Оставшиеся вдвоём сыщики переглянулись, и Кулиджанов проговорил с сожалением:
– Ну, был неправ, признаю. Твои предложения?
– Надо где-то кинуть кости, – ответил Глеб, задумчиво оглядываясь. – Вон какой-то отельчик, пойдём-ка и попробуем снять номер. Потом я в библиотеку, а ты к коллегам…
Суржиков проснулся с чётким ощущением, что во сне он видел способ, как выманить крысу из норы. За завтраком он хмурился, пытаясь этот полезный сон вспомнить, кусал губы и мычал что-то себе под нос. Наконец на эти гримасы обратили внимание глазастые близнецы:
– У тебя что-то болит? – поинтересовался непосредственный Стас.
– Или это ты так усиленно думаешь? – подхватил Серж.
– Думаю, – не стал отпираться Суржиков.
– О чём?
– О приманке.
После разъяснений, что приманка была явлена во сне, но сон забылся, Макс заявил авторитетно:
– Снилась всё равно ерунда. Мне как-то целое сочинение так явилось на сложную тему, а утром вспомнил – чушь и чушь.
– Наверное… – Всё равно Владимир был расстроен, ему ужасно хотелось до приезда Алекса закончить ещё одно дело и предъявить пополневший счёт.
– Но вообще приманка – идея хорошая, – сказала Софья. – Он ведь ничего не добился, твой злоумышленник?
– Он или она… Но ты права, никаких видимых изменений в жизни театра не произошло. Режиссёром остался Листопадов, Скавронский сидит дома и надувает щёки, труппа не расколота…
– А может, он хотел добиться, чтобы у них никакого успеха не было, тогда их лишат финансирования и вообще расформируют. Закроют. Такое бывает? – спросила Катя.
Тут Суржиков задумался.
Конечно, всякое он видел за свою долгую жизнь в театре: труппы разваливались с уходом или смертью идейного вдохновителя или мецената, полностью менялся репертуар или направленность… Но чтобы государство взяло да и закрыло заведение, которое перестало пользоваться популярностью?
– Не-а, – помотал он головой. – Никогда такого не видел.
– Значит, условно считаем, что ничего он не добился. И не остановится. То есть…
Катя начала говорить, её перебил Стас и почти закричал:
– Надо создать новый талисман! Кто-нибудь великий посмотрит их спектакль, похвалит и подарит что-то своё! И это будет не личная чья-то реликвия, а всей труппы!
На столе возникло блюдо с блинами и вазочка с земляничным вареньем, а голос с подоконника ворчливо проговорил:
– Учишь их всю жизнь, учишь – сперва поешь, а потом придумывай! А то и еда не впрок, и мысли не туда пойдут…
– Пойдут куда надо! – ответил обрадованный Суржиков. – Есть идея. Обсудим после завтрака.
Подойдя к зданию городской стражи Кракова, Алекс поймал себя на узнавании. Нет, в самом деле, на миг показалось ему, что вне зависимости от места действия эти дома выглядят похоже, что какой-нибудь райотдел в огромной Москве, что спрятавшийся в тихом переулке особнячок в Валь де Неже. Несколько оперативников в невысоких чинах курят у входа, немолодой усач-дежурный строго глядит на визитёров, в наличии непременно есть странноватый патологоанатом, суровый маг-следователь и седой начальник.
Ну, и не зря, конечно, возникло это ощущение, поскольку краковские коллеги точь-в-точь схожи были с московскими. Он ностальгически вздохнул, вспомнив секунд-майора Бахтина, и протянул хорунжему в будке у входа свои документы, пояснив:
– К подпоручику Хондажевскому.
Усы у хорунжего, кстати говоря, были совершенно выдающиеся: пышные, русые, слегка тронутые сединой, с подвитыми кончиками.
– Второй этаж, кабинет двадцать пять, – козырнул тот, и, потеряв всякий интерес к посетителю, свирепым взглядом уставился на прогуливающегося у раскрытой двери голубя.
Подпоручик оказался молодым человеком, моложе даже инспектора Никонова. Наверное, именно поэтому он старательно хмурился и какое-то время не замечал вошедшего. Потом вскинул на Алекса ярко-голубые глаза и спросил:
– Господин Верещагин?
– Так точно.
– Присаживайтесь, прошу пана. Долго же вы до нас добирались.
Алекс лишь развёл руками: чего он не любил, так это оправдываться.
Начал подпоручик с вопросов о паспортных данных, посмотрел билеты из Москвы в Монакум, далее в Линц и, наконец, в Краков, поднял бровь, обнаружил задержки по дороге, но вопросов на эту тему задавать не стал. Зато похмыкал над лицензией частного детектива, хотя прекрасно был осведомлен о том, кем является работодатель подследственного.
Потом хозяин кабинета встал, отпер сейф, старательно закрывая спиной кодовый замок, и достал оттуда тоненькую папку. Вернулся к столу, положил папку на стол и уставился на Верещагина.
Тому стало смешно и грустно. Молодой, старательный и неопытный расследователь, трудно придумать что-то хуже. Ну да ладно, если уж совсем не получится контакт, будем пользоваться рекомендациями и связями.
