– Мне доводилось с ним управляться, – вставила Глупышка Марта. – Это весело. Я разок помогала нашей прачке, пока мама не видела. Крутишь ручку изо всех сил и следишь, как стекает вода.
Мэри-Джейн застонала, а потом потрепала Марту по голове.
– Раз уж тебе так нравится отжим, ты им и займёшься. А я отпарю наши юбки и корсеты для Клубничного суаре.
Со стола в гостиной изящными складками свисала скатерть для приёма. Чтобы уберечь вышитый холст от крошек, девочки пили чай на приставном столике.
– Как славно вышло, – заметила Крепышка Элис. – Я думала, мы ни за что не успеем закончить вовремя.
– Это всё наша милая Роберта! – улыбнулась Невозмутимая Китти. – Почти две трети узора – её заслуга. У тебя такие ловкие руки, дорогая.
Роберта вспыхнула.
– О, пустяки! Вы все вышили чудесные ягоды и листья. Я просто соединила узор.
Рябая Луиза пощупала кайму.
– Стебли Элинор больше похожи на терновник.
– Потому что клубника чересчур жизнерадостная. Терпеть её не могу, – огрызнулась Мрачная Элинор.
– Шипы только прибавляют оригинальности, – великодушно отозвалась Роберта. – Нужно вышить их повсюду.
Невозмутимая Китти поцеловала её в щёку.
– Ты такая славная и добрая, Роберта. С тобой все мы становимся лучше.
Прозвенел дверной колокольчик.
– Теперь-то что? – простонала Рябая Луиза. – Кто явился нам докучать?
– Пошли, Элинор, – вздохнула Крепышка Элис. – Подготовимся на случай, если придётся быстро влезть в костюм.
– Может, это констебль Квилл, – приободрилась Беспутная Мэри-Джейн. – Как я выгляжу?
– Позвольте, я открою, – нахмурилась Невозмутимая Китти. – Кто бы это ни был, я от него мигом избавлюсь. Пойдите переоденьтесь в старые платья и ждите меня на кухне.
Распахнув дверь, Китти увидела необычайно высокого плечистого господина в котелке, фиолетовом жилете и поразительных клетчатых штанах. Из кармана его сюртука выглядывал яркий канареечно-жёлтый платок, густые блондинистые усы лоснились, скулы обрамляли бакенбарды.
– Доброе утро, мадемуазель! – провозгласил незнакомец. Слово прозвучало французское, но выговор был столь же английский, как пирог с патокой. Гость сделал шаг в дом. – Меня зовут Гидеон Ригби. – Ещё шаг. – Имею честь представлять орден Святого Иллариона, покровителя плетельщиков корзин. Я торговец антикварной мебелью.
– Неужели? – Услыхав столь напыщенную речь, Китти словно язык проглотила.
Незнакомец продвинулся ещё на шаг вперёд, что позволило ему заглянуть в гостиную. Он одобрительно осмотрелся.
– Наш Орден собирает пожертвования в пользу престарелых плетельщиков корзин. – Он сложил большие руки вместе, выражая глубочайшую обеспокоенность, и прошёл дальше по коридору. – Плетение корзин – прекрасная традиция, но с годами плетельщики становятся дряхлыми или получают увечья и уже не могут заниматься своей работой. Долг общества – их поддержать, – певуче вещал мистер Ригби, и Китти недоставало сил его перебить.
– Дело благое, уверена, но мы…
– Дома ли ваша директриса? – осведомился гость. – Насколько понимаю, я попал в пансион благородных девиц. Полагаю, вы – одна из этих очаровательных леди?
– Ну… да, – неуверенно ответила Китти. – Не то чтобы очаровательных… То есть, я не…
– Конечно, вы очаровательны! – Сборщик пожертвований одарил её теплой улыбкой и толкнул дверь одной из комнат. – Мне нужна лишь минута времени миссис Плакетт. О! Должно быть, это ваша классная комната.
На пальце мистера Ригби блеснуло золотое кольцо.
– Миссис Плакетт нет дома, – твёрдо заявила Китти.
Гость хмыкнул.
– До меня дошли слухи, что ей нездоровится. Но если мадам директриса отсутствует, значит, пошла на поправку. Пожалуй, вернусь позже. О, какой чудесный кабинет! Скромный вклад – всё, на что мы надеемся, самая символическая сумма. Каждый пенс важен, вы же понимаете.
Мистер Ригби уже почти ворвался в кабинет. Китти нужно было его остановить!
– Разумеется, важен каждый цент, но у нас ничего нет. Вынуждена просить искать пожертвований в другом месте. Я не вправе пускать вас в дом.
– Какое изысканное фортепиано стоит в гостиной! – захлопал в ладони Ригби. – Красное дерево! Тонкая работа… Сразу видно, директриса благородная дама с утончённым вкусом. Уверен, у неё припрятано кое-что, и по доброте душевной…
– Мистер Ригби! – Внезапная резкость в голосе Китти ошеломила обоих собеседников. Она вдохнула поглубже и со всей строгостью продолжила: – Вам пора откланяться. Мы не в том положении. Вы же не рассчитываете, что ученицы пансиона Святой Этельдреды пригласят в дом мужчину в то время, как их директриса… отсутствует.
Ригби кивнул, покаянно округлив глаза.
– Дражайшая барышня, приношу тысячи извинений. Со мной всегда так. Я не хотел причинить никакого вреда, но меня тянет к мебели, как муху на мёд. Не смог устоять и не глянуть хоть одним глазком. Что с того? Я тотчас вас покину…
– Будьте любезны, – сквозь зубы выдавила Китти.
