Вертиго насторожилась: «Его ноут. Нет, разработай Шона что-то противозаконное, криптографы ни за что не вскрыли бы его код».
– Попридержи язык, Шона. Чем больше ты болтаешь, тем больше у меня поводов арестовать тебя. Ты вроде хотел обойтись без предисловий. Что нарыл?
– Прежде чем мы продолжим разговор, я рискну потребовать гарантий. Что ты не станешь использовать полученную информацию против моего отца.
– Против твоего отца? – переспросила Верти-го, смягчившись. – Чтобы что? Утилизировать его дважды? Поверь мне: я здесь только потому, что ищу способ помочь ему.
Они поиграли немного в гляделки. Шона наконец коснулся хроно на запястье, и Вертиго услышала уведомление у себя. Она быстро просмотрела присланные файлы. В основном – личные дела чиновников, не так давно занимавших весьма высокое положение в городе.
– Всех их коснулся призрак? – спросила Вертиго.
– Да. Многих поймали с поличным, как только рухнула круговая порука. Взять вот бывшего советника по транспорту… – Шона вывел перед собой профайл красивого мужчины – Вертиго знала его по вечеринкам городской элиты. – Осторожный малый, а все его махинации вскрылись в одночасье. Советнику не помогли даже влиятельные родственники. Его сразу понизили в ранге, как только была введена система социальных баллов. Он даже какое-то время работал на мусороперерабатывающем заводе.
– Намекаешь, что призрак у нас – с обостренным чувством справедливости? – усмехнулась Вертиго. Шона пожал плечами.
– Пожалуй, да, это положительный пример. Но есть и противоположное: ряд тех, кто резко взлетел. Не всегда возможно понять, чем они занимались до введения Системы. Я имею в виду, были ли они хорошими людьми. И вообще – были ли? Часть записей появилась как будто из ниоткуда.
Вертиго просмотрела и их профайлы. Вдруг взгляд остановился на лице мужчины примерно ее возраста. Вертиго оно показалось знакомым. Но когда она попыталась вспомнить имя, ее мысли будто сами по себе переключились.
– То есть люди из плоти и крови, которые живут в городе, ранее никак не фигурировали в Системе?
– Вертиго, не путай. До введения Системы – того режима, при котором мы живем сейчас, с социальными баллами и вот этим всем, – городом управляли по-другому. Была иная база данных, если хочешь. Я говорю лишь о том, что эти базы не стыкуются. Данные о людях, которые появились в новой базе, отсутствуют в старой.
– Это обычная ошибка миграции данных. Думаю, даже в пределах погрешности, – думала отмахнуться Вертиго, но тут Шона хищно улыбнулся. Она поняла, что этот туз он держал в рукаве с самого начала их разговора.
– Тогда помоги мне немного. Тебе на момент введения текущей Системы было семнадцать… – На этот раз он не воспользовался инфоокном. Он протянул Вертиго желтый конверт, в котором, похоже, был всего один документ. – Не поверишь, ради этого мне пришлось ногами идти в архив.
Вертиго вскрыла конверт. И, потрясенная, уставилась на собственную фотографию. Девчушка на датированной фотокарточке – двойник из другого мира – смущенно улыбалась, фотограф поймал ее, когда она зашнуровывала новенькие горные ботинки. Крутые ботинки.
– Ну что, мир перевернулся? – поинтересовался Шона не без удовольствия.
– Мир вообще не то, что мы думаем.
– В новой базе ты фигурируешь как выпускница Военного института, чего, конечно, к семнадцати годам достичь невозможно, – заметил Шона. – И почти сразу занимаешь пост главного следователя.
В горле у нее пересохло, а где-то внутри снова заметалось смутное, неосознаваемое намерение…
– Мой профайл был подправлен? Тем же призраком, что коснулся записей о твоем отце? – спросила Вертиго.
– Следы разные, но они похожи по логике поведения.
– Человек или машина?
– Не знаю. Не берусь утверждать. Тут и Тьюринг бы ошибся, чего ты хочешь от меня?
Вертиго под пристальным взглядом Шоны пролистывала профайлы. Она не могла скрыть свое смятение.
– Есть идеи, что вообще происходит? – спросил он.
Вертиго сунула фотографию обратно в конверт. И вызвала такси. Плевать на маскировку. И романтики поездов с нее на сегодня достаточно. Шоне она бросила напоследок:
– Отыщи мне этого призрака, тогда поговорим.
Ночью поднялся порывистый ветер. Вертиго спала плохо. Ей все снилась женщина с черными, как маслины, глазами. Отчего-то Вертиго было больно смотреть в эти глаза. Женщина колотила по стеклу и кричала, ее протяжному голосу вторили завывания ветра за окном: «Надень меха! Надень меха!»
Вертиго вздрогнула и проснулась. Она поднялась, все еще тяжело дыша после кошмарного сна. Конверт, который дал ей Шона, отыскался на кухонном столе.
Дрожащими пальцами Вертиго коснулась шершавой бумаги, затем достала плотную глянцевую фотокарточку. На оборотной стороне она увидела надпись.
Всего одно слово.
«Наденька».
Глава 15Ключи к чужим сердцам
Тамара приоткрыла дверь. Рассеянный тусклый свет высветил в темноте зареванное лицо Леды. Она тут же поспешила закрыться рукавом халата.
– Леда… – Тамара осеклась. Ну что тут скажешь?
– Я хочу к дочери, к дочери! – прорыдала Леда.
