– Я бы почистила отчет о последних действиях. Но у вас очень строгие регламенты удаления записей, так что я просто переместила отчет в архив. Вряд ли там кто-то будет копаться. А если кто-то и найдет его, то связь с вами доказать не сможет, – сообщила девочка, стараясь не глядеть на Вертиго. – Корпус выглядит плохо, я могу заказать новый и переделать, если захотите.
Вертиго поблагодарила ее и отказалась. Этот робот-уборщик до сих пор рассекал по коридорам, шарахаясь от сотрудниц в форменных туфлях. Его прозвали Подкаблучником Джоном. Кажется, придумал это прозвище Смирнов, но Вертиго не решалась спросить, откуда взялись такие ассоциации.
– Вот. Зря вы паниковали, – сказала девочка, когда Вертиго уже провожала ее. – Никто бы и не удивился, узнав, что такая фуфыря, как вы, наступила на робота.
– Фуфыря? – Сдвинула тогда брови Вертиго. – Я не фуфыря.
Девочка заробела и поспешила убраться прочь. Если бы не эта «фуфыря», возможно, они бы и не запомнили друг друга.
Но теперь девочка – Лиситея Пуделькова – знает, что госпожа главный следователь Излучинска расколотила робота в припадке ярости. А Вертиго знает, что одна из учениц «Авроры», таких прилежных и благополучных, держит подпольную контору по ремонту роботов и запросто пользуется даркнетом.
Самое интересное, что ничего подобного о ней не могла сообщить Система. Лиситея Пуделькова фигурировала в базах данных как шестнадцатилетняя ученица элитной школы. Оценки довольно высокие для поступления в Военный институт. Но подозрительно мало информации, собираемой социальными сетями и другими интернет-ресурсами. По данным хроно, она не бывала нигде, кроме дома и школы.
Ее друг был чуть менее осторожен.
«Умные ребята. Подшаманивают», – заключила про себя Вертиго и скопировала их профайлы в папку, где хранила данные потенциальных сотрудников Управления. Согласно инструкции, Вертиго следовало немедленно отправить обоих в следственный изолятор, допросить на предмет законности применяемых ими методов избегания контролирующих институтов и наказать по всей строгости.
Система не терпела проявлений свободы воли.
Но, по мнению Вертиго, ни один город не был способен выжить без умных людей. Может, подобное инакомыслие и приведет ее однажды на самое дно общества, но не сегодня. Одно только появление этих подростков сделало день Вертиго светлей и приятней. Ребята же продолжали пялиться на нее в тревожном ожидании.
– Господин Каспер Блин… – Вертиго перешла к материалам их дела. – Вы осознаете, что, подавая прошение о проверке, вы даете согласие на доступ к персональным данным? – спросила Вертиго.
– Да, госпожа главный следователь.
Сущая формальность. Она уже просмотрела записи с камер на железнодорожной станции. И еле сдержала смех при виде того, как мальчик и профессор корчатся, зажатые дверьми поезда, словно тараканы.
Взгляд Вертиго наткнулся на пузырек, выпавший на платформе из рюкзака Пудельковой. Чуть позже Тайгин подобрал его.
– Тьфу ты, на воровство, что ли, Система среагировала? – пробормотала про себя Вертиго.
– Нет! – тотчас выкрикнула Пуделькова. Инфоокна она видеть не могла, но тотчас сообразила, о чем идет речь. – Это мои… витамины. Профессор уже все вернул. Он случайно их нашел, правда!
Вертиго видела, что никакие это не витамины, а «Ноодон». Это объясняло странное, чуть заторможенное поведение Пудельковой летом.
Еще раз прокрутив запись, Вертиго спросила:
– В коробке было животное? Господин Блин, вы задели ее ногой во время падения.
– Да, госпожа главный следователь. Там была летучая мышь. Я… случайно…
– Летучая мышь? – удивилась Вертиго. Ее голос прозвучал в унисон с голосом Филонина, наконец отвернувшегося от окна. – Зачем ему таскать с собой летучую мышь?
– Профессор показывал нам ее на уроке, – ответил Каспер. – Он преподает у нас биологию.
Вертиго не удовлетворило это объяснение. Причина, по которой у Каспера Блина списались соцбаллы, явно была ошибочным решением Системы. И это уже имеет отношение не к подросткам, а к спецам Управления. Вертиго тотчас отправила заявку аналитикам.
– Господин Блин, социальные баллы за контакт с профессором Тайгиным восстановят, – подытожила она. – Департамент социального взаимодействия уже получил соответствующие указания. Если возникнут повторные неполадки, подавайте заявление в обычном порядке. Это все. Можете идти.
Подростки поднялись и направились к выходу. Каспер обернулся, чтобы проститься с Филониным.
– Спасибо, что подлатали нас, – сказал он.
– Не за что, не за что, – кивнул главврач. Когда двери за детьми закрылись, он пояснил: – Результаты грантов. На этот раз массовая драка прямо в школьном коридоре!
Вертиго потерла лоб. День предстоял не из легких.
– Система ужесточает требования ко всем нам, – сказала она.
Филонин вытащил руки из карманов и, подойдя, сел напротив Вертиго.
– Олеся Васильевна, я знаю, в каком шатком вы сейчас положении. И все же я пришел просить вас об одолжении.
