– Спасибо тебе, добрый человек, – поблагодарил старик. – Ричи, расплатись.
Один из громил развязал висевший на поясе кошель и, выудив шесть серебряных монет по одному рилли, отдал возчику.
– Кстати, добрый человек, не подскажешь, где находится постоялый двор «У пруда»? – поинтересовался старик, когда деньги перекочевали к хозяину каравана. Тот удивленно поднял брови, но тут же напустил на лицо выражение равнодушия – упомянутое заведение пользовалось в Ливене дурной славой.
– Это на Блошиной улице, господин. Надо пройти вот так, потом свернуть направо, в узкий переулок. Там спросите.
– Спасибо, добрый человек.
Когда трое пассажиров, подхватив багаж, скрылись за углом, хозяин обоза с облегчением перевел дух.
Седой Вилли шел не торопясь, двое помощников бесшумно двигались позади, отставая на полшага. Несмотря на габариты, они могли красться, как кошки.
Следуя указаниям возчика, троица приезжих вскоре оказалась на грязной улице, там Седой порасспросил нищего, и тот указал ему последний поворот.
Переступая через зловонные лужи и мусор, чужаки вышли к постоялому двору. Строение выглядело скверно, вокруг него никогда не убиралось, а ржавая вывеска едва держалась на последнем гвозде. В обычное время здесь, наверное, было довольно скучно, но сейчас перед дверями заведения происходила драка. Двое оборванцев из последних сил наносили друг другу удары, а их приятели подбадривали дерущихся пьяными голосами.
Наконец один из них упал, второй, с разбитым носом, помог ему подняться, и вся толпа, возбужденно гомоня, повалила внутрь заведения – отмечать завершение ссоры.
Седой Вилли терпеливо выждал, пока последний оборванец, одетый в одни только штаны, пройдет внутрь, и только затем перешагнул порог, чтобы неожиданно для себя наступить на чужую ногу.
– Куда прешь, дедуля? – возмутился усатый тип с раскрасневшейся от возлияний физиономией. – Ты оскорбил меня, наступив на ногу, теперь плати!
– Хорошо, – согласился Седой. – Ричи, заплати ему.
Огромный кулак обрушился на голову усатого, да так, что стул под ним развалился и несчастный исчез под столом.
– Кто еще желает, чтобы я заплатил? – спросил Седой в наступившей тишине.
– Это же Вилли Седой! – воскликнул кто-то из бандитов постарше и поопытнее.
О Седом в Ливене слышали. Появившиеся было ножи стали исчезать в рукавах и рваных карманах, трактирщик спрятал за прилавок арбалет и ржавую алебарду.
– Вижу, мы поладим, – сказал Седой.
– Чего желаете, ваша милость? – спросил подскочивший трактирщик и согнулся в низком поклоне, комкая в руках грязное полотенце.
– Отдельную комнату, и подай туда ужин. Но только хороший ужин, а не то, что ты подаешь здешней публике.
Вилли сделал паузу и добавил:
– Выпивки не надо. Все понял?
– Так точно, ваша милость, как не понять. Такая честь для нас!
В ожидании заказа Седой и его подручные сели за угловой столик, где было поменьше света, но откуда хорошо просматривался весь зал. Внимание к себе гости старались не привлекать, но разговоры в зале стали тише.
Лучшая комната была готова через несколько минут. Обитавший там знаменитый вор Торсгуд торопливо съехал, как только узнал, кто именно претендует на занятое им место.
За ужином для гостей трактирщик отправил слугу, дав ему серебра и велев добыть еду в «Вазе» или другом приличном заведении с хорошей кухней.
Слуга вернулся с двумя корзинами, в которых стояли глиняные горшочки с готовыми блюдами. Трактирщик самолично переложил съестное на чистые тарелки из своих особых запасов и, нацепив свежий фартук, поднялся к господам.
Осторожно постучав и получив разрешение войти, он, затаив дыхание, перешагнул порог комнаты и застал Седого Вилли сидящим за столом. Пока его подручные распаковывали багаж, он лениво поигрывал ножом.
На одной из кроватей лежали разнообразные орудия убийства – от самозатяжной петли из стальной кованки до кистеня с острыми шипами.
– Молодец, братец, быстро обернулся, – сказал Вилли. – Что принес?
– Э… поросенок с хреном, – заикаясь, проговорил трактирщик, – отбивные из телятины с белым соусом, миндалем и зеленью.
– В миндале легко замаскировать яд, – сказал Седой. – Снокс, проверь!
Один из громил отложил в сторону небольшой арбалет, подошел к столу и, наклонившись над тарелками, потянул носом.
– Чисто, – сказал он и выпрямился.
– Приятно слышать, – кивнул Седой. – Значит, можно и покушать.
– Ну я, пожалуй, пойду, ваша милость, нужно еще мятного чаю приготовить. От вина вы отказались… – Трактирщик стал пятиться к двери.
– Не спеши. – Седой отрезал кусок отбивной и положил в рот. Медленно его прожевал и почмокал, демонстрируя восхищение искусством повара. – Расскажи мне, где живет наемник Каспар Фрай, известный под кличкой Проныра.
– Ваша милость, пощадите! – Хозяин трактира «У пруда» упал на колени. – Нельзя мне становиться его врагом, никак нельзя! Сейчас Проныры нет в городе, а вернется и узнает, что я имею отношение к несчастью с его семьей, убьет меня мгновенно! На куски порежет, разбойник!