– Пан подпоручик, давайте вы зададите мне вопросы, – предложил Алекс. – Всё-таки господин Таунен проработал у меня в доме несколько лет, я его неплохо знаю и могу раскрыть какие-то стороны… э-э-э… его характера.
Раскрыв папку, Хондажевский перелистнул лежащие в ней бумаги и спросил:
– И как долго он у вас проработал?
Всё время, пока молодой офицер городской стражи расспрашивал об истории службы Василия Таунена в качестве гувернёра близнецов, нашего героя не оставляло чувство, что не слишком-то подпоручика всё это интересует. Есть правила, вот по ним он должен обо всём этом спросить и ответы в протокол вписать. Потом вложить листочек в папочку и забыть навсегда…
Наконец подпоручик сложил ладони домиком и слегка склонил голову. Алекс подобрался: начиналось самое важное.
– Скажите, а как давно ваш… служащий интересовался темой трансмутации?
– Вообще не интересовался. Не говорил, не задавал вопросов, не обсуждал и книг домой не приносил.
– Хм… Чем же он занимался в свободное время?
Алекс задумался: как-то не замечал он за Василием каких-то серьёзных интересов.
– Вы знаете, по-разному. Поначалу, только придя к нам работать, он увлёкся дизайном интерьера. Ну, это понятно, я выделил ему комнату в доме, и Василию хотелось её обставить как можно лучше. Он читал журналы, даже на лекции какие-то ходил… Потом остыл, конечно, и занялся магическим оружием.
– В смысле? – вскинулся Хондажевский.
– Нет-нет! – Алекс приподнял ладони в успокаивающем жесте. – Никаких реальных огненных мечей или самонаводящихся ледяных стрел, у меня дети в доме. История изобретений, боевые маги, которые применяли всё это, летописи военных столкновений, возможности мирного применения… Всё исключительно по литературе, да и та в основном библиотечная. А потом… потом он заинтересовался своими корнями. Понимаете, пан подпоручик, Василий вырос без родителей, у какой-то дальней родственницы. И что именно произошло с его семьёй, эта родственница говорить отказывалась. Там вообще вышла не слишком красивая история, но я не стану её излагать без разрешения Таунена. Но он решил узнать всё в деталях… И выяснил постепенно, что, возможно, его прапрадедом был профессор Угле.
– Кто это?
– Последний пражский алхимик, – ответил Алекс, решив не уточнять, отчего подпоручик задаёт вопросы о трансмутации, и при этом не осведомлен о роли помянутого профессора в этой истории. – Именно он считается разработчиком полного заклинания общей трансмутации.
– Ах, вот как! То есть, ценные рукописи он украл исключительно из интереса к семейной истории?
– Насколько я понимаю, из пяти тетрадей Василий заплатил за четыре и дал чек для того, чтобы зарезервировать за собою пятую. Разве не так?
– Ну, вот пан Мечислав Войтыцкий утверждает, что нет.
– А могу я ознакомиться с его заявлением?
Подпоручик помолчал, потом сказал неохотно:
– Вот, вы можете посмотреть материалы дела. Но прежде я потребую от вас магическую клятву о неразглашении!
Верещагин лишь возвёл глаза к небу и протянул руку за текстом клятвы.
Документов в папке было немного: заявление пострадавшего, протокол беседы с ним и протокол допроса Василия. Кроме этого, подшито было заявление уважаемого гражданина Кракова пана Тадеуша Красницкого о том, что господина Таунена он знает лично и гарантирует его явку в городскую стражу немедленно по вызову.
– И всё? – удивился Алекс. – И вот ради этого я клялся, словно над раскрытой тайной Грааля?
– А чего вам ещё? – немедленно ощетинился подпоручик. – Дело только открыто.
– Ну-у… например, проводилось ли исследование этих самых тетрадей, о которых речь идёт? Какой-то независимый специалист дал заключение, являются ли они подлинными, или это вчерашняя подделка?
– Нет. Но пан Тадеуш, прежде чем принять дневники для продажи, их изучил и удостоверил подлинность.
– Ваш пан Тадеуш – лицо заинтересованное. В сказанном мною главное слово – независимый. Ладно, смотрим дальше… Владелец дневников – Мечислав Войтыцкий, и он сдал их на комиссию в букинистический магазин?
– Э-э-э… не совсем, – тут лицо поручика сделалось несколько смущённым, и он без особой надобности полез в ящик стола. – Он ещё не является владельцем, так как полгода после смерти его отца ещё не прошло.
– А что, завещания не было?
– Нет. Пан Бронислав умер внезапно.
– Совсем интересно…
Ещё раз перелистав жалкие странички, Алекс принял решение:
– Пан подпоручик, что-то я запутался совсем. Давайте сделаем так: я поговорю с Василием Тауненом и с паном Красницким и вернусь сюда. Мы с вами сходим пообедать, и за обедом изложим каждый своё видение проблемы. Годится?
Хондажевский напыжился и даже слегка покраснел от возмущения:
– Это что, взятка?
– Где? – оторопел Верещагин.
– Обед – это предложение взятки? Ну, вот что, вы, пан частный детектив, посмотрели материалы? – он забрал папку и сунул в сейф, старательно заперев замок. – Вот и идите, куда вы там собирались, не мешайте работать.
– Совсем плохо… – пробормотав это, Алекс покачал головой и вышел из кабинета номер двадцать пять.