– Ну и? – взволнованно спросил я.
– Ну и, как я уже сказал, ты оказался совершенно прав. Там и в самом деле кто-то стоял, причем, судя по количеству отпечатков, довольно долго. И судя по двум следам, особенно глубоко впечатавшимся в землю, несколько минут – на одном и том же месте, не пошевелив ни единым мускулом. (Очень нелегко, знаешь ли, совсем не шевелить ногами более тридцати секунд, разве что стоишь совсем закоченев.) И еще мы можем предположить, что эти несколько минут как раз и пришлись на период между тем, как вы покинули полянку, и вторым выстрелом. Ну, Килька, что ты теперь обо всем этом думаешь?
Впервые в жизни я даже не обратил внимания на ненавистное прозвище.
– Ты уверен? Откуда? Земля сейчас слишком твердая, никаких следов. Вот тот же констебль говорил…
– На тропинках, да. Но это конкретное место тем не менее оказалось довольно влажным – тенисто, мягкая трава… В общем, со всей очевидностью, земля там достаточно мягкая, раз уж следы остались.
– Не понимаю, – только и пробормотал я.
– И более того, Килька, – продолжил Шерингэм еще более многозначительно, – тебе, возможно, будет интересно узнать, что тот, кто там прятался, носил туфли на высоком каблуке.
Я пристально посмотрел на него.
– Женщина!
– Да ты делаешь выводы почти так же быстро, как я, – иронически заметил Шерингэм.
Скажу лишь одно: от этакого известия меня словно громом поразило. Вот уж чего я никак не ожидал!
После завтрака Шерингэм сообщил мне, что намерен выйти и побеседовать с суперинтендантом, если тот приехал. Хочу ли я, чтобы он рассказал ему о найденных отпечатках, или нет?
– Нет, – твердо ответил я, ибо уже успел принять решение на этот счет. – Нет, ни в коем случае.
– А если у меня сложится впечатление, что он жаждет твоей крови?
– В любом случае. Мы должны сперва побольше выяснить про эти следы, особенно, кто их оставил, а уж потом делиться информацией с полицией.
– Хорошо, – согласился он. – В конце концов, это твоя забота.
Мы с ним стояли в холле и, разумеется, разговаривали вполголоса.
– Буду ждать тебя в кабинете, – сказал я. – Джон наверняка разрешит нам в ближайшие дни им пользоваться, когда понадобится.
Шерингэм кивнул и удалился, а я вышел в сад поразмышлять на досуге о загадочных отпечатках. Кто мог их оставить?
Я стоял, прислонившись к одному из деревьев, ограждавших обрыв перед садом, и рассеянно глядел на расстилавшуюся за обрывом долину, как вдруг кто-то тихонько окликнул меня сзади. Я торопливо обернулся. Это была Эльза Верити. Я впервые увидел девушку после гибели ее жениха.
Меня охватило смущение, какое всегда, кажется, нападает в присутствии людей, недавно понесших утрату, но в данном случае оно еще усилилось от мгновенно промелькнувшей в голове мысли: считает ли и она меня виновным в гибели Эрика?
Если она так и считала, то, к моему облегчению, никак этого не выказывала. Само собой, она была очень бледна, а в глазах читалось не только горе, но и страх, однако я списал это на счет нависшего над всеми нами расследования. В любом случае она не шарахалась от меня, как наверняка шарахалась бы, считай иначе.
– Мистер Пинкертон, – тихонько проговорила Эльза, – можно вас на минуточку?
– Ну разумеется, – мягко отозвался я. – Позвольте принести вам кресло.
– Нет, спасибо. Я хотела лишь задать вам один вопрос. Нет, два вопроса. – Она глянула в сторону дома, словно желая убедиться, что в пределах слышимости никого нет. – Мистер Пинкертон, правда, что у Эрика был роман с миссис де Равель?
Я колебался не дольше секунды. Один взгляд в ее глаза сказал мне, что время недомолвок прошло.
– Да, Эльза.
– Она была его любовницей? Вы точно-точно знаете? – Бедное дитя задало этот вопрос недрогнувшим голосом; было совершенно очевидно, что он стал ей до боли привычен.
– Точно, – ответил я.
– Благодарю вас. Это первое, что я хотела спросить. А второе вот что: правда ли он хотел жениться на мне только ради денег?
Этот вопрос потряс меня сильнее первого, и я не чувствовал себя вправе отвечать на него прямо.
– Разве у вас есть причины так думать? – попытался я потянуть время.
– Да, Этель мне сказала. Считает, что мне лучше знать. Вот я и хотела спросить у вас, вы тоже так думали? Все так думали?
Тут голос ее чуточку дрогнул, но лишь на одном слове.
– Да, думал. И, полагаю, все остальные тоже.
Уж если Этель взяла на себя ответственность, я почитал своим долгом поддержать ее.
Эльза застыла, глядя, как минуту назад глядел и я, на поросшие лесом склоны.
– Спасибо, – пробормотала она. – Так все становится… гораздо легче.
Не проронив больше ни слова, она повернулась и снова зашагала в дом.
Я проводил ее взглядом и увидел, как она поравнялась с Этель в дверях и прошла мимо нее. Мы с Этель встретились глазами. Мне показалось, что-то в ее взоре зовет меня. Я направился к дому. Она же спустилась с крыльца и двинулась мне навстречу.
Не успел я заговорить с ней, как Этель обхватила мою ладонь обеими руками и крепко сжала.