Вертиго снова почувствовала, как тошнота подкатывает к горлу. Личные одолжения в кабинете, где каждое слово, малейшее подергивание мускула – все фиксируется и анализируется.
– Вы работали с профессором Тайгиным в «Роксколле», верно? – спросила она, смахивая инфооокна. – И мне показалось, что летучая мышь в коробке Тайгина несколько встревожила вас.
– Я вполне удовлетворен объяснением, что предоставили нам дети, но… Собственно, я здесь по поводу Миши.
«Миши», – отметила про себя Вертиго.
– Вы уже виделись? – спросила она, прищуриваясь. – Столько лет вы не поддерживали никаких контактов.
– Я пытался наладить связь. Но власти Грюдде распорядились так. Даже его сын не мог с ним общаться. – Филонин горестно вздохнул.
– И каково это – восстанавливать отношения после длительной паузы?
– На удивление легко. Миша совсем не изменился. – Он пристально посмотрел на Вертиго. – Олеся Васильевна, если хоть что-то в его поведении покажется вам странным, пожалуйста, дайте мне знать.
Вертиго вскинула брови: «Это все? Все, ради чего он приехал?»
– Хорошо.
– Я слышал, что Система нашла нарушения в вашей работе и… отправила вас в небольшой отпуск.
Вертиго кивнула, чувствуя, как к горлу снова подступила тошнота. При мысли об отпуске ее охватила тревога.
– Возвращение Тайгина в город – ваша инициатива? Могу я спросить, не это ли решение Система посчитала ошибочным?
– Так и есть, – солгала Вертиго.
– И зачем же вы пошли на такой риск?
– Личная просьба. Искусственный интеллект не в силах понять, что в городе есть силы, чьи интересы необходимо учитывать, чтобы поддерживать порядок.
– Кажется, я понимаю вас, – сказал Филонин, откидываясь на спинку кресла. – И самый главный вопрос: вы помните, где вы находились в период вашего «отпуска»?
– Конечно, я была в Грюдде.
Тут что-то замкнуло в ее голове.
«Да как он смеет задавать мне вопросы? Я – главный следователь! – тотчас взметнулась она. Но при этом пыталась хотя бы предположить: – Где же я отдыхала, с кем? Что вообще значит отдыхать? Что я носила? И если я была в Грюдде, то почему не привезла Смирнову вафли в подарок? Я бы, конечно, привезла ему вафли!»
Тут черты ее лица будто опали, губы скривились.
– Тише, успокойтесь. – Филонин обеспокоенно глянул на парившего у дверей дрона.
– Я не испытываю иллюзий по поводу своей должности, Елисей Алексеевич, – сказала Верти-го. – Наверное, даже лучше, если меня отстранят. Но прежде я хочу разобраться…
– Вы справитесь, верьте мне, – отвечал Филонин, глядя ей в глаза с неподдельной искренностью. – Вы в любой момент можете обратиться ко мне.
Вошел Смирнов. Как раз в то мгновенье, когда Филонин потянулся, чтобы коснуться ее руки, но вовремя остановился. Смирнов заметил это движение, и вопрос, с которым он заходил, так и остался не заданным. Помощник застыл в дверях, стиснув челюсти.
– В любой момент, – повторил Филонин, вставая с кресла. – Олеся Васильевна, вы уж приглядывайте за Тайгиным. В своем деле он гений, но в повседневности – простак, каких поискать. Я вас очень прошу, приглядывайте.
– Мы приглянем, – сказал Смирнов сквозь зубы, когда главврач проходил мимо. Затем он обернулся к Вертиго, всеми силами стараясь скрыть свои эмоции. – Все в порядке?
Вертиго хотела бы поговорить с ним по душам. Давно это назревало: неловкие взгляды, прогулки под одним зонтиком, неподаренные подарки. А потом Вертиго вспоминала, что внеуставные отношения караются увольнением. На себя ей было плевать, но у Смирнова в Управлении может сложиться блестящая карьера.
И еще: она старше Смирнова почти на десять лет.
– В порядке, Смирнов. Шуруй работать.
За стеклянными дверьми холла виднелся творящийся на улице апокалипсис. Дождь перестал, и теперь ветер закручивал в вихри оледеневшие снежинки, ударявшие по стеклам.
– Каспер, ты уверен, что мобиль подъехал к нужной точке? – спросила Элоиза, задерживаясь у дверей холла. – Что-то мне нехорошо…
– Что случилось? Может быть, тебе нужно в мед-капсулу? – встревожился Кас. Элоиза превратила собственную болезнь сердца в изощренное орудие манипуляции, только Кас в отличие от Лиси так и не сумел этого понять.
– Нет-нет, думаю, все обойдется. Просто позаботься, чтобы мы не мерзли понапрасну.
– Конечно, мам! – Кас натянул шапку и выскочил наружу.
– Может быть, вам лучше присесть? – предложила Лиси.
– Шаг назад, – отвечала Элоиза, тотчас переменившись в тоне. Она повернулась к Лиси и с презрением оглядела ее с ног до головы. – Лиситея, я прошу тебя прекратить общение с моим сыном.
Лиси застыла в онемении. Конечно, стоило ожидать, что Элоиза как-то выразит свое недовольство, ведь пару часов назад она застигла их в компании Шоны и банды на транскатах. Странно, как от такого зрелища она в обморок не упала! Но Лиси поняла, что мать Каса говорит совсем о другом.