Герберт уже собирался что-то сказать, но клоун прошипел:
— Тише. Ты слышал?
Откуда-то сверху раздался скрип: Бетти Грю задрал голову. По крыше фургончика кто-то ходил. Клоун усмехнулся.
— А вот и вы… — прошептал он. Клоун поднял руку и принялся загибать пальцы: раз, два, три, четыре…
Клац!
На крыше фургончика раздался стук сработавшей мышеловки, за которым последовал вой.
Бетти ждал их. Ловушка на крыше была всего лишь приветствием.
Вой стих, а потом в дымоход что-то упало. Бетти Грю успел увидеть пеструю шутиху, а потом она начала шипеть и испускать дым. Бурый зловонный дым, пахнувший тухлыми яйцами и немытыми подмышками. Фургончик стал стремительно заполняться им.
— Думаете меня выкурить? — проворчал Бетти Грю и открыл крышку люка в днище фургона. — Я сам прекрасно выкурюсь!
Клоун спрыгнул в проем.
Труба, в которой он оказался, была довольно широкой. Даже со своим брюхом Бетти чувствовал себя в ней вполне комфортно. Кряхтя и пыхтя, он пополз по трубе на четвереньках, и вскоре она привела его к решетке. Отодвинув ее, клоун выбрался в глухом переулке. Не тратя время на то, чтобы отряхнуть костюм от грязи, он подкрался к углу дома и осторожно выглянул из-за него. Как он и ожидал, они были там, караулили его возле двери фургончика.
Тупицы Бромбеля не особо напоминали клоунов — скорее, в своих видавших виды черных одеждах, они походили на обнищавших клерков. С клоунами их роднили только красные резиновые носы да подведенные сажей глаза.
Сам Бромбель, бородатый тип в цилиндре, Шарлотта, в черном платье и шляпке-клош, и худая, как спичка, Фифи, стояли у двери фургончика, замерев и сжимая в руках здоровенные медные клаксоны. Реми-доходяга лежал на крыше, свесившись, — он держал старый театральный занавес. Их план был прост как чугунный утюг: они ожидали, что он, Бетти Грю, выскочит из двери, и тут-то они его как следует загудят, после чего захомутают, набросив на него занавес. Но в их плане был один недочет — этот план придумали тупицы.
Бетти был даже немного разачарован: уж для того, чтобы его схватить, можно было придумать что-то и поинтереснее. Что ж, он преподаст им урок бессовестного клоуничанья и хитроумного изобретательства.
Бетти достал из кармана шарик и профессионально его надул парочкой выдохов. Завязав шарик, он прикрепил к нему коробочку с пропелером, несколько раз провернул ключик, и отпустил свой крошечный аэростат. Жужжа, шарик направился в сторону фургончика. Следя за ним, Бетти принялся потирать руки в предвкушеннии. Тупицы ничего не замечали. Шарик завис прямо над ними.
Реми вдруг услышал жужание и поднял голову.
— Эй, босс!
Тупицы уставились на шарик, и тут он лопнул. Вместе с ним взорвалась и коробочка. В воздух вырвалось облако красного и белого конфетти. Банда клоунов оказалась полностью им облеплена.
— Ай, жжется! Жже-е-ется! — завизжали Тупицы.
Они принялись вертеться и отряхиваться, что напоминало сумасшедший танец.
Не дожидаясь, пока Тупицы придут в себя, Бетти Грю с размаху наступил себе одной ногой на другую, и башмак распух до весьма впечатляющих рамеров, после чего сорвался с места и ринулся к негодяйским Тупицам.
Первой на его пути оказалась Шарлотта, она дергалась и вертелась в попытках стряхнуть с себя перечное конфетти. Бетти с размаху пнул ее раздувшимся башмаком под зад. Удар был так силен, что Шарлотта отлетела на несколько шагов и, минуя стоявшего на пути, но вовремя отскочившего Бромбеля, врезалась в стену фургончика.
Затем настала очередь Фифи. Клоунесса поняла, что он задумал, развернулась на каблуках и приспустила прочь, но Бетти догнал ее двумя прыжками и ускорил ее побег очередным точным пинком. Фифи с визгом подлетела на несколько ярдов в воздух и, выписав впечатляющую дугу, приземлилась на крышу фургончика рядом с Доходягой.
Разделавшись с Фифи, Бетти повернулся к Бромбелю, но тот был готов. В голову Бетти Грю врезались часы с кукушкой. Корпус часов треснул, звякнули шестеренки и пружины, загудел чугунный лоб клоуна. Впрочем, подлая атака Бромбеля не возымела особого эффекта. Бетти прикладывали по голове нередко: однажды его стукнули трамваем, а ему хоть бы хны.
Бромбель вскинул сжатые кулаки и двинулся к нему танцующей походкой.
— Клоунский бокс? — осклабился Бетти и поднял кулаки, встав в пружинящую стойку. — На циркового чемпиона лезешь, детка!
— Я надеру тебе нос! — отозвался Бромбель. — Меня называют Кулак-молния!
— И кто же тебя так называет? Ты сам?
— Нет, все те, кого я взгрел своим кулаком-молнией!
— А другой?
— Что?
— Другой кулак. У него есть имя? Думаю, он зовется Вялый Джонни!
Бромбель побагровел.
— А вот и нет! Его зовут Мистер Апперкот!
— А мои зовутся: Левый, Правый и Прихлоп.
— Что?
Бромбель не успел как следует задуматься о несоответствии количества рук и имен, когда на животе Бетти Грю открылась дверка, и из нее выпрыгнул кулак на гармошечном механизме.
Кулак стукнул Бромбеля прямо в нос. Бетти подскочил к главарю труппы уличных клоунов и пнул его между ног. Клоунский бокс никогда не был честным спортом.
Пока Бетти расправлялся сБромбелем, Реми-доходяга пришел в себя.
Он раскрыл зонтик и спрыгнул с крыши фургончика. Плавно приземлившись, он сложил зонт и набросился на Бетти Грю. Град зонтичных ударов обрушился на голову толстого клоуна, и тот начал отступать. Механический кулак забрался обратно в ящик на животе, но для того лишь, чтобы выскочить вновь для нового удара.
Доходяга был ловким и прытким — он увернулся, плюнул в Бетти и продолжил лупить его зонтом.
Но если этот носатый решил, что совладает с Бетти Грю, то он ошибся, зазнался и прокололся.
Толстяк выхватил из кармана шарик, за мгновение надул его и лопнул прямо у лица Доходяги.
От неожиданности, но больше от грохота тот отшатнулся, распахнул глаза и затрусил головой. В руке у Бетти появился нож, и толстый клоун сделал подлую и весьма коварную вещь — ту, что в среде уважаемых клоунов считается поступком, порочащим доброе имя любого клоуна. Впрочем, имя Бетти Грю добрым никогда не слыло, и если бы можно было повторить содеянное, он бы, не задумываясь, повторил его.
Толстяк стремительным движением вспорол шов на штанах Доходяги, и те рухнули на землю, обнажив дырявые и покрытые пятнами полосатые кальсоны.
Реми машинально наклонился, чтобы подобрать штаны, и тогда Бетти схватил его за нос.
В обычное время у Реми-доходяги в коллекции его гримас было всего два выражения лица: отвратительная трегольная улыбка и недоуменно тупая вытянутая морда. И сменялись они сугубо друг на друга, как в захудалом слайдшоу, в котором было лишь два фотослайда.
Что ж, Бетти Грю научил его кривить лицо по особому.
Доходяга выпучил глаза и заверещал, принявшись размахивать руками.
И все же толстяку удалось насладиться триумфом и унижением Реми недолго. Тому на помощь пришли Фифи и Шарлотта. Одна из клоунесс выхватила из-под боа флакон-пульверизатор и плеснула в глаза Бетти Грю облако жгучих духов, а другая, склонившись к ногам толстого клоуна, быстро связала ему шнурки на башмаках.
Бетти сделал шаг и рухнул — прямо на брюхо. Тупицы всем скопом, включая подобравшего штаны Доходягу и Бромбеля с расквашенным носом, набросились на него и принялись пинать его ногами, зонтом и клаксонами. При этом они вопили, забрасывали его ругательствами и подзуживали друг друга.
— На тебе!
— Получай!
— Бей его, Шарлотта!
— Бей его, Фифи!
— Да не меня! Его бей!
Бетти Грю ревел от боли: многие думают, что раз ты толстый — соответственно мягкий и тебе не больно, но это заблуждение. Трижды заблуждение! Бетти мог лично засвидетельствовать это.
И все же ему удалось достать из кармана короткий картонный цилиндрик, с торчащим из крышки шнурком. Толстяк дернул за шнурок, и прогремел взрыв.
Хлопушка отбросила Тупиц, но особо им не повредила. И тем не менее этого хватило, чтобы Бетти успел вскочить на ноги и пуститься наутек.
Тупицы быстро пришли в себя и ринулись следом.
Бетти забежал в переулок, у которого стоял его фургончик, преодолел почти дюжину футов и… встал, как вкопанный. Клоун уперся носом в облезлую стену тупика.
За спиной раздался смех.
— Добегался, толстяк?! — спросил кто-то из Тупиц, и Бетти Грю обернулся.
Все четверо стояли в переулке, перегородив выход. Все торжествующе ухмылялись.
— Я знаю, кто вас послал, — ответил Бетти. — Надеюсь, он вам заплатил достаточно, и это стоит ваших унижений!
Бромбель прогнусавил (расквашенный нос несколько подпортил триумфальную речь):
— Футы-нуты! Унижений? Да для нас это смех один! Тупицы Бромбеля, как всегда… где, Реми?
— На высоте, босс, — подсказал Доходяга, придерживая штаны.
— Верно! На высоте! А ты, Грю, так просто не отделаешься. Твоя песенка спета! Карта бита! Партия сыграна! И если ты еще и сыграешь во что-то, то только в ящик! Тебе от нас никуда не деться — мы тебя загнали в ловушку!
Бетти Грю рассмеялся. Его смех был таким беззаботным, таким радостным, что улыбки Бромбеля и его прихвостней куда-то испарились. Уличные клоуны переглянулись. Фифи с Шарлоттой почесали носы.
— Вот ведь тупицы! — провозгласил Бетти Грю. — Это не вы загнали меня в ловушку, а я вас!
Бромбель нахмурился.
— Что? О чем это ты?
Бетти всесто ответа кивнул на что-то под ногами Тупиц. Они, не сговариваясь, опустили головы, и увидели на камнях мостовой прямо на том месте, где они стояли, нарисованный белым мелом крест.
После чего, содрогнувшись, уставились на толстого клоуна. Тот схватился за свисавшую откуда-то сверху на цепочке деревянную рукоятку и потянул за нее.
В тот же миг над головами Тупиц раскрылся большой холщовый мешок, и прямо им на головы из него выпала стая разъяренных уличных котов.
Выражение про кота в мешке вдруг обрело для Бромбеля и его прихвостней особое значение.