Ригби не сделал ни малейшего движения к двери.
– Какой комод! Что за сокровище… И так хорошо сохранился. Вы уверены, что ваша директриса не в той ситуации, чтобы воспомоществовать бедным увечным плетельщикам корзин? Я просто спросил, просто спросил! Доброго дня, мадемуазель! Гидеон Ригби, торговец антиквариатом, к вашим услугам!
Пятясь и раскланиваясь, он вышел из пансиона и энергичным шагом направился в Или.
Наконец-то убрался!
Но облегчению Китти не суждено было продлиться. Как раз в это время мимо пансиона неспешным темпом на чубарой лошади проезжал всадник. Заметив рыжевато-коричневый пиджак и серый классический цилиндр, Китти замерла. Верховой остановился, рассматривая дом, затем бросил взгляд на Китти и улепётывающего мистера Ригби.
Да это же юноша из аптеки!
Китти вся затрепетала от волнения. Сначала огорчилась, что он застал её в старом домашнем платье, а потом разозлилась на себя – к чему это бессмысленное тщеславие? Кстати, о чём незнакомец мог подумать при виде удирающего мистера Ригби в клоунском наряде?
Юноша придержал коня. Неужели он её узнал? Следует ли подойти ближе и поздороваться? Приличия диктовали обратное, но Китти так и тянуло поговорить с незнакомцем, хотя бы чтоб понять, почему он ведёт себя так загадочно.
Молодой человек снял цилиндр, обнажив шапку тёмных кудрей, и поклонился Китти. Та помедлила, а затем сделала небольшой книксен. Ведь вежливость требует ответной вежливости, не так ли? К тому же незнакомец угостил её тянучкой. Причём с каким нахальством он это проделал! И вот, полюбуйтесь: Невозмутимая Китти, не лучше Мэри-Джейн, раздаёт реверансы незнакомцам у дороги, будто дешёвая потаскушка!
Китти развернулась и заскочила в дом, а потом бросилась прямо в классную комнату: там она могла выглянуть на улицу сквозь жалюзи незамеченной.
Юноша ещё раз осмотрел пансион, почесал подбородок, затем сжал ногами бока лошади и рысью поскакал в направлении Или.
Загадочный субъект.
Про себя Китти решила, что юноша казался бы куда менее загадочным, не обладай в силу чистого совпадения ещё и приятной внешностью. Но это уже не важно, ибо на сей раз она окончательно опозорилась. Китти помолилась про себя – надо признать, без особого пыла, – никогда больше не сталкиваться со странным незнакомцем!
Она содрогнулась. Сначала мистер Ригби, потом этот! Что за утро… Китти прошла по коридору и словно сомнамбула спустилась в кухню.
– Кто приходил? – поинтересовалась Рябая Луиза.
– А? Что? Сборщик пожертвований.
Мрачная Элинор повязывала себе на шее фартук с такой же готовностью, как петлю палача.
– Как-то ты не слишком спешила от него избавиться.
Китти же как раз размышляла об удивительном загаре юноши и его акценте.
– Хм?
Брови Элинор изумлённо приподнялись.
– Не слишком-то ты спешила, – повторила она, – от него избавиться.
Китти оставила насмешку без внимания.
– Я всё думаю, правда ли у плетельщиков корзин есть святой покровитель?
– У всех есть святые покровители, – пожала плечами Элинор.
Крепышка Элис принесла из гостиной поднос, заставленный тарелками.
– Он ушёл? У нас много работы! Давайте начнём. Я разожгу огонь, потом перестелю свою кровать и кровать миссис Плакетт.
– Я тоже перестелю кровать, а потом смахну пыль в гостиной и кабинете, – сообщила Элинор.
– Я вымою посуду и наведу порядок на кухне, – вызвалась Душечка Роберта.
– Серебро и латунь, – объявила Мэри-Джейн, размахивая салфеткой для полировки.
– Мы с Мартой займёмся стиркой, – сделав глоток чаю, сказала Рябая Луиза.
Невозмутимая Китти, всё ещё погружённая в свои мысли, с немалым усилием изгнала из головы образ кудрявого незнакомца, наконец обратила внимание на происходящее и скривилась.
– Надо было раньше спохватиться, – признала она. – Теперь осталось только выметать золу. Печь и камины совсем забиты. Элис, позволь, я почищу печь, пока ты не развела огонь.
Элис взяла тост.
– Как будет угодно, Золушка, – сказала она.
Каждая занялась своим делом. Китти вымела золу из кухонной печи, Элис разожгла огонь, чтобы согреть воды для стирки.
Китти ходила из комнаты в комнату, от очага к очагу, чтобы покончить со своим грязным заданием. Не раз ей пришлось вынести пепел на улицу. её взгляд невольно привлёк худосочный саженец вишни, словно обвинительный палец торчащий из тайной могилы мистера Годдинга и миссис Плакетт.
– В какие неприятности вы нас втравили, – бросила она погребённым телам. – Покоитесь тут мирным сном, как спящие котята, а мы горбатимся!
Упрёк, по недолгом размышлении заключила Китти, всё-таки был не совсем справедлив.
Покончив с каминами во всём доме, она набрала бадью воды и вылила под корни вишенки. Не дело дать побегу засохнуть, ведь он скрывает следы их преступления. Впрочем, вовсе не их – а чьего-то ещё. Снова наполнив бадью, Китти ещё разок полила саженец. Она никак не могла отделаться от жуткой картины, как на мистера Годдинга и миссис Плакетт льются вода, грязь и навоз.