Ни сверху, ни из-за стен слева и справа в ответ не раздалось ни звука. В доме, как и прежде, властвовала тишина.
Особняк Горемычника был темен и жуток — именно о таких домах писали в «ужасах-за-пенни», и в них всегда происходило что-то зловещее: кого-то мучили, кого-то убивали, кого-то замуровывали в стенах.
Полли посетила мысль, что сейчас дом на Трубном пустыре, вероятно, больше подходит тому, кто здесь жил, чем когда не был покинут.
Это место пропахло болью и отчаянием, хотя когда-то — и это было видно даже в тусклом свете «штурм-фитиля» в руке Полли — оно было богато обставлено, здесь ярко горел свет, звучала музыка из витых рогов граммофона, а по дорогому ковру ступали лакированные блестящие туфли. Теперь здесь жило лишь забвение…
— Жаль, с нами нет спиритуалиста, — прошептал Дилби. — Здесь же полным-полно призраков.
Полли улыбнулась. Спиритуалист с ними был — она. Расследуя тайну Призрака с платформы «Драппгейт», Полли притворялась охотником на призраков и делала это так профессионально, что до последнего никто и помыслить не мог, что она не та, за кого себя выдает…
Младший констебль Дилби был прав: это место выглядело так, что здесь просто обязаны были обитать призраки, но опасалась она сейчас вовсе не их.
На первый взгляд в особняке Горемычника давно никого не было: пыль толстым слоем лежала на ковре, по углам висела паутина, казалось, сюда не заглядывает даже сквозняк.
Сразу за входной дверью располагался большой холл, упирающийся в широкую лестницу. Вдоль стен стояли горшки с клыкастыми мухоловками — все они зачахли, побурели, да и вообще выглядели так, что могут развалиться в труху, стоит к ним лишь прикоснуться.
Повсюду в холле были следы произошедшего здесь сражения. Кое-где на стенах виднелись пропалины от взрывов и дырки от пуль, мебель была разломана, посреди холла на полу лежала громадная разбитая люстра. Большие напольные часы замерли на боку, циферблат и механизм был покорежен, рядом валялся маятник — судя по положению стрелок, часы встали ровно в полночь.
— Ой, что это? — спросил Джон, стукнувшись обо что-то башмаком, и тут же поднял свою находку.
Черный шар едва умещался в руке констебля, по центру в нем зияло крошечное круглое отверстие.
Полли вздрогнула.
— Очень осторожно положите на место, Джон.
— Но что это?
— Неразорвавшаяся фитильная бомба.
Констебль потрясенно распахнул рот и поспешно сделал то, что велела его спутница.
— И глядите под ноги — здесь может быть какая угодно дрянь.
Джон кивнул и крепче сжал свою дубинку.
Озираясь по сторонам, они обошли груду обломков, которая некогда представляла собой круглый стол и граммофон, и оказались у основания лестницы.
Констебль вопросительно глянул на Полли, она кивнула, и они двинулись наверх.
Стены вдоль всей лестницы были завешаны картинами — с них на Полли и Джона Дилби скалилось какое-то жуткое черное животное. Оно отдаленно походило на собаку, но при этом обладало круглыми выпученными глазами, пастью, полной длинных острых клыков и вздыбленной шерстью. Нет, это определенно была не собака.
— Кажется, Горемычник души не чаял в этом монстре, — прошептала Полли. — Собачники — что с них возьмешь…
Джон поежился и бросил взгляд назад — ему вдруг почудилось, что уродливый питомец все еще где-то здесь и наблюдает за ними…
Лестница привела констебля и его спутницу в широкий коридор-галерею. По сторонам него стояли большие аквариумы — все они были разбиты, на полу громоздились кучи битого стекла, среди которых белели скелеты зубастых рыб-удильщиков. Между аквариумами лежали груды разломанной мебели. Ножки шкафов, диванчиков и стульев были выполнены в виде резных щупалец спрута.
«Видимо, его гостей все это нисколько не смущало, — подумала Полли. — Как можно было не замечать подобных жутких деталей интерьера? Тут же буквально все вопит о том, что с хозяином что-то нечисто…»
Галерея упиралась в очередную лестницу. На стенах здесь также висели картины, но вместо питомца на них всех был изображен бледный черноволосый мальчик. Ребенок выглядел жутко: он был мертвенно-бледен и худ, вокруг его глаз залегали черные круги — судя по виду мальчика, все детство он провел в подвале.
«У Горемычника был сын? — подумала Полли. — Или это сам Горемычник?»
Поднявшись по лестнице, констебль и девушка вышли в еще один коридор.
Узкая дорожка ковра тянулась мимо распахнутых дверей. Между ними стояли мраморные постаменты — некогда на них красовались бюсты, но сейчас все они были расколочены и лежали на полу. Темно-красная ткань обивки стен в некоторых местах висела лоскутами. Тут и там виднелись следы, оставленные взрывами бомб, — черные пятна и полосы на стенах и ковре, закопченные обломки, в которых совершенно не угадывалось, что за предметы были уничтожены, гарь и пепел. Весь коридор был засыпан револьверными гильзами.