Тамара вошла, закрыла дверь в каморку. Она не отходила от двери, пока глаза привыкали к темноте.
– Зачем тогда ты позволила мужу увезти ее в город? – спросила она, дождавшись, когда всхлипы подруги поутихнут. – Она ведь совсем малышка. Не думаешь же ты, что над ней стали бы проводить эксперименты!
– Ей поставили какое-то ужасное клеймо. И хотели поставить какой-то чип! – Леда шелохнулась в полумраке, Тамара догадалась, что та резко повернула к ней голову. – Михаил разве не говорил тебе?
Тамара покачала головой.
– Нет. Всем теперь ставят геочипы. Но Михаилу тоже неприятна эта ситуация. – Тамара порылась в карманах халата и нащупала пачку клубничной жвачки. Найдя в темноте руку Леды, сунула ей пару пластинок. – На, пожуй.
Если раньше они вместе вдыхали здесь краску, то теперь вместе жевали. Подолгу, не говоря друг другу ни слова. Жевание странно успокаивало, а напряжения обеим хватало. Тамара переживала из-за своего плана, Леда – из-за того, как отреагировали ученые, когда узнали, что не могут проводить над ней эксперименты без согласия. Теперь все в «Роксколле» смотрели на нее как на предательницу.
– «Аквариум» все закрыт? – спросила Леда.
Тамара кивнула.
– Да.
Стеклянный отсек в дормитории, где оставили компьютер и первую капсулу с нейроинтерфейсом, теперь называли «аквариумом». Тамара это придумала и отчего-то гордилась, что название прижилось. Живот у нее рос с каждым днем. Настроение шалило, мысль стала не такой живой… Кроме «аквариума» в последнее время гордиться больше было нечем.
– Если не получим доступ к базе данных, Филонин может заметить ночную поставку, – прошептала Леда.
– Знаю.
Все договоренности полетят в тартарары, если Филонин узнает, что Леда во время одного из последних экспериментов (на который она дала согласие «ради науки») тайком заказала комплектующие для новых имплантов. Сумма, весьма существенная, спишется с банковского счета «Роксколла», как только человек Тамары на станции передаст заказ в руки деда Маныки, полусумасшедшего оленевода, иногда подрабатывающего на контрабанде для институтских.
– Не узнает Филонин, – сказала Тамара, раздумывая, какие документы придется подправить, чтобы директор ничего не заметил. – Поезд придет рано утром. Я проберусь в кабинет Филонина и вручную все подправлю.
– Лучше я, – начала Леда, но Тамара махнула рукой, в потемках заехав ей по плечу.
– Нет. Тебе сейчас рисковать нельзя.
Они стояли в темноте и тишине. Наверху, на лестнице, стукнула дверь, Леда и Тамара вздрогнули. И снова все затихло, слышно было только, как обе усиленно чавкают.
– Тебе удалось что-нибудь разузнать о первой версии «частицы бога»? – спросила Тамара.
– Она где-то здесь, в институте. И кажется, мне поставили вторую вовсе не потому, что прототип оказался неудачным. Но я пока не получила доступ к документации и не могу сказать точно.
– Нам она нужна, Леда. Продолжай искать.
– Мне не нравится уловка, которую ты придумала. Это опасно. И… Тома, что будет, если нас раскроют? Я имею в виду: до того, как все случится.
– Отстранят от работы на руководящих должностях, – горько усмехнулась Тамара. – Обвинят в измене. А может – тюрьма и утилизация. С тобой все проще – ценней тебя теперь никого во всем Излучинске не сыщешь.
– Я не об этом, – сказала Леда. Судя по голосу, она успокоилась и теперь говорила решительно. – Ты ведь ни за что не остановишься. Только не отпирайся, я уже поняла это. Если нас раскроют – какой запасной план?
Реальность обрушилась на Тамару стеной ледяного дождя. «А был ли запасной план?» – спрашивала она себя, но находила лишь один ответ.
Нет.
Все это время Тамара рассматривала только выигрышную стратегию. А ведь стоило подумать над запасным планом! Тамару вдруг смутила собственная самоуверенность: «Но проигрывать я и впрямь не собираюсь».
– Тамара! – Леда блеснула в темноте глазами. – Пообещай мне. Если нас поймают, ты сдашься. Не пойдешь дальше. Все, что ты задумала, может разрушить твою жизнь.
– Но…
– Мне уже страшно глядеть на тебя. Только подумай: это ведь я жертва обстоятельств. Я не просила об этом имплантате. Да, мне повезло. И теперь нужно искать способы освободиться от «Роксколла», чтобы вернуться к семье. Но ты! Твоя проблема – вера в собственные идеалы, в придуманный новый мир. Это ведь лишь иллюзия. Этого может никогда не быть! Ни под чьим руководством. Ты это понимаешь?
Тамара понимала. Но говорить об этом не хотела. Она порадовалась темноте, потому что ее забила дрожь, коленки затряслись.
– А вы ведь с Петей всем солгали, – сказала тогда Тамара. – Когда тебя привезли, он сказал, что ты попала в автокатастрофу. И я все думала: такая страшная черепно-мозговая травма, как ты могла ее получить? Вылетела через лобовое стекло? В боковое окно? Или тебя так смяло внутри салона? Я никак не могла представить, рассчитать траекторию, чтобы было возможно получить такой точный и мощный удар в голову. Разве что тебя кто-то нарочно ударил.