Мог он начать пакостить? Мог, конечно. Вот только возникает тот же вопрос, что и с костюмершей Елисеевой: магических способностей ноль. А как бы он сделал копии?
Ляокан Лянская, актриса в амплуа проказницы. Училась вместе с Витасом Лейтисом. Была любовницей Скавронского на протяжении последних трёх лет его правления в театре, однако за режиссёром не последовала, осталась в труппе и вела себя совершенно обыкновенно. Вроде бы ничто не указывало на Лянскую как исполнительницу пакостей, но у Суржикова рука не поднялась убрать её из выборки. Ведь была связана, и тесно, с двумя важными фигурантами! Да и кто знает, на что она способна, эта тихушница?
Алексей Толстоганов, актёр, амплуа второго героя. Не Гамлет, но Лаэрт, не Борис Годунов, но Дмитрий Карамазов… Хороший исполнитель, но, похоже, поганый человечек. За десять лет уже третья труппа, и каждый раз уходит с некоторым скандальным душком. В театре драмы и комедии почти четыре года и, как сказали знающие люди, вот-вот уволится. Мог на прощание устроить неприятности бывшим сослуживцам? То-то и оно…
Илья Ильич Чувасов, заведующий хозяйственной частью. Вообще говоря, большой человек в театре, без него ни один из цехов не сможет работать – ни костюмы сшить, ни декорации построить, ни в буфет шампанского завезти. И Илья Ильич свои обязанности выполнял отлично… при Скавронском. А за последние месяцы новому главному режиссёру несколько раз пришлось напоминать, указывать и даже устраивать прямой разнос этому старому коту, совершенно переставшему ловить мышей. Ну, и немаловажная деталь: Чувасову совершенно нечего делать за кулисами вечером, во время спектакля. Тем не менее, во все дни, когда случались наши необъяснимые неприятности, завхоз сидел в своей комнатушке…
Владимир полюбовался на разложенный пасьянс, аккуратно прикрыл снимки воздушным щитом, чтобы не разлетелись, и отправился спать. Завтра будет новый день.
Мясницкая улица была пуста. Уехали последние экипажи от театра, задремала ночная дежурная на почтамте, закрылись последние рестораны и кафе, работавшие допоздна. Некому было увидеть, как проскользнула тень в арку дома номер тринадцать.
Консьержка в подъезде жилого здания во дворе тоже прикорнула и не увидела, как покачнулась, а затем приоткрылась без единого скрипа входная дверь, и по лестнице на второй этаж прошуршали шаги. Чуть слышно хлопнула дверь квартиры номер четыре, и только тут женщина разлепила глаза и сонно осмотрелась. Никого не было, никто не покушался на охраняемое ею пространство, и она снова смежила веки.
Квартира номер четыре на втором этаже обычно пустовала. Где-то по миру болтался её хозяин, наезжавший раз или два в год, никто и не помнил, как он выглядит. Да и что за дело той же консьержке, соседу напротив или даже владельцу дома до того, синие или серые глаза у этого самого жильца, высок он ростом или нет, стрижётся коротко или же отращивает кудри. Даже то, водит ли он в свою квартиру женщин или коротает время в одиночестве, никому не было интересно.
С коротким «Уф!» вошедший в квартиру человек щёлкнул пальцами, снимая заклинание незаметности, прошёл в кабинет и бросил на пол небольшую сумку. Подошёл к камину, коротким огненным импульсом поджёг заранее сложенные в нём дрова, осмотрелся и удовлетворённо кивнул: горничная, приходившая раз в неделю, была вчера, и вокруг было чисто.
Сев в кресло, мужчина налил себе в хрустальный стакан аква-виты и задумался.
Портал выбросил его Тьма знает где, в какой-то деревне километрах в двадцати от Москвы. Пришлось добираться на непонятных допотопных экипажах, есть в придорожном трактире, скрывать лицо… Он ненавидел всё это люто, но на кону стояло слишком многое, поэтому, сжав зубы, он помалкивал и шёл, ехал, прятался почти сутки.
Ничего, уже завтра можно будет заняться настоящим делом.
Ладно, не завтра. Послезавтра.
День он позволит себе отдохнуть.
Отставив стакан, мужчина прикрыл глаза и погрузился в размышления. В тишине квартиры раздавалось лишь тиканье больших напольных часов.
Глава 6. 13 мая 2185 года от О.Д.
{«Что требуется от человека, который занимается таким ремеслом? Он не должен быть слишком разборчивым в средствах, зато ему нужны хорошо подвешенный язык, быстрая реакция, терпение и, разумеется, большое везение – это в первую очередь. А также отличная память, чтобы вовремя сообразить, где, в каком пыльном закутке, в какой лавке старьевщика лежит томик, за который некто готов заплатить бешеные деньги»}.
В половине шестого утра не слишком-то выспавшиеся и сильно голодные сыщики стояли на перроне центрального вокзала Кракова.
Поезд, привезший их из Линца, выпустил всех, кто желал, постоял десять минут и пошёл дальше, к Варшаве. Бялостоку и Ковно. Немногочисленные попутчики, не глядя, огибали троих молодых людей и текли по своим делам дальше. Судя по лицам, дома их ждал горячий завтрак и крепкий кофе.
