сним.
Он подошел к незнакомцу, лежащему лицом вперед, перевернул его на спину и сорвал с головы капюшон.
— Эк вы его приложили! — уважительно присвистнул Сидоров, увидев кровавую рану на виске преступника. — Живой еще?
— Пульс есть, дыхание тоже, — быстро проверил Фальк. — Но не поручусь, что он долго протянет. А даже если выкарабкается, сохранит ли когнитивные функции…
— Кого сохранит? — переспросил урядник.
— Не останется ли идиотом на всю оставшуюся жизнь, — перефразировал доктор в понятных Сидорову научных терминах.
— Ааа, — понимающе кивнул Александр Петрович. — Но, позвольте, кто это? Не Вансовский и не Мельников! Хотя… Морда знакомая!
— Именно, — подтвердил Фальк. — Я его видел всего три раза, но узнаю. Это их кучер!
— Вот оно как! — протянул урядник. — Думаю, у нас появилась официальная причина нанести ночной визит господам коммерсантам. Составите компанию, доктор?
— С превеликим удовольствием! — согласился Василий Оттович.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
«Я весь ноябрь был психопатом!»
— Слава Богу вы приехали! — этими словами урядника и доктора встретил Вансовский когда они подъехали к бывшему баронскому особняку. Всегда элегантный Федор Романович выглядел растрепанным и потерянным. Кажется, он уже несколько минут блуждал по поляне перед своим будущим пансионом. Во всем его виде явственно читалось облегчение от внезапного визита.
Между нападением на дом Фалька и их приездом прошло чуть более часа (Василий Оттович естественно отмерял время по своим карманным часам). У Коневских, соседей доктора, увлеченных конезаводчиков с подходящей фамилией, была одолжена двойка и открытая коляска. На ней Фальк и Сидоров заехали за врачом Федоровским и отвезли не до конца проснувшегося хозяина в его клинику, сдав ему попутно кучера. Тот продолжал пребывать в полном беспамятстве. Из больницы урядник и доктор со всей возможной в темноте скоростью помчались в пансион.
— Что такое, Федор Романович, что случилось? — спрыгнув с подножки коляски спросил Фальк Вансовского.
— Вы были правы, Василий Оттович, о, вы были правы, а я ошибался! — заламывая руки вскричал коммерсант. — Харитон сошел с ума. Боюсь, что он может представлять угрозу для себя и для окружающих!
— Где он? — требовательно спросил Сидоров.
— Закрылся у себя в комнате!
— Идемте, покажете нам дорогу, — скомандовал урядник. — По дороге расскажете, что произошло.
— Конечно, прошу за мной! — Вансовский развернулся и поспешил обратно в дом. Сидоров и Фальк ринулись следом. Федор Романович на бегу начал тараторить: — Я проснулся от того, что наша коляска с грохотом влетела во двор. Спустившись в холл, я застал там Харитона. Он пребывал в каком-то маниакальном состоянии. Твердил об убийствах и сокровищах. Я попытался расспросить его, но, кажется, сделал только хуже. То, что Харитон открыл мне — поистине ужасно.
Тем временем они взлетели вверх по лестнице и достигли солидной, недавно установленной дубовой двери.
— Он должен быть там, — выдохнул Вансовский.
— Посторонитесь, — попросил Сидоров и несколько раз ударил в дверь рукой с зажатым револьвером. — Мельников, вы здесь?
Ответа не последовало. Из-за двери вообще не раздавалось никаких звуков. Фальк и урядник мрачно переглянулись, а затем Сидоров постучал вновь.
— Мельников, бежать вам некуда! Нам все известно! Откройте дверь!
— Харитон, прошу тебя! — присоединился к нему Вансовский. — Не усугубляй свое положение. Открой дверь!
Ни приказ, ни мольба не оказали никакого эффекта на обитателя комнаты.
— У вас есть ключ? — спросил урядник.
— Должно быть где-то есть, но я не смогу его сейчас найти. Уж точно не быстро, — извиняющимся тоном ответил Федор Романович.
— Значит, будем ломать, — решил Сидоров. — Василий Оттович, мы мужчина крепкий, поможете?
— Но дверь… — начал было Вансовский, однако до него быстро дошла вся абсурдность возражений. — А, черт с ней, ломайте!
Сидорову и Фальку пришлось приложить множество усилий — они налегали плечами, работали импровизированными таранами и даже лупили ногами по замку. Успехов их действия, однако, не принесли.
— Отойдите! — рассерженно рявкнул урядник. Он поднял револьвер и произвел несколько выстрелов в район дверного замка, а затем вновь от души пнул дверь. Та с протестующим стоном поддалась и распахнулась.
Внутри взглядам мужчин открылась жутковатая картина. Комната освещалась тусклым пламенем свечей, отчего разглядеть ее убранство не представлялось возможным. Зато сразу же бросался в глаза силуэт на кровати.
Харитон Мельников лежал запрокинув голову на подушки. Рука свисала с кровати. Рядом на полу валялся, поблескивая, треснувший шприц.
— Господи, дружище, только не это! — вскричал Вансовский и бросился к Мельников, однако наткнулся на выставленную руку урядника и остановился.
— Василий Оттович, проверьте его, пожалуйста, — обратился Сидоров к доктору, держа Харитона на мушке.
