– Ты знаешь старина, мне кажется, что это самая умная мысль на которую способен твой изощренный мозг! Я так полагаю – если даже мы не выиграем эту войну, то никто кроме нас, не будет знать об этих сокровищах, которые странным образом растворились в лесах под Москвой. У нас дружище, появляется шанс стать обеспеченными людьми! После войны я хочу купить себе нефтяную вышку на Кавказе, чтобы до конца моих дней она качала по трубе жирные рейхсмарки.
– Никакой победы не будет! Мы уже обречены! Все, что сейчас делает фюрер, лишь подтверждает предсказания астрологов о крахе нашей Германии – услышал Мартин Грассер, и его сердце было готово выскочить из груди. От подобных речей офицера ставки, легкий озноб прокатился по его телу от самого затылка до пяток. Мартин даже не мог себе представить, что бравые арийские офицеры, присягавшие фюреру могут говорить о поражении его родины в таком пораженческом тоне. В этих словах было что–то жуткое. И от них веяло какой–то непонятной смертельной опасностью. Обычно такое чувство возникает перед тем, когда ты хочешь нырнуть, а видишь перед собой не деревенский пруд с головастиками и жабами, а синеву бездны, которая готова тебя поглотить.
– Я больше чем уверен, что русские, уже скоро отойдут от шока первых поражений. Они переломят весь ход войны. Только безумец или слепец не видит, что нашему тысячелетнему Рейху скоро придет конец, а всех участников этого шоу будут судить за военные преступления и развешивать на просушку, как оголтелых преступников, – в пол голоса говорил полковник, но денщик с лейкой в ухе, запоминал каждое слово.
– Ты взгляни Вальтер, на это громадное государство. Да нам просто не хватит, ни ресурсов, ни солдат, чтобы контролировать и держать в повиновении весь этот Колос.
От сказанных полковником слов Мартина вновь покоробило. В его душе моментально возникли ощущения, которые, как ни странно, запустили его мозг к анализу всего того, что он сейчас услышал. Мартин и раньше не был склонен к этим националистическим идеям, но то, что он сейчас услышал, ломало все его взгляды на происходящее. Мартин был в шоке и не знал, как ему поступить: своими ушами он слышал, как офицер особых поручений из Берлина полковник фон Риттер предложил майору «абвера» Вальтеру Шперреру совершить государственное преступление. Мартин даже не мог допустить мысли о том, что об этом заговоре ему необходимо доложить в службу безопасности. В его голове проскочила странная искра сомнения. Скорее это сработал инстинкт самосохранения, а не перспектива стать доносчиком. Доложи об этом случае обер –лейтенанту Хааке, и его карьера денщика при майоре Шперрере могла в лучшем случае закончится там, где начиналась первая линия обороны, а в худшем –в первом бараке лагеря Бухенвальд или Майданек. Мартин, шокированный таким потоком конфиденциальной информации, даже закурил. Любопытство и страх еще больше распирали его изнутри. Несмотря на смертельную опасность, он не мог оторваться от такого занятия, которое адреналином растекалось по всему его телу. Мартин отчетливо понимал, что на его глазах затевалась какая –то коварная измена. Та измена, которая в случае её разоблачения совсем иначе может изменить его судьбу.
– «Черт! Черт бы побрал этих господ» – подумал Мартин. –«надо просто забыть о том, что я услышал, и никому никогда ни о чем не говорить».
В этот миг он услышал:
– Мартин –Мартин, ты где прячешься –грязная свинья! Где ты есть? –вновь завопил майор.
Услышав голос командира денщик, оторопел и у него даже затряслись ноги. Он заметался по кухне со злосчастной лейкой, не зная, что делать. Любое подозрение в том, что он подслушивал тайный разговор офицеров, могло отразиться на его жизни. Накинув на шею фартук он выскочил из кухни, прикидываясь занятым хозяйством.
– Я здесь! Слушаю вас, господин майор. Что изволите?
– Завари нам кофе–да быстрее. Я знаю что у тебя есть солдатский альбом!?
– Так точно есть, –ответил денщик. -Есть фотографии.
– Принеси, барон хочет взглянуть на твою сестрицу, на которую польстился этот стряпчий.
– Слушаюсь заварить кофе и принести альбом, –сказал солдат, вытягиваясь по струнке. Громыхнув сапогами по дубовому паркету, он моментально исчез на кухне. Через минуту солдат вновь появился. В руках он держал большую бардовую жестяную коробку из–под элитного русского печенья фабрики «Красный октябрь». На лакированной крышке жестянки красовался рисунок Кремля и красной площади.
– Вот господин полковник! –протянул он барону коробку.
– Глянь Вальтер, сюда –какая прелесть! Большевистская столица глазами офицеров разведки. Уже этим летом мы пройдем по этим камням сталинской Москвы победным маршем.
– Твоя вера в победу, лишь подтверждает мою уверенность в правильности нашего выбора. – сказал полковник. –Теперь ты понимаешь к чему я клоню, когда говорю о положительном исходе войны?
Майор взял из рук барона коробку, рассмотрел её со всех сторон, и причмокивая языком, спросил:
– Где ты это взял?