Полли походя заглядывала в комнаты — пыль и паутина не могли скрыть стоявший там разгром: вывороченный паркет, разбросанные книги, разломанные механизмы, повсюду лежали покореженные автоматоны — судя по частично сохранившимся ливрейным фракам, жилеткам и бабочкам, это была прислуга Горемычника…
— Куда дальше, мисс Трикк? — едва слышно произнес Дилби, когда они дошли до конца коридора и увидели, что тот разделяется на два одинаковых прохода.
Полли кивнула на проход слева, и они пошагали по нему, ступая по почти полностью сожженному ковру. Все стены этого коридорчика скалились длинными тонкими иглами.
— Думаю, это иглы из ловушек Занозы, — с дрожью в голосе пояснил Джон.
— Занозы?
— Миссис Кроукло, приспешницы Горемычника. Констебль Лоусон рассказывал, что прежде, чем ее убили, она забрала с собой дюжину констеблей. Хотя мне кажется, он преувеличивает — судя по тому, как восторженно старик о ней говорит, думаю, он был в нее влюблен. И тем не менее кому-то из служащих Дома-с-синей-крышей здесь все же досталось…
Дилби ткнул на стену. Там, меж игл, зияло пустое место, по форме напоминающие человеческую фигуру — Полли даже боялась подумать, что стало с теми, кому не посчастливилось столкнуться с оружием приспешницы Горемычника.
«Будем надеяться, что все ловушки уже сработали», — подумала она — в подушечку для иголок ей превращаться сегодня совсем не хотелось…
Коридор окончился тупиком. Дверь в глубине его была приоткрыта.
Полли, подняв револьвер кивнула констеблю. Тот шумно проглотил вставший в горле ком и осторожно толкнул дверь.
В комнате, как и во всем доме, никого не было. Место это походило на курительный салон в каком-нибудь джентльменском клубе. В центре стояли шесть кресел, между ними на полу вместо ковра лежала темно-серая шкура какого-то животного. У каждого кресла разместился небольшой столик на колесиках, на всех столиках лежали перевернутые сигарные коробки и разбитые винные бутылки. Повсюду в помещении в беспорядке валялись газеты, и Полли предположила, что это место было для хозяина чем-то, вроде читальной комнаты.
Стерев пыль с одной газеты, она прочитала:
«ПРОФЕССОР ПОГОДНИК СХВАЧЕН!!!
Сегодня на рассвете Гилберт Думдеррош, также известный, как “Профессор Погодник” был арестован в своем логове на маяке “Рейнлайтром”. Прежде, чем его схватили, он убил четверых констеблей, еще трое ранены. Профессор пытался сбежать на дирижабле, но тот был подбит и потерпел крушение на острове Эринс. Полиции удалось поймать безумного гения прежде, чем он скрылся. “Генератор Ливней”, с помощью которого Профессор Погодник намеревался утопить Габен, был захвачен. Ведутся розыски и обезвреживание всех “Ливень-станций” на аэробакенах над Тремпл-Толл.
Спешим сообщить жителям города, что дождей больше можно не бояться и…»
Остальная часть статьи скрывалась под бурым пятном, и прочитать ее было невозможно. Впрочем, Полли и не собиралась.
Оглядев напоследок читальную комнату, она кивнула Джону на дверь, и они пошагали обратно.
Второй проход привел их к еще одному тупику и очередной двери. Сказать, что та была распахнута, было бы не совсем верно: сорванная с петель, дверь лежала на полу.
Помещение, в котором оказались Полли и Джон, представляло собой гостиную. У противоположной от входа стены чернел зев камина — рядом с ним стояла пара глубоких кресел. Слева разместились диван и причудливый музыкальный инструмент, отдаленно похожий на фортепиано с торчащими во все стороны разномастными трубами, которые оканчивались воронками. Инструмент завалился на треснувшей ножке, трубы зияли дырами, клавиши торчали зубами, а рядом лежала перевернутая банкетка.
Полли вдруг почувствовала знакомый запах: незабвенный кисловатый аромат, оставляющий мерзкий привкус крысиной отравы во рту. Так же пахло в фургончике на Семафорной площади.
Бетти Грю!
Он был здесь!
Судя по тому, что запах клоунского парфюма был довольно свеж, Бетти Грю присутствовал в гостиной совсем недавно.
«Где же ты? Уже покинул дом? Или где-то прячешься? Выжидаешь?»
— Глядите, мисс Трикк, — Джон кивнул на одно из кресел — оно было развернуто к двери и прямо перед ним в ковре зиял круглый провал диаметром примерно в десять футов, который Полли сперва приняла за большое пятно.
Они с констеблем подошли к краю. Заглянули в чернеющий провал. Благодаря едва теплящемуся свету «штурм-фитиля» Полли, можно было разобрать лишь ближайшие пару футов, уходящих вниз кирпичных стен колодца.
«Колодец в гостиной? — подумала Полли. — Зачем он Горемычнику?»
— У вас есть что-то, что можно туда бросить? — спросил констебль.
— Зачем?
— Чтобы узнать глубину…
— Вот еще, — фыркнула Полли.
— Но ничего же не видно…
— Зажгите ваш фонарь, Джон.
— Но если нас заметят…
Полли покачала головой и закусила губу.
— Мне кажется, мы опоздали. Нас уже некому заметить.
Младший констебль снял с пояса фонарь, чиркнул спичкой и зажег фитиль. Грязно-рыжий свет вырвал из темноты выложенную кирпичом горловину шахты. Вниз тянулась лестница, состоящая из вросших в стену ступеней-скоб.