– Дорогой Сирил, что бы сегодня ни произошло, – прошептала она, – знай, что мы… мы…
Голос ее срывался куда сильней, чем у Эльзы.
Да и смутился я куда сильней, чем от недавнего разговора с Эльзой – гораздо, несравнимо сильней. Нас же кто угодно мог увидеть из дома!
Кое-как мне удалось наконец извлечь руку.
– Спасибо, Этель, – проговорил я куда легкомысленней, чем себя чувствовал. – Но ты же знаешь, ничего страшного не случится. Кстати, – заторопился я, встревоженный ее нарастающим волнением, – я только что подтвердил Эльзе твои слова про Эрика и деньги. Она задала мне прямой вопрос, так что я решил, ты бы хотела, чтобы я и ответил так же прямо.
Этель явно была удивлена.
– Мои слова?.. Сирил, я ничего подобного ей не говорила!
Настала моя очередь удивляться.
– Она сказала, ты говорила. Вполне недвусмысленно.
– Я ей ничего не говорила. Думала, она не поверит. Собиралась сказать попозже, когда она оправится от первого потрясения – чтобы ей было легче забыть… До чего же странно!
– Наверное, что-то навело ее на подозрения, а она думала, что ты ей не ответишь, – задумчиво предположил я. – Вот и прибегла к невинной уловке, чтобы добиться правды. Очень отважно с ее стороны.
– Да, – так же задумчиво согласилась Этель. – Эльза очень отважная. Удивительно хорошо переносит всю эту историю. Должна признать: в ней куда больше стойкости, чем я предполагала. Возможно, она ровно столь же несведуща в жизни, как я и думала, но уж никак не простушка и размазня, какой ее изобразила Сильвия. Собственно говоря, дойди дело до прямого столкновения между ними, я уже не уверена, что победила бы Сильвия. Что ж, хвала небесам, до этого не дошло.
– Аминь, – от всего сердца откликнулся я.
– И спасибо, спасибо, милый друг, – промолвила Этель с прежней пылкостью.
– Думаю, Шерингэм вернется с минуты на минуту, – торопливо сменил тему я. – Вот увидишь, он чудеса творит. Пожалуй, пройдусь немного ему навстречу.
Я на собственном опыте убедился: единственный способ совладать с наплывом женских чувств – это решительное бегство.
Я спустился по шести каменным ступенькам, что вели из сада, пересек открытую полосу лужайки и уселся на краю круто спускавшегося вниз по склону поля, откуда увидел бы Шерингэма, с какой бы стороны он ни пошел.
Но даже и там мне было не суждено хоть немного побыть одному. Я прихватил с собой «Таймс» и притворился, будто читаю, однако, случайно бросив взгляд в сторону дома, заметил, что по ступеням понуро спускается Арморель. Она подошла через лужайку ко мне и плюхнулась рядом, подтянув коленки под подбородок и не проронив ни слова.
– Ну, Арморель? – сказал я.
– Черт побери это расследование, – пробормотала она. – Черт, черт, черт. Я боюсь.
– Вы? – изумленно переспросил я.
– Да, я, – свирепо отрезала она.
Я на миг замялся.
– Если вы боитесь, что всплывут ваши слова – то, что вы сказали мне в колокольчиковой роще, я решительно не понимаю, как им удастся…
– Ах, это! – презрительно протянула она.
Арморель оставалась для меня неразрешимой загадкой. То я думал, что наконец и в самом деле знаю ее, то с отчаянием понимал, что не знаю о ней вообще ничего. И уж точно напрочь не понимал сейчас ни ее саму, ни причины странного настроения, заставившего ее искать моего общества, а потом на меня же и огрызаться. Словно это ее обвиняют в убийстве кузена!
– Я только что перемолвился парой слов с Эльзой, – заметил я, решив перевести разговор на какую-нибудь иную тему. – Право, удивительно, до чего хорошо бедняжка переносит случившееся. Я ожидал увидеть ее на грани нервного срыва.
– О да, – кивнула Арморель. – Может, Эрик и одурачил ее, зато она всегда умела одурачить вас, Пинки, не правда ли?
– Одурачить меня? Как? Чем?
– Да своим стилем! Этакая голубоглазая куколка. «Ах, мистер Пинкертон, расскажите мне еще немного про вашу замечательную коллекцию марок! Должно быть, это чудесно – уметь собирать марки!»
Изображенная Арморель карикатура на милое обыкновение мисс Верити поддерживать со мной беседы на наших совместных прогулках была, конечно, смехотворна, однако не лишена определенного сходства. Я беспокойно покосился на собеседницу.
– Арморель, о чем вы?
– А потом возвращалась и изображала нам с Эриком, что вы ей говорили. Мы просто со смеху покатывались, – продолжала Арморель, буравя меня злобным взглядом.
– Она… в самом деле? – воскликнул я потрясенно. Мне вспомнилось, как Эрик утверждал нечто подобное в тот вечер, когда он… словом, в тот злополучный вечер. Возможно ли, что это не было злой выдумкой, какой я счел его слова тогда?
– О, еще как! – издевательски подтвердила Арморель. – Да, бедный мой Пинки, вас попросту дурачили. Неудивительно, что вы вообразили, будто влюблены в нее!
– Уж разумеется, ничего подобного я не воображал! – парировал я, задетый и огорченный известием о поразительной и недоброй двуличности мисс Верити, однако успев при этом подивиться тому, что Арморель с неприкрытым удовольствием посыпает солью раны, нанесенные моей доверчивости. – Отнюдь нет!