Фальк неуверенно приблизился к лежащему Мельникову, опустился на пол и попытался нащупать пульс. Тщетно. Харитон Карпович был мертв и уже начал остывать. Василий Оттович встал с колен, повернулся к уряднику и покачал головой.
— Что же ты натворил? — всхлипнул Федор Романович и рухнул на стоящий сбоку от двери стул.
— Это очень хороший вопрос, — мрачно подтвердил Сидоров. — Кстати, Федор Романович, не знаете, где ваш кучер?
— Николай? — удивился Вансовский. — Нет. Обычно мы отпускаем его на ночь. Он остановился в соседней деревне, не помню название и дом. Но могу посмотреть, если нужно.
— Да, понадобится, но чуть попозже, — сказал урядник и обратился к Фальку: — Николай, значит? «Н»?
— «Н», — подтвердил доктор.
— О чем вы, господа? — переспросил Федор Романович. — Перестаньте говорить загадками, пожалуйста!
— Всему свое время, — пообещал Сидоров. — Вы сказали, что Мельников открыл вам некие ужасные факты. Потрудитесь рассказать, какие?
— Да, конечно, конечно, — закивал Вансовский. — Только… Мы можем уйти отсюда? Я не могу видеть Харитона в таком состоянии. Давайте переместимся в ресторан…
Сидоров взглянул на Фалька, словно спрашивал его мнения. Тот пожал плечами и накрыл Мельникова покрывалом.
— Благодарю! — приложил руку к сердцу Федор Романович и вышел из комнаты. Сидоров последовал за ним. Лишь Фальк задержался — он бережно поднял с пола шприц и завернул в носовой платок. Глаза доктора, меж тем, продолжали шарить вокруг. Не найдя искомого, Василий Оттович присоединился к скорбной процессии, которая спустилась в ресторан, где Вансовский извлек из погреба бутылку шустовского коньяку.
— Не желаете? — уточнил коммерсант. Фальк и Сидоров дружно отказались. Федор Романович пожал плечами, налил себе рюмку и опустошил в один присест не поморщившись. Опустив стопку на стол он замер, уставившись в пространство.
— Господин Вансовский, мы ждем, — напомнил о себе урядник.
— Да-да, конечно, я помню, — бесцветным тоном ответил Федор Романович. — Я просто пытаюсь понять, с чего начать рассказ.
— Лучше всего с самого начала, — подсказал Сидоров.
— С начала, говорите? Ну что ж, попробую, — коммерсант повернулся к Фальку. — Помните я давеча вас спрашивал, не мешает ли вам немецкая фамилия?
Доктор молча кивнул.
— Видимо, врачам-немцам городская публика доверяет больше. А вот семье Харитона, чтобы добиться хоть какого-то успеха пришлось обрусеть. Отца его на самом деле звали не Карп, а Карл. А фамилия была…
— Мюллер, — догадался Фальк.
— Именно так, именно так, — подтвердил Вансовский.
— А это тут при чем? — переводил взгляд с доктора на коммерсанта Сидоров. — И вообще, Василий Оттович, как вы угадали?
— Федор Романович намекает, что им пришлось сменить немецкую фамилию на русскую, — пояснил Фальк. — Некоторые семьи берут новые наугад, но некоторые оставляют прежние, просто переводят. «Мюллер» на немецком — «мельник». Мюллер — Мельников.
— Все так, — снова взял слово Вансовский. — Я не придавал этому большого значения, пока мы не приехали сюда, в Зеленый луг. Мне это название ни о чем не говорило, а вот для Харитона, как выяснилось, значило многое.
— Geschichte der Frühlingswiese, — понимающе кивнул Фальк.
— Это вы ругаетесь так? — уточнил Александр Петрович.
— Нет, это название книги, с которой все началось, — ответил Василий Оттович. — «История Весеннего луга», написанная немецким потомком выживших обитателей деревни. По фамилии Мюллер.
— Да, — подтвердил Федор Романович. — Оказавшись здесь, Харитон вспомнил про семейные предания. В этом ему помогла Вера Павловна Шевалдина. Вернее, сначала-то она ассистировала мне — с выбором места под пансионат, с описанием местности и ее жителей, с историей этого дома. Но Харитон решил копнуть глубже. И тогда Вера Павловна нашла ту самую книгу. И Харитон, и госпожа Шевалдина загорелись идеей обнаружить потерянные сокровища. Но, боюсь, эта эмоциональная ажитация окончательно нарушила тонкую душевную организацию моего друга. Он стал одержим идей, что ценности должны принадлежать ему, и только ему. А Вера Павловна, учитывая ее деятельное участие, явно претендовала на свою долю. Она догадалась, что сокровища спрятаны не здесь, на месте бывшего монастыря, а где-то в деревне. Не знаю, как, но Харитон узнал об этом…
— Это-то как раз теперь ясно, — прервал его Сидоров. — Через вашего кучера он нанял дачного бонвивана Шиманского соблазнить Веру Павловну и таким образом следил за ее успехами.
— Удивительно тонко для Харитона, — признал Вансовский. — Но сумасшествие бывает крайне изобретательным. Так вот почему он убил Эдуарда Сигизмундовича… Он рассказал мне все этой ночью, прежде, чем запереться…
Он налил себе еще одну рюмку и выпил. В глазах коммерсанта проступили слезы.
— Какой я дурак, какой же я дурак! — заявил Вансовский. — Если бы я был более внимательным к Харитону. Если бы вовремя заметил. Ведь мог бы догадаться, когда узнал про морфий…