Крещение Руси – событие, важность которого трудно переоценить. Именно с приходом христианства восточнославянский мир начал приобщаться к западным духовным ценностям и к европейской цивилизации.
Вплоть до сегодняшнего дня обращает на себя внимание немалое количество загадок и даже противоречий в отношении предпосылок к принятию Крещения и самих событий, связанных с ним. Одних «Крещений» насчитывается несколько. В послании патриарха Фотия указывается, что во второй трети IX века «росы» приняли христианство и к ним направили иерарха. Другой византийский источник говорит о «…крещении народа Рос в 6390 году» (881–882). Дрезденская рукопись относит это событие к XII веку – временам правления императора Иоанна II Комнина: «…при нем крестились Росы». Авторы относят происхождение этих события к Киевской Руси. Однако для этого не имеется никаких оснований, поскольку в текстах детали отсутствуют. Как мы уже знаем, Русий было несколько, и существовали они в различных уголках Европы. Крещение от Византии в IX веке вполне могли принять русы нижнего Подунавья, а также Причерноморья. Полученные топонимические результаты допускают существование их локальных образований на этих территориях, пусть даже неизвестные источникам. Интересно, что в указанный хронологический период принимают христианство и болгары (864 год). То же самое может относиться и к событиям XII века. Единственно достоверными следует считать сведения, относящиеся к Киевской Руси, подтвержденные русскими летописями и упоминанием в кодексе Ферраро-Флорентийского собора: «В году 6496 (988) был крещен Володимер, который крестил Росию» [23].
Данная глава состоит из двух разделов. В первом приводятся топонимические сведения, открывающие новую неизвестную страницу в проникновении православия в Восточную Европу. В любой области науки, в том числе и истории, появление новой информации изменяет или заставляет задуматься о правомерности официальных версий, существовавших до настоящего времени. Поэтому во втором разделе я счел возможным познакомить читателя с небезынтересным подходом к этой проблеме начинающего автора Сергея Королева.
8.1. Переселение ранних христиан в Восточную Европу
Религиозные представления народов всегда находили отражение на карте. Такое эпохальное явление, как распространение христианства на Руси, также должно было оставить свои топонимические следы. На ее территории обнаруживается букет евангельских основ: «рожд», «богород», «покров», «ильин», «троиц», «успен», «вознес» [11]. Расположение этих топонимов, представляющих собой ойконимы, в целом синхронно. Поэтому совокупность топонимий формируют единую картину (карта № 84). Наибольшая плотность наблюдается в центре Восточной Европы. С Молдавией по междуречью Днепра и Дона ее соединяет широкая полоса, имеется уплотнение на Кубани и Северном Кавказе. Несколько топонимов присутствуют в Задунайских странах (Troitsa, Pokrovnik, Bogorodic, Uspenia). К христианским можно также отнести основу «калуг», иногда имеющую замещение «г» – «ж» в прилагательном и отождествляемую с западнославянским «kaluzа» – лужа. На самом деле на церковно славянском калоугер, а на сербско-хорватском калуђер означает «монах». Слово это греческое, пришедшее вместе с православием. Поэтому топонимы Калуга происходят именно от него. Они занимают обширный регион на Балканах, включая значительную часть Румынии. Это были монастырские поселения, возникшие в ходе христианизации [11].
Характер расположения топонимов позволяет говорить о миграции их носителей с Балканского полуострова через Молдавию по Северному Причерноморью в центр России. Далее они растекались по северным и восточным областям. Не требуется объяснений, что это было христианское население. Его количество множилось по мере продвижения вперед. Центр официального крещения Руси, Киев, остался в стороне, хотя именно вокруг него следовало ожидать формирования и последующего распространения христианской топонимики. Но, как видите, западные земли христианских топонимов почти не содержат.
Можно возразить, что причиной этого являлась польская и литовская оккупация. Тогда нужно полагать направленную деятельность захватчиков по искоренению православной символики. Масштабы такой деятельности должны были бы быть весьма внушительными. При этом происходила бы замена на иностранные названия. Однако история завоеваний не свидетельствует о подобной практике. Если названия и заменялись, то после освобождения они восстановились. К тому же Ф. Дворник говорит о сохранении самостоятельности русских княжеств в этот период. Дело обычно кончалось вассальной зависимостью и обложением данью. До топонимов дело не доходило.
