— Нет, не делай этого! Прошу тебя! Он здесь ни при чем!
— Что скаш-ш-шеш-ш-шь? — прошипел Человек-блоха, обращаясь к пленнику, — его рот походил на уродливую вытянутую рану со сморщенными краями, в которой проглядывал подрагивающий хоботок. — Ты ни при ч-ч-чем?
Джон Дилби отчаянно закачал головой.
— Мне нуш-ш-шны ответы. И сперва ты мне все расскаш-ш-шеш-ш-шь. — Человек-блоха подцепил когтем кляп и вытащил его изо рта констебля.
Джон тяжело задышал. Губы и подбородок были все в слюне, но он этого не замечал.
— Я из полиции… — начал констебль. — Меня будут искать…
— Возмош-ш-шно. Но здесь они тебя не найдут. И никто ничего не заподозрит, если ты просто упадеш-ш-шь с какой-то крыш-ш-ши…
Слепая девушка приблизилась.
— Мартин…
Человек-блоха вскинул руку, останавливая ее, и она замерла в нескольких шагах от того места, где сидел привязанный к колонне констебль.
— Стой где стоиш-ш-шь, Летти! — воскликнул монстр.
— Мартин, прошу тебя… Ты ведь не такой! Ты добрый… — Летти заплакала, но Человек-блоха ее не слушал. Всем его вниманием завладел констебль.
— Ты напрасно сунул нос в это дело, флик. Ты влез в мое прош-ш-шлое, и мое прош-ш-шлое тебя сош-ш-шрет. Ты взял то, что тебе не принадлеш-ш-шит… — Он поднял дневник Мариетты Лакур, который держал в одной из своих четырех рук, и отвесил им констеблю пощечину.
Джон вскрикнул. На глазах проступили слезы.
— Откуда у тебя дневник моей матери? — прорычал Человек-блоха.
— Нашел… я нашел его в цирке! В гримерке…
— Зач-ч-чем ты проник в цирк? Ч-ч-что надеялся там узнать?
Перед мысленным взором Джона вдруг предстала мисс Полли — он не может ее подвести! Не может выдать этому монстру! Констебль демонстративно сжал губы, и Мартин Лакур приставил коготь к его горлу.
— Отвеч-ч-чай мне!
Ощутив холод на шее, Джон мгновенно сдался. Нет, он совсем не храбрец. Ну почему он такой трус!
— Я… я же сказал, что расследую похищения. Подковы… они привели меня в цирк. Я хотел найти похищенных бедолаг, хотел найти похитителя…
— И ты наш-ш-шел его. «Бедолаги»! Ты это слыш-ш-шала, Летти? Он их назвал бедолагами! Ты нич-ч-чего не знаеш-ш-шь, флик.
— Я знаю, зачем ты все это делаешь… — сказал Джон.
— Ты ничего не знаеш-ш-шь, проклятый синемундирник…
— Я читал дневник! Твоя мать…
Человек-блоха в ярости обхватил горло констебля двумя когтями, как клещами.
— Не смей…
— Ты хочешь отомстить ему! — выдавил Джон. — За то, что он сделал…
Мартин Лакур застыл.
— Ч-ч-что ты сказал?!
— Я прочитал. Последняя запись…
Человек-блоха отстранился и раскрыл дневник. Нашел последнюю запись.
Какое-то время он стоял, не шевелясь. Летти не выдержала и шагнула к нему.
— Что? Что там, Мартин?
Человек-блоха затрясся. Дневник в его верхних руках задрожал, нижние при этом обхватили бока, царапая пальто когтями.
— Я не верю… — потрясенно прошептал он. — Это оч-ч-чередная лош-ш-шь? Но это ведь ее поч-ч-черк… она это написала!
— О чем ты говоришь, Мартин?
— Я долш-ш-шен все узнать! — Человек-блоха говорил сам с собой. — Я спрош-ш-шу его! Спрош-ш-шу…
— Что происходит? — испуганно проговорила Летти. — Я ничего не понимаю…
Человек-блоха захлопнул дневник и повернул голову к Летти Бракнехт.
— Я скоро вернусь. Не вздумай подходить к флику.
— Куда ты?! — воскликнула девушка.
— Я отправлюсь на Трубный пустырь, дош-ш-шдусь его и потребую ответы… — Мартин Лакур вдруг оборвал себя: — Нет, на это нет времени! Я отправлюсь прямиком к нему!
Человек-блоха повернулся к констеблю и, выхватив торчащую из кармана пальто дубинку, которую он отобрал у незваного гостя, с размаху ударил пленника по голове.
Джон Дилби дернулся, голова его безвольно повисла.
— Сторош-ш-ши его, Летти.
— Прошу тебя, Мартин! Не уходи!
— Я долш-ш-шен все узнать… Если то, ч-ч-что написано в дневнике, — правда…
— Мартин!
Человек-блоха прыгнул на балку, а оттуда — в пролом в куполе.
— Мартин! — крикнула Летти, но на вокзальном чердаке, кроме нее и связанного констебля, уже никого не было.
Мисс Летиция Бракнехт была любопытной с самого детства. И это несмотря на то, что трагедия, которую она пережила, стала следствием как раз таки ее любопытства.
Впервые Летти увидела Мартина, когда ей было семь лет. Она хорошо помнила ту холодную дождливую ночь, когда он появился.
Незадолго перед полуночью к дедушке, который уже тогда был начальником вокзала, кто-то пришел. Она не видела позднего посетителя, но слышала его голос — скрипящий и скрежещущий, очень неприятный голос.
Летти пряталась за дверью дедушкиного кабинета и пыталась разглядеть что-нибудь в замочную скважину, но, к ее огорчению, посетитель будто нарочно встал там, где его видно не было. Зато она видела большой ящик, стоящий у дедушкиного стола.
