— Вот это меня и беспокоит — военный мундир. Еще не хватало, чтобы нас с тобой посчитали за дезертиров.
Рэтт Батлер задумался.
В самом деле, военный фургон, простреленный пулями, не лучшая рекомендация для незнакомцев, неизвестно откуда взявшихся в городке.
К тому же, их экипаж довольно приметен, как и мундир.
Пойдут пересуды и возможно, ими заинтересуются шериф и мировой судья. А это никак не входило в планы Мигеля Кастильо и Рэтта Батлера.
Рэтт дернул поводья и лошади встали.
— Ну, что? — спросил Мигель.
— Может, заночуем в пустыне?
— Ты, Рэтт, выпряги одну из лошадей и съезди за водой и провизией. Хотя воды и провизии можешь не брать, главное — виски, без них я скоро загнусь.
Рэтт Батлер почесал небритую щеку.
— Я, кажется, придумал, что нам следует делать. У тебя зоркие глаза? — спросил он у Мигеля.
Тот с обидой хмыкнул:
— Ты же видел, как я стреляю, Рэтт.
— Так вот, посмотри, — Рэтт Батлер приложил руку козырьком к глазам.
— Что-то не понимаю тебя, — пробормотал Мигель, но повторил жест своего спутника. — По-моему, в городке ярмарка, — сообразил наконец-то Мигель Кастильо. — Но это говорит лишь о том, что меня здесь могут узнать, ведь сюда явно съехались люди из разных мест.
— Я же сказал: я знаю что делать, — успокоил его Рэтт Батлер. — Фургон мы оставим здесь, он нам больше не нужен, а лошадей продадим на ярмарке. Ведь и у тебя, наверное, не густо в кармане?
Мигель похлопал себя по мундиру, как раз по тому месту, где лежали доллары, украденные у мертвого сержанта.
— Конечно, у меня все карманы пусты.
— Ну так вот, Мигель, у нас будут деньги и немалые, ведь кони-то отличные.
— Да, но на них стоит военное клеймо.
— Тебя, Мигель, уже судили за конокрадство, к тому же, учти, два раза одного и того же человека повесить невозможно.
— Меня вешали не один раз, — горделиво воскликнул Мигель Кастильо, — но только коней продавать пойдешь ты. Мне с моей физиономией появляться на ярмарке не обязательно.
Рэтт Батлер, ни слова не говоря, забрался в фургон и вернулся оттуда, держа в руках кожаную повязку покойного Билла Карлсона, которая чудом уцелела на полу фургона во время страшной тряски.
— Красивая вещь, — присвистнул Мигель Кастильо. — Я, если честно тебе признаться, Рэтт, всю жизнь мечтал быть одноглазым, но как-то не представлялось подходящего случая.
Рэтт Батлер нацепил повязку на голову Мигелю.
— Ну вот, теперь тебя никто не узнает. Все ищут двухглазого зоркого бандита, а им на глаза попадется полуслепой, да к тому же в военном мундире.
— Эх, жаль, — проворчал Мигель, — что у нас с тобой нет зеркала, не могу посмотреть, насколько красивым я сделался, лишившись одного глаза.
Рэтт Батлер слез с козел и повел коней под уздцы. Фургон они оставили за скалой, в ее густой тени он был почти не виден.
Рэтт Батлер надел на себя гражданскую одежду, а Мигель Кастильо не хотел расставаться с военным мундиром.
— Ты же знаешь, Рэтт, женщины обожают военных.
— К тому же одноглазых, — ехидно заметил Батлер.
— Никакие увечья не могут испортить мужчину, — философски заметил Мигель Кастильо, — тем более такая мелочь, как потеря глаза.
Вновь выйдя на дорогу, Рэтт и Мигель сели на коней. Ехать без седел было крайне неудобно, но все-таки лучше, чем идти пешком.
Со стороны городка ветер доносил до них звуки веселой музыки. Это играл на ярмарке духовой оркестр. Уже были видны пестрые палатки, ряды торговцев.
— Так у тебя совсем нет денег? — поинтересовался Рэтт Батлер.
Мигель Кастильо сквозь зубы признался.
— Есть кое-что.
— Так вот, мы с тобой должны произвести в этом городке хорошее впечатление. Поэтому, я думаю, не стоит сразу начинать с торговли крадеными лошадьми. Мы вначале устроимся в отеле и только потом я двинусь на ярмарку.
Мигель Кастильо тяжело вздохнул и передал Рэтту Батлеру половину денег.
— Почему ты, Мигель, не хочешь оставить себе их все? Ты бы и расплачивался.
— Честно признаться, Рэтт, я боюсь проиграть их в карты. Давно не садился за стол, обитый зеленым сукном, а искушение будет велико.
Батлер опустил на самые глаза свою широкополую шляпу, когда они ехали в гостиницу.
Во время ярмарки на улицах городка было много коней, просто скота, мычали коровы и блеяли овцы.
Рэтт Батлер начал уже беспокоиться, что для них в отеле не найдется места. Но, на счастье, выяснилось, что ярмарка сегодня кончается и многие постояльцы, чтобы не платить за лишний день, поспешили освободить номера.
Мигель Кастильо напустил на себя важность, как заправский военный. С видом собственного превосходства он посмотрел на владельца салуна и отеля так, как будто бы это он, а не сам Мигель должен был платить деньги за постой.