Польские и литовские монархи спали и видели Восточную Европу, объединенную под своей рукой. Поэтому к православию относились терпимо, хотя элементы дискриминации имели место. Да и ни к чему было католикам искоренять христианские символы.
Таким образом, в отличие от устоявшегося мнения, сформированного на основе летописных источников, распространение православия на Руси осуществлялось не только посредством властной протекции через Киев, но и естественным путем в результате миграции православного населения из южноевропейских стран. Импульсом могла стать христианизация населения данного региона, в которую попали русы и болгары.
Мигрировали христианские общины IX–X веков, следовавшие по следам первых переселенцев – язычников. Событие было хотя и масштабным, но малоприметным, картинными событиями массовых крещений и свержением идолов не сопровождалось. В новые места приходили мирные люди, поселялись неподалеку и ненавязчиво распространяли свою веру. Процесс имел спонтанный характер. Еще неизвестно, какой из каналов обеспечил больший успех православия, государственный или стихийный.
Карта № 87. Евангельская топонимия (Серое поле на Балканах, в том числе топонимы «kalug»)
Эффективность внесения новой культуры властным путем невысока и часто встречает сопротивление. Мы видим, что к созданию топонимов, а следовательно, к естественному восприятию евангельских символов в душе народа это не привело. Если один из этносов внедряется в другой, то он начинает пускать глубокие корни в виде смешанных браков. В потомках элементы новой культуры прививаются естественным образом в семье, закрепляются навечно и передаются по традиции без силовых воздействий. Отселявшиеся починки носили названия своих предшественников. Не исключено, что киевские миссионеры при движении на восток, к своему удивлению, встретили православную обрядовую традицию, невесть откуда там взявшуюся. Эти события происходили в хронологически сопоставимые исторические периоды. Полученная картина соответствует упоминанию «…Евангеле и Псалтырь писаны роуски письмены», которые «нашед» Кирилл, посетив Херсонес по пути в Хазарию в 860 году.
8.2. Крещение. Стратегия или стечение обстоятельств? С. Королев
Для полного понимания вопроса необходимо рассмотреть исторический фон того хронологического периода, а именно события, происходившие в Византии и на Руси.
В 1028 году после смерти императоров Македонской династии Василия и Константина к власти приходят две дочери последнего, Феодора и Зоя. Василий не был женат и не имел детей, а сыновей у Константина не было. Правила престолонаследования Византийской империи допускали присутствие на троне особ женского пола при условии «багрянородности», то есть происхождения от правящих в тот момент императора или императрицы. Сестры постоянно враждовали между собой, поочередно отправляя одна другую в монастырь, восходя после этого на престол. Затем Зоя уже в преклонном возрасте неоднократно выходила замуж, и ее мужья становились Византийскими императорами, последний из которых, Константин IX Мономах, был моложе своей царственной жены на 20 лет. Но они не были царской крови, а происходили лишь из аристократических родов. Последней правительницей оказалась все-таки Феодора, которая скончалась в 1056 году, не оставив потомства. Македонская династия на этом прервалась [2]. Итак, в Византии конца X – начала XI века существовала проблема наследника императорского престола по мужской линии.
С самого начала правления братьев Константина и Василия страну захлестнули внутренние и внешние неурядицы. С одной стороны, их войска потерпели ряд неудач в войне с Болгарией, которая продолжала досаждать императорам вплоть до последних событий, сковывая значительную часть войск на северо-западных рубежах. Василий, который был фактическим правителем Империи, за непрерывную борьбу с болгарами получил прозвище «болгаробойца». С другой стороны, в стране не прекращалась череда военных мятежей с участием как византийских, так и наемных войск, которые устраивали непокорные военачальники Варда Склир и Варда Фока. Будучи в родстве с императорами, они воевали то с действующей властью, то друг с другом и оба претендовали на императорскую корону. В итоге почти полтора десятка лет мятежные войска рыскали по необъятным просторам Византии, разоряя мирных граждан и убивая всех непокорных. Начавшись в Малой Азии, восстание постепенно вплотную подошло к столице – Константинополю.
Надо сказать, что мятеж военачальника являлся серьезным событием для любого государства. А если это известный и авторитетный полководец царской крови, то смена власти почти гарантирована. Стоит вспомнить, что еще в Римской империи большая часть диктаторов происходила из полководцев, которые взлетали на трон на плечах своих легионов. Так было и в Византии, многие из царствовавших императоров получали трон именно таким способом. Фока был главнокомандующим войск восточной части империи. В какой-то момент он объявил себя императором на основании того, что приходился племянником Никифору II Фоке, последнему мужу царицы Феофано, матери Василия, Константина и Анны. К 987 году на его стороне оказалось подавляющее большинство воинских подразделений, не участвовавших в войне с Болгарией, и он начал поход на столицу. Но это была только вершина айсберга. За военным выступлением Варды Фоки стояла бóльшая часть могущественной византийской олигархии, не желавшая видеть на престоле властного Василия II, который начал укреплять самодержавие путем ограничения влияния зарвавшейся знати. Таким образом, военный переворот был реакцией на реформы базилевса олигархии, стремившейся, не жалея ни сил, ни денег, к выдвижению на трон «лояльного» императора. Фактически в Византии конца X века происходил государственный переворот, и действующая власть это противостояние проигрывала.
Сразу после захвата Киевского престола в 980–983 годах князь Владимир провел первую религиозную реформу. Чтобы добиться консолидации племен, входящих в его государство, он создает единый пантеон богов во главе с Перуном, богом грозы и войны. Такой выбор отражал расстановку сил в сообществе, опору Владимира на варяжскую дружину. Кроме Перуна в пантеон вошли еще пять богов: Хорс – бог солнца, Дажьбог – бог белого света и тепла, Стрибог – бог ветра и воздушных стихий, Семаргл – бог – сеятель семян, и мать сыра земля Мокошь – богиня плодородия и плодовитости.
Какую цель преследовал князь Владимир, крестя Русь? Что подвигло его на этот шаг? Человек он был жестокий и расчетливый. Убежденный язычник, воспитанный на военной доктрине своего отца, князя Святослава. Убив родного брата Ярополка, он захватывает Киев. Летописи говорят о его женолюбии. Одних наложниц у него было около 700. Несмотря на влияние, которое могла оказывать на него в детстве бабка Ольга, христианка и устроительница православных церквей в Киеве, несмотря на наличие немалого количества христиан среди его дружинников, воевод и даже собственных жен, Владимир не мог без веской причины принять такое принципиального решение, как крещение Руси в православие. Прежде всего, потому, что при неприятии новой веры и новой политики даже частью дружины он мог лишиться своего великокняжеского престола, а то и жизни. Заговор и убийство правителя в то время были нередким явлением. Датский король Харальд Крак в XI веке был изгнан народом за принятие христианства, что было воспринято как предательство родовых богов [37]. Принятие христианства болгарским ханом Борисом вызвало бунт, для подавления которого пришлось казнить 52 аристократических семьи. Поэтому устраивать глобальные внутренние реформы, сеять смуту в войске и народе в ту пору было весьма небезопасно.
Русский митрополит Филарет полагал, что на след веры Христовой распутника и братоубийцу Владимира навело покаяние. По Соловьеву, причиной стала бедность и бессодержательность язычества, которое все меньше и меньше удовлетворяло духовные запросы требовательного князя. Существует и такая версия, что Владимир «чудесным» образом уверовал во Христа на волне воздвигнутых им на христиан гонений. Эти мнения связаны с гипотезой о начале нравственного перерождения еще до принятия христианства. Считается, что здесь сказалось влияние бабки Ольги и некоторых лиц из ближайшего окружения. Повлияло и так называемое «испытание вер» с приходом к княжескому двору представителей разных религиозных конфессий, и известная проповедь там греческого богослова. Авторитетные историки уже с XIX века и до настоящего времени ставят под сомнение или сам факт «испытания», или его главные детали, признавая их легендарными, то есть попросту вымышленными (Голубинский, Костомаров), или позднейшей вставкой в древний свод греческими монахами (Шахматов) [5].
Официальная историография, однако, утверждает, что главная цель крещения Руси состояла в необходимости объединения земель. Одна земля, один князь, одна вера. Это был первый шаг от раздробленности к государству. Возможно, Владимир понимал необходимость установления на Руси единой веры, но вряд ли христианской, духу которой ни он, ни его ближайшее окружение на тот момент никак не могли соответствовать. Подтверждением тому может быть недавняя языческая реформа.
Сам процесс крещения проходил силовым путем, так как народу никто не предлагал выбирать между поклонением старым богам и новым вероучением, а стало быть, все были обязаны стать христианами. Точных сведений о количестве «пострадавших» в истории не сохранилось. Многие историки считают, что процесс крещения обошелся малой кровью в том числе благодаря отсутствию у князя сильной оппозиции в лице языческих жрецов – волхвов, которые могли бы поднять народ на защиту веры предков. Есть и такое мнение, что к моменту крещения жрецов в большинстве своем «изъяли» из народной среды и потихоньку с ними расправились. Армия активно участвовала в процессе крещения: в вечно непокорном Новгороде, согласно летописи, отличились некие воины Добрыня и Путятя, которые помогали пришлым греческим епископам крестить народ «огнем и мечом».
Далее рассмотрим, каким образом разворачивались события. Существует две общепринятые версии о хронологии событий русско-византийских отношений второй половины X века. Согласно «Повести временных лет», женолюбивый Владимир в очередной раз пожелал жениться, но не на простой смертной, а на самой сестре императоров Византийских. Поэтому в обычной своей манере захватчика он двинул войска на юг, оккупировал крупный византийский город Корсунь в Крыму и потребовал руки Анны. В противном случае он грозился напасть и на Константинополь. Императоры, якобы сильно испугавшись, согласились на свадьбу, но при одном главном условии: князь должен креститься сам и крестить свой народ, ибо не подобает особе царского рода выходить замуж за некрещеного варвара, а только за единоверца. Владимир это условие безоговорочно принял. В результате в Корсунь прибыли Анна и духовенство, князя окрестили и женили, после чего все вместе отправились в Киев крестить народ и ниспровергать языческих идолов [5]. Таким образом, необходимость смены религиозных убеждений и образа жизни была попросту навязана русскому князю «в приданое» к царственной невесте.
Согласно второй версии, прослеживаемой в «Повести временных лет» и у восточных авторов, князь, озабоченный религиозным вопросом, после долгих колебаний и сомнений решил принять новую «греческую» веру и направил послов ко двору византийских императоров с просьбой посодействовать в этом непростом деле. А так как расположение таких важных персон нужно было «заслужить», князю предложено было сначала оказать «небольшую услугу» – военную поддержку против врагов базилевсов Варды Фоки и Варды Склира. Владимир дал войска, врагов разбили. А после победы, дабы скрепить образовавшийся духовный и политический союз, императоры, помимо крещения, предложили Владимиру еще и свою сестру в жены. В результате такого союза с Византией Владимир получал и крещение, и жену одновременно. В отношении Корсуни эта версия предполагает, что князь захватил ее в знак устрашения после того, как императоры попытались обмануть его и не сдержали своего обещания по поводу Анны, передумав отдавать ее замуж за невежественного язычника.
Карамзин считает, что поход на Византию нужен был для «завоевания веры» [23], а Голубинский – чтобы добыть иерархию у цивилизаторов Руси, потому что в крещении византийцами Владимиру будто бы было сначала отказано, но он сумел их подобным образом «переубедить». Отголоски мы находим у монаха Иоанна, который поход на Корсунь связывает с желанием князя захватить христианские святыни [5].
Так или иначе, в возрасте 28–30 лет, объединив Новгородскую и Киевскую Русь, князь выбрал православную «греческую» веру, крестился сам и вскоре крестил свой народ. После крещения перед нами появляется совершенно иной персонаж, Святой великий князь Владимир Красное Солнышко. На самом деле это типичная агиографическая практика игры на контрастах, чтобы подчеркнуть важность события, в данном случае крещения князя и всей Руси. Такие тексты полны легендных построений, которые маскируют истинное положение вещей.
Так или иначе, все варианты событий приводят к одному доподлинно известному финалу: по окончании сражений и переговоров Анна в сопровождении греческого духовенства выехала на Русь. Казалось бы, ситуация предельно ясна. Но на самом деле противоречия так и наслаиваются одно на другое.
Прежде всего, попытаемся понять роль и место царевны Анны в этой истории. Ее дед, император Константин Багрянородный, один из главных идеологов византийского самодержавия, написал в 949 году трактат «Об управлении империей», в котором выразил отношение правителей Византии к династическим бракам с варварскими нехристианскими народами, в числе которых он, разумеется, указал и русов: «Если когда-либо народ какой-нибудь из этих неверных и нечестивых северных племен попросит о родстве через брак с Василевсом ромеев, то есть либо дочь его получить в жены, либо выдать свою дочь, Василевсу ли в жены или сыну Василевса, должно тебе отклонить и эту их неразумную просьбу». Отсюда понятно отношение Византии к северянам-русам: «неверные и нечестивые». Тем более личность князя Владимира хорошо была известна и за пределами Руси. По законам престолонаследия Анна, будучи багрянородной, имела право лично наследовать или разделять с кем-либо из родственников или со своим мужем царский престол. В случае кончины братьев именно она бы стала византийской императрицей. Поэтому, являясь одной из самых завидных невест того времени, она могла составить партию только избранным европейским правителям или их наследникам. По всем правилам царской морали отдавать такую образованную и воспитанную девицу за жениха типа князя Владимира было категорически невозможно, даже если он и помог в войне в качестве союзника. Это был полный мезальянс. Отдать за варвара византийскую царевну – все равно что подарить «этим грязным русам», давними и заклятым врагам Византии, полцарства. Но факт остается фактом, свадьба состоялась. Тогда каковы причины, по которым византийцам пришлось пойти на такие невероятные жертвы? Ответ прост: если в дело вмешиваются обстоятельства непреодолимой силы, то безоговорочно отметаются все правила и условности, которые делаются ничтожными. И Анна выдается замуж за «неверного и нечестивого», пусть даже он и принимает христианство.
Несложно подметить совпадение и близость дат: «путч» полководца Варды Фоки, военный переворот и самопровозглашение его императором – 987 год, осада мятежными войсками Константинополя – 988 год, военная помощь русских дружин византийским государям Василию и Константину – 988–989 годы, поход Владимира на Корсунь – 988–989 годы. И, наконец, крещение Владимира и Руси – 988–989 годы. Так много событий в такой короткий отрезок времени. Конечно, за давностью лет очень сложно что-либо датировать помесячно, но все эти события буквально наслаиваются одно на другое в пределах двух лет, и это далеко не случайно.
Итак, в начале 988 года мятежные войска подошли вплотную к Константинополю и разбили лагерь в городе Хрисополе. От столицы их отделял только пролив Босфор. Императоры были в отчаянии. Надо полагать, что попытки погасить выступление самозванца силой оружия провалились: верные императорам войска или были разгромлены, или перешли на сторону Фоки. Другая часть войска сдерживала болгар. Враг у стен столицы. Еще немного, и они будут свергнуты с трона и, скорее всего, убиты.
Сирийский историк Яхья Антиохийский по этому поводу пишет: «Был им [Вардой Фокой] озабочен царь Василий по причине силы его войск и победы его над ним. И истощились его богатства и побудила его нужда послать к царю русов – а они его враги, – чтобы просить их помочь ему в настоящем его положении. И согласился он на это. И заключили они между собою договор о свойстве и женился царь русов на сестре царя Василия [Анне], после того, как он поставил ему условие, чтобы он крестился и весь народ его стран, а они народ великий. И не причисляли себя русы тогда ни к какому закону и не признавали никакой веры. И послал к нему царь Василий впоследствии митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого обнимали его земли, и отправил к нему сестру свою, и она построила многие церкви в стране русов. И когда было решено между ними дело о браке, прибыли войска русов также и соединились с войсками греков, которые были у царя Василия, и отправились все вместе на борьбу с Вардою Фокою морем и сушей, в Хрисополь. И победили они Фоку…» [2]
Соединенные силы русов и византийцев разгромили войска Фоки под Хрисополем в конце 988 года, а в апреле 989 года союзники в сражении под Абидосом (у пролива Дарданеллы) покончили с самим Вардой Фокой. Некоторое время остатки мятежных войск возглавлял небезызвестный нам Варда Склир, но былого размаха боевых действий уже не было, и к 991 году восстание было подавлено.
Арабский историк XI века Абу Шоджа ар-Рудравери так говорит о роли Анны в крещении князя Владимира: «Женщина воспротивилась отдать себя тому, кто расходится с нею в вере. Начались об этом переговоры, которые закончились вступлением царя русов в христианство». И вспомним опять слова Яхьи Антиохийского: «Он (царь Василий) поставил ему (Владимиру) условие, чтобы он крестился и весь народ его стран». Таким образом, принятие христианства – это условие, часть брачного договора со стороны базилевсов. Это указывает на то, что шел Владимир в Византию вовсе не ради крещения. Это первый вывод из текущего повествования.
Далее возникают проблемы с последующим поведением царевны Анны. Она как будто не рада избавителю и спасителю царской семьи от лютой смерти. Даже если отсутствовала любовь, что было нередким случаем в династических браках, то можно было бы примириться со своей участью и покориться воле братьев. Но она едет в Русь как в неволю: «Иду, как в полон, лучше бы мне здесь умереть». Это показывает, насколько тяжела была для Анны ее участь, насколько чуждым и неприятным казался будущий супруг, несмотря на все его заслуги и согласие принять христианство. Вероятно, дело здесь не столько в строптивости, сколько в разнице культурных уровней.
Еще одно очень важное «темное пятно» в этой истории: зачем императорам надо было звать на помощь русов? Существовал договор 944 года о военном союзе между Византией и Русью, именно на него опираются, когда рассуждают о том, почему византийцы в трудную пору позвали именно русов. Но договор был весьма условный и ограждал, прежде всего, Византию от набегов русов, а не наоборот. При этом существовало устойчивое мнение, что русы, несмотря ни на что, «есть враги для Империи». Неужели не нашлось родственника или друга в соседних с Византией странах, кто мог бы выслать аналогичное подкрепление?
Известно, что мать императора Священной Римской империи Оттона III греческая царевна Феофано, дальняя родственница Василия и Константина, в 987 году была регентом при малолетнем сыне. По современным данным, она, вероятнее всего, была племянницей Варды Склира, заклятого врага Василия II, много пострадавшего от него. Поэтому невмешательство Римской Империи в дела македонской династии могло быть связано с личным отношением Феофано к действующей в Византии власти. Другого могущественного союзника в Европе, способного противостоять восставшим войскам, у базилевсов, по-видимому, не было. Во-вторых, как упоминалось в летописи, финансы для привлечения союзных или наемных войск у Византии попросту отсутствовали, «и истощились богатства его…» Наиболее оптимальной силой, способной справиться с мятежниками, являлись только русы.
Разгром войск Варды Фоки был всего лишь делом техники и времени. Во-первых, он мог не ожидать такого поворота событий и был застигнут врасплох, потеряв значительную часть войска еще в 988 году под Хрисополем, куда русы прибыли напрямую через море на боевом флоте, как говорится в летописи. Во-вторых, согласно Стефану Таронскому: «Тогда весь народ Рузов [русов]… поднялся на бой; их было 6000 человек – пеших, вооруженных копьями и щитами, – которых просил царь Василий у царя Рузов в то время, когда он выдал сестру свою замуж за последнего. В это же самое время рузы уверовали в Христа» [5]. Можно понимать так, что на стороне Владимира выступало 6000 войска, и это был «весь народ». В то время общая численность византийской армии достигала 300 тыс. чел. Из этого можно составить представление о ее восточной части под командованием Варды Фоки. Поэтому отряд 6000 человек не являлся силой, способной решить исход дела. Вероятнее всего, следуя традициям эпохи феодализма, воинами называлось не все войско, а лица привилегированных воинских сословий, прежде всего официальная дружина. Таковыми при князе Владимире были варяги или их обрусевшие потомки. А сколько было новгородцев, киевлян и иже с ними «черного люда», летопись не комментирует. Поэтому к 6000 воинов летописец добавил «весь народ». Чтобы судить о численности русских войск, можно сослаться на следующий факт: по данным Льва Диакона, в 970 году в походе Святослава против 12 тысяч византийцев участвовали более 30 тысяч русов. Эта цифра более близка к истине. Она означает, что каждый воин привел приблизительно 5 смердов. Число 6000 еще раз всплывает в иностранных летописях, но позже, когда говорится о русском союзном корпусе, оставшемся по приказу Владимира в Византии и позже обращенном в гвардию греческих императоров. Так, в 1000 году этот корпус воевал на стороне Византии против Грузии.
Вызывают ряд вопросов обстоятельства захвата Корсуни. Если предположить, что поводом для этого послужило невыполнение византийскими императорами условий союзного договора, а именно отказ выдать Анну, то становится непонятным, зачем нужно было брать эту крепость. В системе Империи она была далеко не единственной и ее потеря на решение базилевсов повлиять не могла.
С другой стороны, княжеские войска в том же 989 году продолжали оставаться в самой Византии. Поэтому, если надо было вытребовать у византийцев все причитающееся по договору, то не следовало брать город, находящийся на задворках империи. Достаточно отдать приказ, и войска смогут напасть на любой город внутри страны, включая столицу, или, по крайней мере, устроить бунт, к которому могли присоединиться войска, спешно прибывшие с родины.
По разным данным, осада Корсуни длилась от 3 до 9 месяцев. Город пал только после того, как некий горожанин по имени Анастас якобы сообщил князю об устройстве городского водопровода, после чего русы перекрыли подачу воды в город. Именно в этом сюжете присутствуют агиографические моменты «чудесного» приобщения князя к христианству. Итак, захват Корсуни и угроза напасть на Костантинополь были предприняты до выступления против Варды Фоки, а не после.
Предположением, которое могло бы теперь связать воедино все эти детали хронологии, могло бы стать следующее. В момент, когда страна была раздираема войсками болгар извне и Варды Фоки изнутри, а судьба императорской семьи буквально висела на волоске, князь Владимир сам вероломно нападает на Корсунь, тем самым также объявляя войну ослабленной Византии. Он понимает, что никакой военной помощи со стороны Константинополя не последует, так как у императоров попросту отсутствовали воинские резервы, все было отвлечено на сопротивление Варде Фоке. Поэтому Владимир не торопясь осаждает город и берет его ценой предательства горожан, если верить летописи.
Почему русам понадобилась именно Корсунь, а не какой-то другой, менее укрепленный город, захватить который было бы значительно легче, не прибегая к многомесячной осаде? Корсунь – это не только важный административный центр Византии на ее северной границе, но и также крупнейший военно-морской и торговый порт на пути «из варяг в греки». Войска Варды Фоки стояли на Босфоре напротив Константинополя, перекрывая пути подвоза провианта со стороны Анатолии. С запада продолжались военные действия с Болгарией. Оставался единственный путь обеспечения столицы – через Херсонес по Черному морю. Владимир блокирует этот канал. Константинополь с населением около 300 тысяч человек оказывается без хлеба.
Осада и взятие Корсуни – это демонстрация военной силы князя Владимира. Он угрожает принять участие в разорении Византии и, возможно, во взятии самого Константинополя. Но вместо выполнения своих угроз Владимир делает братьям-императорам то самое предложение, от которого тогда нельзя было отказаться: он, Владимир, готов изменить свою позицию и вместо нападения прийти на помощь законным императорам, выступить против мятежников, но на своих княжеских условиях.
Князь был прекрасно осведомлен, чтó значит жениться на сестре императора и какие выгоды он приобретает, породнившись с византийским двором. Он, как муж багрянородной супруги, становится одним из претендентов на императорскую корону, а их дети станут багрянородными и также смогут обладать правом на наследование императорского престола. Если же родители не занимают престол, то при определенных обстоятельствах они все равно могут становиться наследниками и императорами, даже не будучи багрянородными. Такие примеры в византийской истории тоже есть, тот же Варда Фока, который объявил себя императором вполне легитимно, хотя и был всего лишь племянником одного из базилевсов Византии. По кодексу престолонаследия это давало ему возможность занять престол.
Таким образом, не Владимиру в качестве откупа или награды предлагают невесту, а он сам на этом настаивает. В результате он приобретал совершенно иной статус перед лицом европейских держав: теперь он не князь «варваров», а член семьи византийских императоров и, значит, может общаться на равных с любым европейским правителем.
Выдвинутый ультиматум фактически навязывает Византии военную поддержку в безвыходных условиях. Императоры не смогли отказаться, так как на кону была теперь не только их жизнь, но и судьба целой страны. Поэтому сначала Анну помимо ее воли пообещали отдать в морганатический брак с варваром, и только потом Владимир двинулся на Константинополь против Варды Фоки.
Эта версия о походе на Византию больше всего согласуется с «Повестью временных лет», где князь первично имел желание заполучить в жены особу царского рода и из-за этого грозил Константинополю. Немудрено, что по окончании войны царевна Анна не спешит отправиться в Киев с «любимым мужем». Если князь так поступил, то слезы Анны, запечатленные в летописи, вполне объяснимы.
Для осуществления своего замысла Владимиру мало было жениться на царевне: надо было соответствовать реалиям европейской жизни. Возникла необходимость, чтобы брак был заключен «по правилам». Поэтому следовало принять христианство и максимально быстро распространить его на подконтрольной территории, создать русскую митрополию, подчинив ее константинопольской патриархии.
Несомненно, Владимиру было известно о том, что для вступления в брак с византийской царевной и вхождения в императорский дом ему и его людям придется креститься. Это решало вторую важнейшую задачу, уже долго стоявшую перед киевским князем: объединение народов под знаменем единой веры. Поэтому Владимир без долгих раздумий согласился на предложенное крещение. Теперь у дружины не было никакого повода бунтовать против действий князя, так как речь шла о большой политике. В крещении Владимир даже имя принял как у византийского императора, своего шурина – Василий. Но при этом он вряд ли собирался становиться очередным вассалом Византийской империи, которому кто-то будет диктовать условия. Он сам, как мы видим, диктует условия и в будущем никакого влияния над собой не допустит.
Когда непосредственно состоялось бракосочетание князя Владимира и Анны, доподлинно не известно. Арабский историк начала XIII века Ибн аль-Асир считает, что царь русов сначала крестился, потом женился и только тогда пошел воевать с Вардой Фокой (т. е. около 988 года). Другой вариант (Яхья Антиохийский): сначала был подавлен бунт Варды Фоки, затем крещение и свадьба (989 год) [2]. Народ Киевской Руси крестили позже, уже после возвращения князя из византийского похода.
Где крестился и женился Владимир, тоже неясно. Официальная историография утверждает, что он принял Крещение или в Корсуни, или в Киеве. Если это было в Корсуни, то до похода на Византию, на этапе обсуждения военных действий против Варды Фоки в 988 году. Если же после разгрома мятежников, то, вероятнее всего, оба события произошли непосредственно в Константинополе, где еще несколько лет после победы продолжали стоять войска Владимира. Почему не в Киеве? Во-первых, трудно себе представить, чтобы византийскую царевну, выдавая замуж по всем правилам христианского обряда, отпустили сочетаться браком в некрещеный тогда еще Киев, где продолжали стоять языческие идолы, несмотря на наличие нескольких православных храмов. Также маловероятно, чтобы князь отсрочил свое бракосочетание до момента, когда Киев был крещен (еще на несколько лет). Если мы считаем, что главной целью похода было заключение брачного союза, то свадьба должна была состояться как можно скорее после окончания боевых действий.
Здесь возникает вопрос о наследниках князя Владимира. Согласно христианским традициям, принятым в Европе, законными считались лишь дети, рожденные в официальном, то есть церковном браке. Именно они в первую очередь могли претендовать на основное наследство у себя на родине и признание в других странах. Есть версия, что таковых у него было двое: князья Борис и Глеб, сыновья Анны, прозванной в летописях «гречанкой» и «болгарыней». Судя по их возрасту, они родились после крещения Руси, следовательно, были сыновьями именно Анны Византийской, а не какой-то другой женщины. Но в 1015 году, вскоре после смерти князя Владимира, последовало загадочное убийство братьев, и «законных» наследников, способных ко всему прочему конкурировать за византийский престол, на Руси более не осталось.
Анализируя вышесказанное, возникает вопрос: так кем же все-таки был князь киевский Владимир? Великим просветителем славянских народов, убедившим тысячи людей принять новую веру, отказавшись от святынь своих предков? Бесстрашным завоевателем, который ловкостью и хитростью оказался в нужное время и в нужном месте? Или же дальновидным стратегом и незаурядным политиком, умело извлекающим выгоду из мировых коллизий для блага своей страны? Ответ на этот вопрос до сих пор неоднозначен.