Незнакомец и дедушка спорили. Дедушка велел ему убираться, но обладатель скрежещущего голоса что-то произнес (Летти смогла разобрать лишь то, что это было сказано на каком-то чужом языке). Лицо господина начальника вокзала вытянулось — Летти прочитала на нем смесь удивления и страха.
Дедушка спросил, что позднему гостю нужно, и вместо ответа тот открыл ящик.
— Это мой сын, — сказал обладатель скрежещущего голоса. — Он немного приболел…
Дедушка поднялся из-за стола и, заглянув в ящик, вскрикнул:
— Это ведь он! Тот, о ком писали в «Сплетне»! Но почему он здесь?!
— О, вы узнаете, почему он здесь, а не там, где должен быть, уже очень скоро — все будет в утреннем номере «Сплетни». — В голосе незнакомца явно слышалась ненависть, но тогда Летти еще не понимала, почему.
— Вы думали, что обманете меня? — спросил дедушка. — Я знаю, кто он. Он не ваш сын.
— Мой, — ответил незнакомец. — Хотя я и не особенно рад этому. Но вам придется поверить мне на слово, господин Бракнехт. И сделать все, что я потребую. Впрочем, вы запросто можете отказать мне, если хотите, чтобы в утреннем номере «Сплетни» также появилась статья о… — и он снова сказал ту фразу на непонятном языке, после чего продолжил как ни в чем не бывало: — Его мать мертва, а я не хочу с ним возиться. Мне нужно, чтобы вы укрыли его у себя. Не навсегда — на время. Через полтора месяца сюда прибудет господин Люммиберг, хозяин цирка уродов из Рабберота, и заберет его — я уже написал ему: думаю, он будет счастлив пополнить свою труппу подобным уродцем.
Дедушка смотрел на содержимое ящика не в силах отвести взгляд.
— Что с ним случилось? На нем ведь живого места нет!
— Неудачно упал.
— Ну разумеется! — с недоверием бросил дедушка. — Он вообще дышит? Кажется, он мертв! Вы не думаете, что милостивей будет просто закопать его где-нибудь у канала прямо в этом же ящике?
— Нет. И хоть подобное решение всерьез облегчило бы мне жизнь, все же я очень рассчитываю на вознаграждение от господина Люммиберга за его нового уродца.
— И что мне с ним делать до того, как его заберут? Если его здесь найдут… если кто-то узнает…
— Тогда в ваших же интересах сделать так, чтобы его не нашли и никто о нем не узнал, — сказал незнакомец. — Просто спрячьте его где-нибудь, где никто не появляется. Уверен, на вокзале полно таких мест.
— И чем прикажете мне его кормить? А если он нападет на служащих или на пассажиров? Вы об этом думали?
Незнакомец рассмеялся.
— Он не нападет. Если он проголодается, то попросит его накормить — мамочка хорошо его воспитала. Да и вообще он не опаснее котенка с вырванными когтями. А ест он… полагаю, одной квартовой банки в день пока хватит.
— «Пока хватит»? И… банки чего?
— Думаю, вы догадываетесь.
Судя по изменившемуся лицу дедушки, он понял, о чем идет речь.
— И где, по-вашему, я должен ее добывать?
— Могу посоветовать мистера Рэбберга из «Скотобоен братьев Рэбберг».
— Не оставляйте его здесь, прошу вас… — взмолился господин начальник вокзала.
— Нет, это решенное дело. Да не тряситесь так, Бракнехт: если бы он был опасен, я бы держал его в клетке. Уж поверьте: мне меньше всех нужно, чтобы он кого-то выпотрошил здесь и не попал из-за этого к Люммибергу. Если уж так хотите, посадите его на цепь, хотя, как по мне, это лишнее. В любом случае скоро его здесь уже не будет…
Впрочем, все произошло не так, как говорил незнакомец. Через месяц после появления на вокзале таинственного ящика и его обитателя газеты запестрели заметками о том, что господин Люммиберг мертв — его убил один из его же собственных ручных уродов. И таким образом тот, кого принесли в ящике, остался на вокзале.
Но до того времени господин начальник вокзала тешил себя надеждой, что скоро избавится от возложенного на него бремени. Той же ночью ящик «со списанным автоматоном» перенесли на вокзальный чердак.
Летти изнывала от любопытства. Она в нетерпении ждала утреннюю газету, о которой говорил незнакомец. И когда та появилась, девочка прочитала весь номер, даже раздел объявлений и страничку погодных новостей. В статьях о различных происшествиях можно было потеряться — так этих происшествий было много. На канале Брилли-Моу произошел пожар, в котором обвиняли главаря банды Свечников, Бартоломью Бёрнса, который, по словам очевидцев, поджег полицейскую тумбу на мосту Ржавых Скрепок голыми руками. Также описывались последствия перестрелки между полицией и бандой братьев Лэмп из Фли на улице Флоретт. Представитель Дома-с-синей-крышей утверждал, что сыщики вышли на след Замыкателя, которого называли Последним Габенским Злодеем, и что скоро он будет схвачен. Еще писали о том, что «Цирк мадам Д.Оже» закрылся и что банк с площади Неми-Дрё имеет к этому отношение.
Как ни искала Летти хоть что-то, связанное с незнакомцем и его сыном, она так ничего и не нашла…
Ее тянуло на чердак — хоть одним глазком увидеть, кого же незнакомец принес. Той же ночью Летти стащила с дедушкиной связки ключ от чердака и, взяв керосиновую лампу, поднялась в часовую комнату. Ящик стоял у стопки старых чемоданов, он был открыт.