– Это мой трофей, господин майор! Я выменял её у одной русской старухи за плитку шоколада, – сказал Мартин. –Хочу оставить себе, как память о нашем великом походе на Восток. Майор протянул коробку денщику и сказал ехидно улыбаясь:
– Не будет нам никакой памяти. А если и будет, то она у каждого своя. У кого дивные фотокарточки фроляйн в шелковых чулочках, а у кого березовые кресты и кучи вонючих трупов….
Денщик открыв жестянку, достал из неё пачку фотографий. Выбрав несколько карточек Марты, он подал их полковнику. На фотографиях была изображена девушка подросток лет шестнадцати с конопатым лицом и крупными зубами, обнаженных незамысловатой, но искренней улыбкой. Белокурые косички украшающие её лицо, спадали на плечи, которые были облачены в форменный френч организации «гитлерюгенд». Образ заданный ей фотографом, выглядел очень целеустремленно. Холодная, рафинированная внешность девчонки, была настоящим эталонным олицетворением немецкой расы.
– О, мой Бог! Кто это? –спросил удивленно барон –Это что твоя сестра?! С фотографии на полковника смотрело лицо, которое по плакатам министерства пропаганды было известно каждому немцу. Возможно она, как подросток была слегка угловата, но в ней явно проявлялись черты будущего воинствующего обаяния, присущего арийскому происхождению.
– Да! Когда эта фроляйн вырастет, то я уверен, что она будет похожа на настоящую королеву, –сказал полковник. –Взгляни на этот образ Вальтер!
Майор взял фотографию и прищурив один глаз, стал пристально рассматривать фото одобрительно причмокивая языком.
– Ты прав Генрих! Это будущая Брунгильда! Это женщина великого Зигфрида, дочь великой Германии! Это эталон! Образец немецкой красоты! Я уверен наши художники просто обязаны писать с неё картины и агитационные плакаты, –сказал майор, продолжая цитатой из «Песни о нибелунгах». –И так –звалась она Брунгильда, и так была она мила, –что многих рыцарей прекрасных на гибель красотой свела….
– Грассер, почему ты козья рожа, скрывал от меня, что у тебя сестра такая красотка? Вылитая прима фроляйн. Твой швагер Адольф, если узнает о том, что ты хвастаешься его невестой, он потребует у тебя компенсацию в виде денежного довольствия. А если он перекроет тебе доступ к генеральскому провианту, то я мой юнге, моментально отправлю тебя на передовую крошить большевиков. Я знаю, ты хочешь получить свой «Железный крест», мой маленький реплекон.
– Так точно господин майор. Я больше не буду её никому показывать!
– Можешь показывать кому угодно, но если найдется тот, кто наставит рога Адольфу, и охмурит её, то твой швагер отлучит тебя от святого Грааля.
– Так точно, – ответил Мартин. Денщик понял, что офицеры, находясь навеселе просто решили над ним слегка подшутить, чтобы приподнять себе настроение. Им для этого годился любой повод. Так фотография Марты и стала именно той зацепкой, которая в таких компаниях становится детонатором пьяного веселья. Решив отвести внимание господ от своей сестры, солдат набрался духа и сказал:
– Разрешите господин полковник, завести для вас патефон? Майор улыбнулся, и глубоко втянув в себя дым сигары, сказал:
– Отличная мысль Грассер! А ты хитрец, мой маленький гадкий гном! Давай –заводи дьявольскую шарманку! Нам сейчас как раз не хватает музыки Вальгаллы, особенно арии «сталинского органа», –сказал майор.
Мартин достали из комода патефон, накрутив пружинный механизм, он опустил на пластинку хромированный мембранный звукосниматель. Труба, встроенная в корпус заскрипела, и из неё раздались волшебные звуки голоса Марлен Дитрих. Майор Шперрер услышав песню Лили Марлен, подпер голову руками, и уставившись в окно, задумался о бренности своего бытия. Слеза скатилась с уголка глаза и одинокой росинкой замерла на его щеке.
– Генрих, а может нам еще выпить, –спросил он полковника. –Что–то у меня на душе как–то муторно, будто кошки скребут, как говорят русские.
– Нет Вальтер дружище! Я думаю, нам уже хватит. Пора работать….
– Господи, Генрих, если бы ты знал –как я хочу выпить…. Я хочу домой…. Я целый год не видел мою милашку Карин. Я не гладил её пухленькую попку. Я не целовал её в пупок. Я чертовски устал от этой дерьмовой войны. Я очень соскучился по женскому телу и первоклассному пиву. Я хочу вычеркнуть из своей памяти эти годы ежедневного –нет –ежечасного кошмара. Я, хочу Генрих, домой к маме, –запричитал майор.
– Ты Шперрер, пьян! Иди проспись!!! Перестань скулить, ты же офицер, а не озабоченная беременностью юная фрау. Если у нас получится то, что я задумал, то мы с тобой закончим эту войну досрочно и с положительным сальдо. По возвращении в Берлин, я буду просить адмирала перевести тебя, как лучшего эксперта по диверсионным мероприятиям в Стендаль. Там тихое и довольно уютное местечко, где тебе можно дослужиться до подполковника и получить заслуженный пенсион.
– Эй, Мартин, козья рожа – ты где, – крикнул майор, и стукнул кулаком по столу.
Солдат вошел в комнату и вытянувшись по стойке смирно, сказал: