– То же самое, что и вы, – с самым невинным видом ответил Роджер.
– Гм! – неопределенно заметил инспектор.
После этого они некоторое время шагали в полном молчании.
– Вы, сделав правильные выводы, очень вовремя сунули ему под нос эту бумажку, – заметил Роджер.
– Ага!
И они снова минуту или две шли молча.
– Что касается меня, то я лично считаю, что он ничего не знает об этом деле, – не выдержав, выпалил Роджер.
Инспектор увидел на обочине крохотную вьющуюся розу и, улыбнувшись, прикоснулся к ней кончиками пальцев.
– Правда? – спросил он.
Очень может быть, что в этот момент на подъездной дорожке Кастон-Холла помимо Роджера появился еще один психолог.
– А у вас что, другое мнение? – не без интереса осведомился Роджер.
– Гм! – осторожно ответил инспектор.
– Если он замешан в этом деле, тогда, на мой взгляд, это лучший актер, какого мне только доводилось видеть. Я внимательно смотрел на него и убежден, что его удивление было совершенно естественным, – сказал Роджер, а потом добавил: – Он действительно поверил, что миссис Вейн стала жертвой несчастного случая. Готов прозакладывать собственную жизнь, что он ни черта об этом не знал, – с вызовом в голосе повторил он.
– Неужели, сэр? – приторно-вежливым голосом спросил инспектор. – Ну-ну…
Роджер злобно проткнул тростью росшую на обочине маргаритку. После этого они еще некоторое время следовали в полном молчании. Потом вышли за пределы поместья и побрели по пыльной деревенской дороге.
– Тем не менее, – произнес Роджер, решив прибегнуть к хитрости, – нам удалось получить от него чрезвычайно ценную информацию, не так ли?
– Да, сэр, – согласился инспектор.
– Что до определенной степени подтверждает зародившуюся у меня новую интересную теорию, – сказал Роджер, продолжая хитрить.
– Ага! – отозвался инспектор.
Роджер начал насвистывать какой-то мотивчик.
– Кстати, – произнес инспектор с самым беспечным видом, – зачем вы спросили Вудторпа, была ли миссис Вейн «безрассудной»? И почему охарактеризовали ее именно этим словом?
– Гм! – ответил Роджер.
За дружеской беседой время текло незаметно, и приятели довольно быстро добрались до своей гостиницы.
При всем том сторонний наблюдатель наверняка бы решил, что их обмен мнениями из серии «сообщить друг другу как можно меньше» завершился даже с некоторым преимуществом Морсби.
В «Короне» Роджер сразу направился к телефону, чтобы продиктовать свою очередную статью редактору в Лондоне, очень стараясь при этом придать полученной им жалкой информации обличье и весомость солидного кирпича. Инспектор же укрылся в своей комнате. Возможно, для того, чтобы еще раз обдумать результаты визита и увязать их с известными ему фактами. Энтони в гостинице вообще не было.
Поговорив с редактором, Роджер зашел в маленький гостиничный бар, где увидел трех субъектов с собакой. Затем заглянул в общую гостиную, но не обнаружил там ни единой живой души. Поднявшись по лестнице, последовательно открыл двери всех комнат, которые они с кузеном сняли, но тоже никого не нашел там. Тогда он подошел к двери спальни инспектора, прислонился к ней и, запрокинув голову, издал тоскливый протяжный вой, какой обычно издают собаки, когда воют ночью на луну. Эффект этой эскапады, можно сказать, проявился моментально.
– Святые угодники! – вскричал инспектор, выскакивая из комнаты в нижней рубашке. – Это вы производите сии звуки, мистер Шерингэм?
– Я, – сказал довольный Роджер. – Надеюсь, вам понравилось?
– Нет, – решительно отверг подобную возможность инспектор. – И часто вы занимаетесь подобными вещами, сэр?
– Только тогда, когда хочется поговорить, а не с кем. Или когда я что-нибудь пишу, а никто не может мне сказать, хорошо у меня получилось или не очень. А вообще я веду себя довольно тихо.
Инспектор расхохотался:
– Кажется, я понял намек. Действительно, я злоупотребил вашим терпением. Но теперь, когда вы закончили разговор с редакцией, можно и поболтать.
– В баре слишком много народа, инспектор, – пробормотал Роджер. – Может, переместимся в общую гостиную? Бутылка виски, которая, как вы знаете, стоит там, еще наполовину полная.
– Присоединюсь к вам через минуту, – быстро сказал инспектор.
Роджер скатился по лестнице в гостиную и приготовил два коктейля. Один – так себе, слабенький, второй – более крепкий, вернее, очень крепкий. Двумя минутами позже инспектор, сделав глоток из второго стакана, сказал, что коктейль – ничего себе, но недостаточно крепкий. Что неудивительно, так как, по его мнению, в нынешние времена в виски доливают воду еще на фабрике, и оно попадает на стол потребителя, будучи уже основательно разбавленным. Выслушав эту сентенцию, Роджер подумал, что попытка развязать язык инспектору Скотленд-Ярда не такое уж простое дело.
– Кажется, устроились, – сказал Роджер, удобно располагаясь за столом и собираясь с мыслями. – Ну а раз так, то почему бы вам, инспектор, не рассказать все? Похоже, вы тоже не прочь поговорить, не так ли? Так почему бы не попытаться проанализировать нынешнее положение вещей? Лично мне кажется, что сейчас для этого самое время.