– Ну и?.. – поинтересовался Никонов, с особой завистью посмотрев вслед толстяку, который весело катился к выходу, жуя на ходу пирожок. – Какой у нас план?
– Жрать охота… – куда-то между краем крыши и облаком адресовал Кулиджанов. – Только всё ж закрыто в это время?
Алекс вздохнул.
– Есть у меня одна идея, но, если ничего не получится, чур не убивать. Пошли!
Он забросил на плечо ремень сумки и двинулся к вокзальным дверям той же деловой походкой, что и остальные бывшие пассажиры.
Трое пересекли широкую улицу, даже в этот ранний час не пустую, и пошли по ней в сторону парка. Дойдя, свернули вправо и вскоре упёрлись в круглое кирпичное сооружение, украшенное зубцами, бойницами, керамическими плитками и окружённое полузасыпанным рвом. Дубовые двери, потемневшие от времени, были окованы широкими металлическими пластинами с рисунком, в котором угадывались львы, драконы и единороги.
– Это что, сильно растолстевшая надвратная башня? – поинтересовался Кулиджанов.
– Это Барбакан, бывшие наружные городские ворота, – пояснил Алекс. – Стена и парк окружают исторический город, и когда-то войти в него можно было только так.
– Понятно. И куда мы идём?
– Увидишь.
Миновав ещё одну арку, они ступили на мощёную камнем улицу. Многочисленные небольшие магазинчики, кафе и рестораны по обеим её сторонам были закрыты, витрины погашены, стулья перевёрнуты. Верещагин продолжал уверенно идти вперёд: если за полгода ничто не изменилось, то через несколько шагов они окажутся в таком месте, где как раз сейчас толпа завтракающих. Впрочем, в таком месте, как Краков, за какие-то шесть месяцев ничто действительно важное измениться не может.
Наконец они вышли на площадь, и он поочерёдно ткнул пальцем в две высокие башни слева, готический дворец в глубине и торговую аркаду справа, лаконично поясняя:
– Костёл святого Вацлава. Ягеллонский университет. Главный рынок. Нам направо.
Наверное, какое-то название у этого заведения было, но никто его не произносил вслух уже много лет. Просто местные знали: в начале мясной линии Главного рынка в любое время суток можно съесть горячего мясного супа с жареным картофельным пирогом и выпить кофе, чёрного, как смола. В почерневшей от времени кухне, освещённые багряным отблеском от очагов, с ночи и до ночи ворочали котлы четыре брата Возняк. Здесь начинали свой день грузчики, рубщики и мясники, торговцы вином и овощами, сырами и рыбой, словом, все, кто проводил день на ногах за тяжёлой работой.
Как-то Алекс приехал сюда зимой, в Кракове было морозно и очень снежно. Гуляя по городу, они замёрзли как собаки, и Барбара привела его к Вознякам ужинать… К удивлению Верещагина, девушку тут узнавали, приветствовали, ей навстречу даже вышел один из братьев, которого она представила своему спутнику как Михала. И не только вышел, а сам лично посадил за стол и подал по стопке зубровки «от заведения».
Словом, Алекс надеялся, что его вспомнят и обслужат.
Вспомнили – не вспомнили, но за стол посадили, и трое сыщиков получили то же самое, чем завтракали в этот ранний час все, кому надо было наесться на целый день: по миске похлёбки, большому пирогу и кружке кофе. Когда они снова вышли на площадь, было уже почти семь утра, солнце сверкало на крышах домов, флюгерах и шпилях, а к дверям рынка потихоньку подтягивались первые нетерпеливые покупатели.
– Какой у нас план? – повторил Никонов свой вопрос.
– Поскольку здесь официальное лицо – я, меня приглашали в городскую стражу, туда я и пойду. Потом встречусь с Василием и с его, так сказать, гарантом.
– Красницким? – догадался инспектор.
– Именно. Ну, а дальше видно будет.
– Ладно. А мы?
– А от вас мне бы хотелось, во-первых, побольше информации о дневниках, во-вторых, какие сведения есть обо всей этой истории в магбезопасности.
– Ты думаешь, у них найдутся какие-то другие сведения? – поднял бровь Кулиджанов.
– Ну, ведомства не всегда делятся друг с другом информацией, даже если дела объединены, – Алекс пожал плечами. – Тебе ли это не знать?
– Хорошо, предположим. Мы сможем уехать сегодня вечером?
Верещагин остановился и повернулся к спутникам:
– Через два часа отчаливает «Королева Ядвига». Будете в Москве сегодня вечером. Вперёд!
– Мы обещали помочь.
– Тогда, Тьма тебя побери, помогай, а не задавай вопроса, когда это закончится! – резко развернувшись, он зашагал в сторону университета.
В два прыжка Глеб Никонов нагнал его и пошёл рядом:
– Где лучше искать информацию о дневниках?
– В публичной библиотеке. Это при университете, сейчас покажу, – миролюбиво ответил Алекс.
– А как мы встретимся?
– Наберёшь на коммуникатор, договоримся. Всё, я пошёл!
И он ускорил шаг, отрываясь от своих спутников. Желают уезжать – пусть уезжают, он справится и один, как справлялся много лет. У него Тьма знает, сколько дел: надо найти место для ночлега, бросить сумку, принять душ и к девяти утра быть в городской страже.