– А кто говорит о несчастье? – искренне удивился Седой. – К тому же Проныра, может, и убьет тебя, но потом, а я могу сделать это прямо сейчас, если ты не начнешь говорить.
– Он живет на улице Бычьего Ключа. Большой такой дом в два этажа с высоким забором.
– Окна? Двери? Сколько человек обычно внутри? – Седой Вилли вел допрос, не забывая и про еду.
– Окна решетками забраны, вместо стекла дорогие витражи, вход вроде бы один. – Трактирщик пожал плечами. – Живут в доме жена Проныры с ребенком да еще тетка какая-то.
– И никаких мужчин? – удивился Вилли. – Они что, совсем ничего не боятся?
– Имя Каспара Фрая охраняет лучше десятка слуг, – пояснил трактирщик. – В целом герцогстве все лихие люди знают, что посягнуть на его дом означает распрощаться с жизнью.
– Ладно, иди, – махнул рукой Вилли.
Не переставая кланяться, трактирщик попятился до двери, выскользнул в коридор и только там перевел дух и вытер со лба холодный пот.
– Что скажешь, Ричи? – спросил Седой Вилли, отодвигая тарелку.
– Дело плевое. Отогнем решетки, забиремся в дом, порежем всех и уйдем, прихватив барахло. Проныра этот человек не бедный.
– План не новый, но должен сработать, – согласился Седой. – Жрите, я больше не хочу. Потом можно будет вздремнуть, а после полуночи отправимся на дело.
65
В этот вечер Хуберт капризничал больше обычного, и Генриетте стоило немалых трудов уложить его спать.
– Не пойму, что это с ним такое, – пожаловалась она своей тетке Каролине, выходя в гостиную. – Лобик не горячий, не кашляет.
– Да и мне что-то тревожно, – ответила та, откладывая вязанье. Поднявшись, Каролина подошла к окну и прижалась лбом к витражу, однако разглядеть что-то было сложно, и она открыла створку.
– Что там?
– Известно что – темнота. – Каролина вздохнула. – Тревожно как-то.
– Знаешь что… – Генриетта решительно встала. – Спущусь-ка я в оружейную комнату.
– Это еще зачем?
– Посмотрю, все ли там в порядке.
– Да чего ты там в железках-то понимаешь? Это непутевый твой – мастер.
– Не говори так, тетя, Каспара ценит сам герцог, он без него как без рук.
– Сейчас ты без него как без рук, а не герцог. Неси толстую свечку, пойду схожу с тобой.
Вдвоем они спустились к оружейной кладовой, отперли замок, и подрагивающее пламя свечи осветило висевшее на стенах оружие – мечи, топоры, даги. Самые большие арбалеты лежали на отдельной полке.
Генриетта улыбнулась: в отсутствие хозяина тут царили чистота и порядок.
Взяв стоявшую в углу лесенку, она поднялась до верхней полки и, проведя по ней пальцем, обнаружила пыль.
– Ну чего ты там? Спускайся, – поторопила тетка Каролина.
– Их надо наверх отнести и смазать, – сказала Генриетта.
– Вот еще выдумала! Ты солдат, что ли, какой, арбалеты смазывать? Разве женское это дело?
– Держи, тетя, это «громобой»… Осторожнее – он тяжелый!
Всего арбалетов было восемь. В гостиной, куда их перетащили, Генриетта разложила их на ветоши и стала вытирать пыль. Затем сходила за конопляным маслом и тщательно смазала механизмы спуска и натяжные станки.
После этого она разобралась с боеприпасами и разложила возле каждого арбалета болты соответствующего веса.
– Ты знаешь, как ими пользоваться? – поинтересовалась Каролина.
– Конечно, Каспар учил меня. Это легко. Крутишь ворот, а потом вставляешь стрелу…
Во дворе соседа, бывшего старшины городской стражи Виршмунда, залаяла собака. Потом неожиданно быстро замолкла, будто подавилась лаем.
– Странно, – сказала Генриетта. – Обычно эта псина если уж разойдется, то на полночи.
Она сняла со стола подсвечник и одну за другой погасила свечи. Гостиная погрузилась во тьму.
– Что ты делаешь? – возмутилась Каролина.
– У меня тоже плохие предчувствия, тетя. А ну как кто-нибудь захочет влезть к нам в дом? – Генриетта нащупала и взяла в руки заряженный арбалет – она была полна решимости защитить свой дом и своего ребенка.
С улицы донесся шорох. Потом на крыше загудели, закрутились самокатные бревна, поставленные туда еще первым хозяином дома. Было слышно, как кто-то ругается, пытаясь удержать равновесие и соскочить с коварной ловушки. Ему это не удалось, неизвестный сорвался с крыши и, пролетев мимо окна, ударился о мостовую.
– Да что же это за страх такой, Генриетта! – заголосила тетка Каролина. – Давай в окно кричать, стражу звать!
– Тише! – приказала Генриетта, прислушиваясь. Большие окна в доме имелись только на втором этаже, выходили они на улицу, и там сейчас под стеной дома происходила какая-то возня. По решеткам что-то звякнуло, под действием немалой силы заскрипело, потянулось железо, кто-то медленно разводил прутья.
Каролина зажала руками рот, чтобы не закричать.
Едва заметная тень закрыла окно, потом заскрипел витраж, выдавливаемый через смазанную патокой кожу.