– Ну что вы, в самом деле! Совсем без страсти! – закричали им. В десятый раз этот изящный жест не прокатил. – Хоть обнимитесь, что ли! Все свои же, ну!
Тамара почувствовала, что кто-то подтолкнул ее ближе к Михаилу, и тотчас вспыхнула от гнева.
– Краснеет, краснеет! Михаил Геннадьевич, ну!
Тогда Михаил положил ей руку на талию и притянул к себе. Тамаре сначала было неловко, но она улыбнулась и подшагнула ближе.
– В-о-о-о-от! – Гости засмеялись и с одобрением захлопали. Тут у Тамары в груди затрепетало.
Точнее – задрожало, завибрировало, и не у нее, а у Михаила. Это завибрировал пейджер в его нагрудном кармане. И он, и Тамара резко распахнули глаза, встретились взглядами. Зрачки у Михаила расширились, застилая радужку почти полностью.
– Очнулась? – прошептала Тамара.
– Ничего не понимаю, – пробормотал Михаил, прочитав сообщение на пейджере. – Не обидишься, если я пойду проверю?
Тамара надула губы.
Никаких обид, конечно, быть не могло. Да она сама готова была нестись в больничный отсек, сломя голову! Но как счастливой невесте ей полагалось радеть за веселое торжество и дуть губы на любую отлучку новоявленного мужа.
Михаила она, конечно, отпустила. Тамада – он же Димка с самогонкой – затеял конкурс, и Михаил под шумок выскользнул из столовой, прихватив с собой Филонина. Тамара проводила их завистливым взглядом.
Во всем «Роксколле» лишь один человек не присутствовал на празднике – Петр Пудельков, муж Леды. Саму Леду, после того как ей имплантировали «частицу бога», можно ли было считать человеком? И можно ли считать живой, раз она после операции почти неделю в коме?
– К Пудельковым пошли? – На место Михаила опустилась Тася. Она светилась от счастья – Вася, он же Василий Иванович, наконец обратил на нее свой благосклонный взор, и Тася отчего-то считала, что Тамара этому поспособствовала. Девочку Тамара недооценила, она оказалась ужасной сплетницей, да еще и на редкость внимательной к деталям. – Стало быть, Леда очнулась? Пудельков – человек скромный, рассудительный. Без причины не стал бы в такой день отвлекать.
Тамара кивнула.
Пустыми глазами она следила за тем, как гости под ободряющие выкрики Димки играют в какую-то безумную чехарду, а в голове ее прорвала плотину река.
Пудельков дежурил у капсулы Леды всю неделю. Почти не ел, мало спал, но успел изучить систему жизнеобеспечения капсулы. Для такого мелкого человека он был поразительно умен – ловко разбирался с интерфейсом капсулы. Нет, если бы Леда очнулась, он бы смог плавно вывести ее. Даже если бы случился какой-то кризис, он бы разобрался. Мог он запаниковать в ответственный момент? Конечно, мог.
Леда не выходила из комы с тех самых пор, как ей установили имплант. Впрочем, Василий Иванович называл это предсказуемым результатом – шел сложный процесс регенерации, организм бросил все силы на восстановление нервных тканей мозга, а автоматизированная капсула обеспечивала нормальное функционирование организма. Весь «Роксколл» замер в напряженном ожидании: спустя десятилетия исследований вот-вот будет результат. И зависит он от хрупкой глупенькой Леды, цепляющейся за жизнь внутри капсулы.
Действительно ли очнулась? Тамара с легкой улыбкой наблюдала за конкурсом, но на деле ей хотелось кусать губы – так она переживала. «Заговорит? – думала Тамара. – Сразу на ноги встанет? Нет, это уж сказка какая-то. Скорее всего, снова придется ей терапию проходить!»
Михаил свои прогнозы и надежды держал при себе. И с Тамарой, когда она расспрашивала, делиться не спешил. Говорил: «Поживем – увидим!»
«А если меня не узнает?» – подумала вдруг Тамара и схватилась за фужер. Сделала большой глоток. Компот. В это мгновение она не отказалась бы от вина, даже от порченого.
Подруг, если их можно было так назвать, у нее всегда было в достатке. Таких, как Тася, – и дружила Тамара всегда с расчетом. Ледой она тоже интересовалась, только чтобы поближе быть к эксперименту, первой узнать о результатах.
Но вот сидит, как дура, на пару с Тасей в глупом свадебном костюме, вокруг грохочет глупая музыка, а ее беспокоят уже не результаты эксперимента, а вопрос, узнает ли ее Леда!
«Да что такого могло случиться, пока ты катала ее по коридорам?! – Тамара завела сама с собой беседу, как строгий учитель с невнимательным учеником. – На основе чего? Скупых полуосознанных реакций? Ты только гадать могла, сидит ли кто в ее черепной коробочке или это смазливое личико по привычке дергается? Какая тут дружба? И какая разница: узнает, не узнает?
Димка тем временем закончил конкурс, притушил свет и заставил диджея включить макарену. Чуть не силой стал поднимать гостей с мест и звать на танцпол. Тамара сама поднялась и первой пошла: ей как счастливой невесте полагалось.
«Да я же замуж из-за этого импланта вышла!» – вдруг с ужасом поняла она.
И резко повернулась к Тасе.
– Тася, – прокричала Тамара ей в ухо. – Что там Димка под столом наливал? Можно мне? Хоть полрюмочки!
– Тамара Николаевна, не волнуйтесь! – отвечала Тася, пританцовывая. – Сейчас вернется ваш суженый. Не надо вам!
