Раздался громкий протяжный стон, больше похожий на рык раненого животного. Бессловесный, но полный муки и ужаса.
— Не нравится, падла? — зло, одышливо спросил Борис Аркадьевич, глядя в лицо своего бывшего компаньона и соперника, и наотмашь пнул ногой лежащего на земле, спеленатого в сверток человека. Снова раздался стон. Горящие ненавистью мутно-серые глаза Геннадия Таволжанина буравили своего мучителя. — Позыркай, позыркай, — сплюнул на землю хозяин машины. — Похоронить меня думал? Сам скоро упокоишься, сволочь!
Арчугов отдышался, снова взял спеленатого человека за ноги и потащил по земле в сторону приготовленной ямы.
— Тяжелый, сволочь! — выругался он, преодолевая очередную корягу, которых в мокром, заросшем густым подлеском лесу валялось в изобилии. Сломанные бурями ветви лесных великанов, гниющие стволы молодых березок и осинок, откуда-то взявшиеся пни…
Стоны почти не прекращались, то ли они были свидетельствами боли, то ли отчаяния. То ли ругани, а может, и всего вместе. Не разберешь. Но они никак не влияли на происходящее. Наконец Борис Аркадьевич дотащил свою ношу до выкопанной ямы и, оглядевшись, снова выругался. Лопата! Пришлось опять идти к дороге. Было маловероятно, чтобы кому-то понадобилось ехать в лес в такую погоду, но все же ему не хотелось затягивать со своим делом.
Притащил лопату. Встал над поверженным противником и, достав из кармана плаща длинный, снабженный глушителем пистолет, посмотрел жертве в лицо. На удивление спокойно посмотрел, без страха, без неуверенности.
— Ну что, Ген, вот и выяснили мы с тобой, кто из нас умнее и сильнее? — беззлобно спросил Борис Аркадьевич, поймал полный ненависти и страха взгляд, протянул руку и выстрелил, погасив в глазах лежащего на земле человека искру жизни.