Инспектор основательно отпил из стакана с виски и пожевал свои моржовые усы.
– Это вы к тому, что сейчас нас здесь двое, а не трое? – спросил он и многозначительно подмигнул Роджеру.
– Совершенно верно. Поскольку мой кузен все еще не избавился от некоторых предрассудков.
– А вы, сэр? – проницательно глядя на него, осведомился инспектор.
Роджер рассмеялся:
– Как говорится, попали в больное место. Да, должен признать, что юная леди, которой вы уделили столь пристальное внимание, на мой взгляд, ни в чем не виновата. Более того, с некоторых пор я совершенно уверен в этом.
– Несмотря на то что большинство улик указывают именно в ее сторону? – мягко заметил инспектор.
– Не сомневаюсь. Но улики можно подделать, не так ли? Да и вообще, не так давно вы сами сказали мне, что некоторое вещи далеко не всегда таковы, какими кажутся.
– Неужели говорил? – с неподдельным удивлением осведомился инспектор.
– Только не надо начинать все сначала, инспектор! – взмолился Роджер. – Я приготовил вам отличный коктейль, готов поделиться с вами самыми последними творческими идеями – так будьте же человеком!
– Ладно, мистер Шерингэм… Так что бы вы хотели со мной обсудить? – спросил инспектор, изо всех сил стараясь быть человеком.
– Все! – выпалил Роджер. – Наше сегодняшнее интервью, мои идеи относительно причастности миссис Рассел, ваши подозрения насчет мисс Кросс (если у вас действительно имеются такого рода подозрения и вы не издеваетесь надо мной), – то есть буквально все – от начала и до конца!
– Очень хорошо, сэр, – ровным голосом произнес инспектор. – С чего начнем?
– Мне бы хотелось начать с мисс Кросс, добавив пару слов относительно только что сделанного мной догматического заявления, хотя особой необходимости в этом и нет. Надеюсь, вы понимаете, почему я убежден в ее невиновности?
– Уж не потому ли, что она очень симпатичная девушка? Надеюсь, вы не станете впадать из-за этих моих слов в ярость? – ухмыльнулся инспектор и добавил: – Ладно, попробую сформулировать свою мысль иначе… Уж не потому ли, что вы считаете, будто она не способна на убийство даже ради спасения собственной жизни?
– Совершенно верно. Не способна, – согласно кивнул Роджер. – В силу бесчисленного множества самых разных психологических причин. Короче говоря, если эта девушка не прозрачна, как чисто вымытое стекло, то разрешаю вам заявить во всеуслышание, что я ничего не понимаю в людях!
– И все-таки мисс Кросс – очень красивая девушка, – уклончиво заметил инспектор.
Роджер посчитал это замечание несущественным.
– Вы должны использовать психологию в вашем деле, инспектор. Очень рекомендую. Пусть она станет постоянным спутником в вашем нелегком труде. Каждый детектив должен быть психологом, а хороший детектив таким и является – вне зависимости от того, знает он об этом или нет. Разве все ваши инстинкты не говорят о том, что эта девушка не имеет никакого отношения к делу? И не только к этому, но и любому другому. Ибо всякое преступление глубоко противно ее натуре. Вот так. Неужели вам не хотелось бы, чтобы ваша дочь обладала подобным характером?
Инспектор некоторое время дергал себя за усы, размышляя.
– Мы, детективы, должны знать психологию, я с вами согласен, не спорю. Но наше дело состоит в том, чтобы оперировать фактами, а не иллюзиями. Следовательно, мы уделяем основное внимание именно доказательствам, и в десяти случаях из девяти я буду опираться на факты и улики (даже косвенные, как в этом деле), а не на какую-то там психологию.
Роджер улыбнулся:
– Это точка зрения профессионала, противоположная мнению такого жалкого любителя, как я. Тем не менее позволю себе не согласиться с вами. Меня вообще не покидает мысль, что во всем, касающемся мисс Кросс, вы изволите насмехаться надо мной. Но оставим это и сосредоточимся на сегодняшнем интервью. Полагаю, нет необходимости говорить, что молодой мистер Колин не был полностью откровенен с нами и сохранил кое-какую информацию в тайне. Так или нет?
– Точно так, сэр, – согласился инспектор с улыбкой. – А конкретно – истинную причину своего разрыва с миссис Вейн.
– Да, я имел в виду именно это. Надеюсь, вы не верите в сказочку, которую он пытался подбросить нам в качестве объяснения? Ну… относительно того, что она вроде как ему надоела.
– Разумеется, нет, – ответил инспектор, проницательно посмотрев на Роджера. – Мистер Вудторп ведет себя весьма благородно в отношении особ прекрасного пола и вряд ли решился бы порвать с миссис Вейн только по той причине, что она ему наскучила. За их разрывом скрывается нечто куда более существенное.
– Ага! – вскричал Роджер. – Все-таки я был прав, и вы, инспектор, используете в своей работе психологические методы, хотя и не афишируете этого. Ну а коли так, то ответьте мне: какая такая весьма серьезная причина стоит за разрывом нашего рыцаря Колина и его бывшей возлюбленной?