«Тьфу! Толку от тебя!» – зло подумала Тамара и уже собиралась сказать это вслух, как вдруг музыку заглушили.
– Друзья! Коллеги! – прозвучал в динамике взволнованный голос Филонина. Медленно прибавили свет, и Тамара увидела у диджейского пульта директора, промакивающего испарину на лбу салфеткой. – В этот радостный вечер я получил сразу несколько известий. Первое. Мэр города Излучинска объявил об отмене процедуры утилизации человека по баллу полезности.
Зал чинно похлопал. Люди переглядывались. Известия об отмене утилизации ожидали давно, но какой же должна быть вторая новость, раз Филонин оставил ее напоследок?
– И второе. Спешу сообщить вам… – Голос Филонина звенел от напряжения. – Что испытание имплантата версии ЧБ2.0 на мозге человека… прошло успешно.
В тишине столовой раздался шелест – это гости одновременно втянули в легкие воздух, а затем одновременно выдохнули.
Диджей включил неуместно громкие фанфары. Кто-то засмеялся, послышались редкие аплодисменты, кто-то неловко пожал коллеге руку. Никто не мог по-настоящему поверить новостям.
Но тут хлопнула входная дверь, и вошли трое: Михаил, сразу за ним Петр Пудельков – такой же неповоротливый и толстый, несмотря на недельную диету, – и Леда.
Лысая (ее обрили наголо перед операцией, а Тамара собрала ее волосы и заказала в Излучинске парик), бледная, но с широкой улыбкой. Она нашла Тамару глазами, высоко вскинула руку и помахала.
Столовая взорвалась громкими выкриками и аплодисментами. Все тотчас ринулись к троице, окружили их, стали поздравлять Михаила и счастливых Пудельковых. Диджей снова включил дурацкие фанфары.
Все сомнения Тамары испарились, река ее мыслей вернулась в прежнее, верное русло. Она не отрывала взгляда от Леды. Та, кажется, ошалевшая от потока внимания, пожимала руки, кивала, фокусировала взгляд на каждом вновь обращавшемся к ней, осмысленно отвечала, в основном за что-то благодарила.
До последнего Тамара не верила в возможность столь чудесного исцеления. Слишком хорошо она изучила снимки Леды после аварии, слишком обширна была область повреждения мозга. И вот все сбылось – Леда снова нормальный человек, а может, даже и больше!
Леда сама подошла к Тамаре, когда гости переключились на Михаила.
– Тамара, – сказала она, и та с завистью отметила, какой мягкий и приятный у нее голос. Леда крепко ее обняла. – Поздравляю вас с Михаилом Геннадьевичем! Подумать только, такая история любви развернулась прямо у меня перед глазами, а я и подсказать, посоветовать тебе не могла! Но все удачно сложилось. Будьте счастливы и…
– …совет вам да любовь? – закончила за нее Тамара.
– Да!
Они рассмеялись. Когда Леда отстранилась, Тамара заметила, что на ней ужасное мятое поросячье-розовое платье. Из каких закромов его выудили?
Заметив ее оценивающий взгляд, Леда смутилась.
– Ты уж прости, что я так, – проговорила она прерывисто. – Хотелось поздравить вас, не упускать момент! Я и не подумала, это все-таки твой день! А я своим появлением весь праздник тебе испортила…
– Что ты! Я так рада! – оборвала ее Тамара.
Вот теперь она почувствовала вкус праздника.
Глава 8Вертиго не в порядке
«Жизненные показатели в норме», – мигнула надпись в инфоокне.
Вот черт! Вертиго не хотелось идти на работу.
Она сидела на кровати и глядела в окно. На горы. День обещал быть пасмурным, хмурым. Вот и снег повалил из бесконечной серости, затянувшей небо.
Отчего-то у Вертиго захватывало дух, когда она смотрела на горы. У любого, наверное, захватывает дух… Но Вертиго горы наводили на определенные мысли. «Почему я никогда не ходила в поход?» – думала она.
Когда пятьдесят лет назад принимали решение о всеобщей Эвакуации, место для строительства Излучинска выбирали с учетом микроклимата. Ученых-эвакуацианистов до сих пор хвалили за выбор: в самом городе и окрестностях, там, где не работают погодные установки Морозова, температура не опускается ниже –50 ºС даже зимой, когда на всем континенте лютая стужа. А в летние месяцы хоть, говорят, снежный покров до конца не сходил ни разу за все эти годы, в горах можно жить. Вертиго и сама знала таких людей. Взять хотя бы деда Маныку, который разводит маралов неподалеку от железнодорожной станции «Роксколла». Живет преспокойно, приторговывает пантами и маральей мочой (выдавая ее за средство от всех недугов), если случается туристам выйти поразмяться на станции. И ничего.
Порой Вертиго ловила себя на том, что просматривает странички туристических компаний и прикидывает, во сколько может стать такой тур с учетом покупки снаряжения. Довольно дорого для гражданина из средних районов. Но не для нее.
Отчего же она не ходила в походы, когда это было возможно?
Ее мысли снова разбрелись. Из вязкой черноты Вертиго вырвало соприкосновение с грубой материей махрового халата. Тут же в ноздри ударил приятный запах свежего, тщательно отглаженного постельного белья. На кончике языка еще чувствовалась легкая кислинка выпитого кофе. Вертиго все чаще пила кофе по утрам, чтобы взбодриться, но он давно перестал помогать. Она будто спала на ходу весь день. Но больше всего Вертиго беспокоило то, что она не помнит вечеров.