— Мне и моему другу, — сказал он, — нужен самый хороший номер, но только учти, — сказал он, кладя руку на кобуру с револьвером, — самый хороший, но не самый дорогой.
У Мигеля в черной повязке через глаз был довольно грозный вид, и хозяин отеля даже немного сбавил цену против обычной.
Сержант долго раздумывал над книгой для регистрации постояльцев, ведь писать-то он, честно говоря, не умел, но никак не хотел в этом признаваться, ведь на нем был военный мундир, а звание кое к чему обязывало.
Наконец Мигель передал ручку Рэтту Батлеру.
— Запиши ты, Рэтт, у меня рука что-то не слушается после ранения.
Хозяин отеля с уважением посмотрел на небритого сержанта и даже укорил себя за то, что принял его за проходимца.
Рэтт Батлер размашисто написал собственное имя, а потом вопросительно посмотрел на Мигеля. Тот в этот момент крутил в руках табакерку, прихваченную им из кармана покойного сержанта. На ней было выгравировано: «Билл Карлсон».
— Дружище, — обратился Рэтт к Мигелю, — я все время забываю, как пишется твое имя — Карлсон или Карлсен?
— Неужели не видишь? Карлсон, — ответил Мигель так, чтобы непонятно было, что он сказал — «о» или «е».
Покончив с формальностями и оплатой, Рэтт Батлер и Мигель Кастильо поднялись в номер.
Это была небольшая комната на втором этаже трехэтажного отеля. Видно было, что хозяин больше заботится о своих интересах, чем о комфорте постояльцев. Но все-таки после долгой дороги и эта скромная обитель показалась путешественникам сущим раем.
Мигель Кастильо, не снимая сапог, завалился на кровать.
— Уф, — отдышался он, — какая радость добраться до мягкой постели!
Рэтт Батлер посмотрел вверх и вид низко нависших над головой балок напомнил ему не такое уж давнее происшествие.
Затем он тоже прилег.
Некоторое время мужчины молчали. Мигель насвистывал мелодию какой-то испанской песенки, но потом он внезапно спохватился.
— Рэтт!
— Что тебе?
— Если будешь так лежать, то ярмарка скоро кончится.
— Неужели ты думаешь, мы не найдем, кому продать четверку прекрасных коней?
— Ладно, Рэтт, давай спустимся в салун и немного перекусим, а заодно и выпьем.
— Может, и в карты сыграем? — усмехнулся Батлер.
— Это потом. За карты нужно браться после еды и выпивки. Но обязательно до женщин, иначе будет трудно остановиться.
— С чем, с картами или с женщинами? — поддел его Батлер.
Невольные товарищи по поиску сокровищ спустились в салун.
Мигель Кастильо тут же заказал бутылку виски и два бифштекса. Вскоре все заказанное стояло на столе и Мигель разливал спиртное по стаканам.
— Ну что, Рэтт, выпьем за твое выздоровление? — предложил мексиканец.
Рэтт Батлер аккуратно поднес стакан к самым губам.
— Пить с тобой, Мигель, не большое удовольствие.
— А я тебя и не спрашиваю, Рэтт, нравится тебе со мной пить или нет, но нам некуда деваться друг от друга.
Мужчины пристально посмотрели друг другу в глаза и выпили.
Мигель подобрел душой после пропущенного стакана и предложил Батлеру повторить, но тот отказался.
Он поднялся из-за стола и сказал:
— Я пойду на ярмарку, а то и в самом деле, торговцы скотом разъедутся, и мы никому не сможем всучить наших коней.
— Не забудь купить седла! — крикнул вдогонку Мигель Кастильо.
А в это время в городок входили молодой человек и молодая женщина.
Одеты они были просто, но не очень бедно, хотя густой слой пыли, накопившейся на их обуви и одежде, очевидно за время долгого пути, придавал им не слишком привлекательный вид.
Мужчина был хорошо сложен, смугл, с суровым лицом. В профиль его нос казался почти прямым.
На нем была короткая куртка из коричневой замши, к тому же, более новая, чем остальные части его костюма. Бумазейный жилет с белыми пуговицами, короткие, тоже бумазейные штаны и соломенная шляпа с лакированной черней лентой.
Он не был похож на искателя счастья, скорее всего, он являлся сезонным рабочим. Даже в самом его шаге чувствовалось свойственное ему упрямство и циничное безразличие.
Пара была действительна своеобразной и шли они в глубоком молчании.
Это не могло не броситься в глаза всаднику, приближавшемуся к ним. Он скакал во весь отпор, несмотря на вечернюю жару. Его черный плащ развевался, а черная широкополая шляпа прятала острый взгляд темных глаз. Узкие усики топорщились над плотно сжатым ртом.
Гарри Купер скакал в город. Он бросил мимолетный взгляд на идущих в том же направлении мужчину и женщину.
Они шагали бок о бок так, что издали могло показаться, будто это люди, связанные общими интересами и ведут они между собой тихий и непринужденный разговор.
Но когда Гарри Купер приблизился к ним, то обнаружил, что мужчина совсем не обращается к женщине, а просто читает какой-то листок — не то газету, не то письмо.
Гарри Купер на скаку не успел разобрать что именно.
Он вскоре забыл про мужчину и женщину, ведь ему предстояло отыскать Билла Карлсона, который по всем его расчетам должен был направиться с военным фургоном в этот городок.
А где же еще можно было искать сержанта? Только в салуне. Ведь каждый военный после долгого переезда обязательно направляется выпить.