образовав глубокую узкую щель, и каждую минуту могли снова сомкнуться, подмяв под себя дерзких упрямых людей.
Шли медленно, то и дело обходя огромные камни, в изобилии разбросанные на всем пути. Глаз поражала суровая дикость и грозная таинственность этих глухих нехоженых мест. Ни одного деревца или кустика, ни малейшего клочка травы на голых красноватых скалах. Казалось, даже солнечный свет был здесь каким-то необычно тусклым, а скалы будто насторожились в ожидании чего-то недоброго. Напряженная тишина царила в глубоком мрачном ущелье.
Шли молча, точно боясь нарушить эту тишину и разбудить какие-то грозные силы, дремлющие в утесах. В памяти невольно ожили все страхи, связанные с рекой Злых Духов. А гранитные обрывы становились все выше и круче, ущелье — все уже и темнее. Ребята инстинктивно жались друг к другу, стараясь не отставать от идущих впереди геологов.
Но вот за одним из поворотов ущелье немного расширилось, и впереди показалась поляна, покрытая яркой зеленой травой. Огромные оранжево-желтые цветы, густо рассеянные по поляне, делали ее похожей на яркий красочный ковер.
— Ой! Смотрите, какая красота! — воскликнула Наташа, пораженная видом яркой зелени, — Вот бы поваляться на этой полянке!
Андрей Иванович вынул карту: