Кара согласилась. Последовательность действий ее волновала мало. Больше всего интересовало, что так старательно ищет Нестеров, а в том, что у него есть четкая цель, она не сомневалась. Так же, как в том, что с ней он своим секретом не поделился, а значит, и она ему доверять не может, а потому сегодня же вечером нанесет визит в его комнату в особняке, пока предприимчивый гость будет развлекать секретаршу отца.
— Гм. Всего три сообщения, и все они пришли незадолго до исчезновения вашего отца. Первое сообщение — от вашего отца: «Не позже десятого». Когда он пропал? Тринадцатого?
— Да.
— Интересно. Далее — ответ одиннадцатого: «Готово. Как договаривались». Ответ: «Расчет наличными, на месте». Далее — опять ваш отец: «Понял, действуем по плану». Все. Имя корреспондента — Abc98… ru. Вам оно о чем-нибудь говорит?
— Нет, конечно, — покачала головой Карина. — У отца была какая-то сделка с этим человеком?
— Которая закончилась не по заранее разработанному сценарию? — наморщив лоб, задумался Нестеров. — Не знаю. Может быть. Может быть что угодно. Например, отмывка денег, вывоз их за рубеж. В любом случае хотелось бы выяснить, кто скрывается за этим адресом.
— Это возможно?
— Пока не знаю, — все так же озабоченно проговорил Гарик.
— Ладно. Давайте изучим все остальное. Во сколько у вас свидание? — деловито взглядывая на часы, поинтересовалась Карина.
— Я надеюсь, вы не ревнуете? — зачем-то глупо пошутил Гарик. Очевидно, сказывалась усталость.
— Нет, — равнодушно, без обиды и шутливости, ответила Кара. — Прикидываю, сколько мы успеем сделать.
— В восемь, — коротко ответил Нестеров, твердо решив больше не позориться.
— А как мы поделим добытую информацию? У меня сегодня свидания не назначены, и я хотела бы не спеша поработать с отцовскими документами, — спокойно, но твердо проговорила Кара.
— В таком случае поделим их честно. Вам флешка, а мне компьютер. Он все же мой, — с извиняющейся улыбкой проговорил Гарик.
— Я без проблем смогу развернуть ее на своем ноутбуке? — на всякий случай уточнила Кара.
— Разумеется. Все пароли сняты, информация открыта, — поднял для большей убедительности руки вверх Гарик. Кара в очередной раз впечатлила его своей предусмотрительностью.
Кара изъяла флешку из ноутбука и убрала в сумочку.
Сохраненная в компьютере документация, тщательно изученная компаньонами, не навела их на сколько-нибудь стоящие идеи. Деловые предложения, фото и описания предметов старины и произведений искусства, каталоги аукционов, проекты договоров. Справочные материалы. Ничего интересного. Но в какой-то момент Каре показалось, что один документ привлек внимание Нестерова, хотя это внимание было мимолетным, почти мгновенным, и вот уже он с прежним усердием изучает файлы. Тем не менее Кара успела заметить, где именно он задержался. Дома она еще раз просмотрит мысленно выделенные файлы. И, разумеется, она еще раз убедилась, что верить Нестерову нельзя ни в коем случае. Возможно, он и заинтересован в поисках отца, но то, что цели у него свои и причины покрыты мраком, для Кары было очевидно. А значит, не расслабляться, не терять бдительности!
Они расстались около семи. Каре не хотелось наблюдать за сборами Нестерова, едва она заметила, что он озабоченно взглянул на часы, она тут же поднялась, подхватила сумочку и, пожелав ему приятно и продуктивно провести время, покинула номер.
Нестеров был благодарен ей за тактичность, и все же… Он бы предпочел провести вечер с Кариной. С умной, тонкой, чуть настороженной Кариной, нежели с легкой, жизнерадостной и весьма доступной секретаршей Арчугова. Впрочем, Сашенька была не секретарем, а личным помощником. Хорошенькая стильная девушка лет двадцати пяти, отнюдь не доступная дешевка. В ней чувствовались образование, воспитание и умение себя держать, очевидно, Арчугов ценил в ней не только внешние данные. И все же Сашенька, как любая молодая незамужняя девушка, любила развлечения, ей хотелось романов, красивых отношений и, разумеется, как апофеоза — счастливого замужества. И, конечно, как любой хорошенькой молоденькой девушке, ей виделся в грезах состоятельный принц на белом или черном, тут уж дело вкуса, «Мерседесе», или «БМВ», или «Ауди», тут уж тоже кто что предпочитает. Симпатичный, щедрый, любящий. А почему бы, собственно, и нет? Мечтать о прекрасном надо всегда, жизнь сама расставит все по местам.
И Гарик был настроен подарить девушке чудесный вечер, сообразный с ее мечтами, а заодно получить максимум возможной информации. В качестве небольшой компенсации за подаренное чудо.
Глава 12
Даунинг-стрит, 10, Лондон,
август 1879 г.
— А, Кори! Что-то срочное? — отрываясь от чтения и устало потирая глаза, спросил премьер-министр, обернувшись на тихие шаги секретаря.
— Нет, сэр. Просто решил, что вам будет любопытно. Донесение из Китая от капитана Адамса.
— Надеюсь, что-нибудь приятное? — протягивая худую руку, спросил Дизраэли.
Кори лишь молча поклонился, предоставляя патрону лично ознакомиться с донесением.
— Гм. Вы уверены, Монти, что мы выбрали для этого поручения того человека? — вертя в руках конверт, поинтересовался премьер-министр, ознакомившись с письмом.
— У него были наилучшие характеристики, — вкрадчиво проговорил Кори, — он хорошо знаком с местными особенностями, знает язык и имеет на счету несколько успешно завершившихся щекотливых операций.
— Сколько ему лет?
— Тридцать семь.
— Семья?
— Он холост. Происходит их хорошей семьи. Его предки всегда были военными, участвовали во многих кампаниях.
— Что ж. Подождем. Дадим капитану Адамсу еще один шанс. Надеюсь, он нас не разочарует, — небрежно отбрасывая конверт, решил Дизраэли.
— Да, сэр. В любом случае Пржевальский пока еще не достиг Тибета, — счел возможным заметить секретарь.
— В ваших интересах, Кори, чтобы так оно было и впредь, — с едва заметной угрозой заметил Дизраэли. — Капитан Адамс — ваш протеже.
Секретарь молча склонился в поклоне и неслышно покинул кабинет.
«Тотчас за деревнею Чан-лю-фи, следовательно, в расстоянии сорока верст от собственно Хамийского оазиса, оканчивается площадь, покрытая хотя кое-какою растительностью и местами предоставляющая возможность оседлой жизни. Далее отсюда расстилается страшная пустыня Хамийская, которая залегла между Тянь-Шанем с севера и Нань-Шанем с юга; на западе она сливается с пустынею Лобнорскою, а на востоке — с центральными частями великой Гоби.
По дороге беспрестанно валяются кости лошадей, мулов и верблюдов. Над раскаленною днем почвою висит мутная, словно дымом наполненная, атмосфера; ветерок не колышет воздуха и не дает прохлады. Только часто пробегают горячие вихри и далеко уносят крутящиеся столбы соленой пыли. Впереди и по сторонам от путника играет обманчивый мираж. Если же этого явления не видно, то и тогда сильно нагретый нижний слой воздуха волнуется и дрожит, беспрестанно изменяя очертания отдаленных предметов. Оголенная почва нагревалась до плюс шестидесяти двух с половиною градусов по Цельсию…»
— Отвяжись, кому говорю! — грозно цыкнул на обнаглевшего вконец мальчишку, сорвавшего с него фуражку, Иринчинов. — Вот докучливый народ! Пшел вон, бездельник! Вот я тебе уши надеру! Саранча китайская!
— Да плюнь ты на него, все одно не поможет, — посоветовал ему Абдул, жарко торговавшийся с китайским продавцом. — Их тут сотни две собралось, пойди надери им уши! А мы еще в Хами были недовольны. Там хоть чин-цай охрану выделял, чтоб полицейские толпу разгоняли. Чувствую, в Са-чжеу Николаю Михайловичу с чин-цаем не поладить. Хлебнем мы тут.
Действительно, отряд прибыл в оазис Са-чжеу лишь сегодня на рассвете, а весть о приезде ян-гуйдзы уже облетела весь город. И стоило Абдулу Юсупову с двумя казаками въехать в ворота города, чтобы закупить для отряда еды, как тут же собралась огромная толпа китайцев, плотно окружившая их и неотступно следовавшая за ними повсюду. Их трогали чьи-то руки, ощупывали одежду, обувь, иногда щипали, в них плевали, их обзывали, над ними смеялись, им вслед кричали «ян-гуйдзы». Торговцы не хотели их обслуживать, а уж если соглашались, безбожно завышали цены, обсчитывали и обвешивали. Поскольку серебряных монет, да и никаких других, в Китае не существовало, рассчитываться при покупках приходилось взвешивая серебро на особых весах, наподобие безмена.
Когда Иринчинов, Абдул Юсупов и Егоров покинули стены города, они чувствовали себя еще более усталыми, чем после ночного перехода по пустыне.
— Вот, Николай Михайлович, едва вырвались. Муки у них вовсе не видали, цены еще выше, чем в Хами, — докладывал Пржевальскому Абдул, доставая покупки. — Городишко ничуть не лучше Хами, такой же грязный и пыльный. Ни полиции, ни солдат мы не видели.
— Что ж, придется самим ехать на поклон к губернатору, — заключил Пржевальский, внимательно выслушав доклад Абдула. — Федор Леопольдович, поедете со мной. Так что, Абдул, отдохни с часик, приведи себя в порядок, и тронемся.
— Да, здесь нам не Хами. Кажется, местный губернатор совершенно к нам не расположен, — глядя в спины сопровождавших их в покои местного чин-цая солдата, сказал Эклону Пржевальский. — Ни торжественной встречи, ни элементарной любезности.
— Может, еще обойдется, — с надеждой проговорил Эклон.
Местный чин-цай, очень толстый, очень важный, с неприветливым лицом и обманчиво мягкими манерами, встретил их подчеркнуто любезно, но уже через полчаса аудиенции у Пржевальского начали ходить желваки от сдерживаемого раздражения.
— Увы, как бы ни было велико наше желание помочь столь известному и уважаемому ученому, как вы, господин Пржевальский, но у нас нет людей, которые бы знали дорогу, — сочувственно улыбался чин-цай, глядя на гостей холо