«Молчи», держа в руках бутылку виски и бокал, подошел к отцу, и присев рядом в кресло, сказал:
– Ты думаешь, в лагере было иначе? На зоне хватало этих девяностых! Менты, прокуроры, судьи и наш брат из КГБ, заходили на зону каждую неделю новым этапом. Двенадцать лет из двенадцати, я видел, как в лагере пропадают люди. Был человек на проверке вечером, а утром его уже нет. Куда он делся за ночь, ни кто не знал
– А куда они девались? –спросил отец, смакуя виски.
– Куда –куда, ясен хрен –на «свободу»! Вечером ты чифиришь с ним, а утром узнаешь, что твоего товарища, «освободили» через трубу кочегарки. Ельцинская братва зачищалась после девяносто третьего. Много народу в те времена полегло по таким ментовским спец–лагерям, как «красная утка».
– Миша, твоя авантюра с этими сокровищами может печально закончится. Твои подопечные ведь уже не прыщавые мальчики, они стали настоящим мужиками. В девяносто пятом они воевали в Грозном, и поэтому порвут тебя как «Тузик» грелку.
Шабанов младший налил в бокал виски, и, пригубив, сказал: –Я согласен с тобой. Но я ведь тоже не пальцем деланный.
Седой полковник даже поперхнулся. –Ты засранец, если бы думал своей головой, то не сидел бы на зоне, как закоренелый урка, а служил бы сейчас в управлении ФСБ в звании полковника, и был бы с Путиным в одной команде. Не хрен было связываться, с этими румынами! Неужели ты, тогда не мог понять, что сидишь под колпаком у «Штази»! –Не с румынами, батя, а югославами! И не за хрен, а за триста тысяч долларов! И не под колпаком у «Штази», а у наших коллег, из седьмого отдела! А ведь тогда старался не для себя, –сказал «Молчи». –Я для семьи старался….
– Да, ладно –для семьи…. Тоже мне Дон Карлеоне нашелся, –сказал отец ёрничая.
– Да, для семьи, и ты не хуже меня об этом знаешь. Ты, что ли батя, за пенсию эту дачу отгрохал? Наверное, из моих запасов тебе, что–то обломилось?! –сказал «Молчи».
Открыв бутылку с виски, Михаил, налил себе и отцу, и, возбужденно, начал ходить по кабинету взад и вперед, рассказывая отцу, как нелегко ему жилось на зоне все эти годы.
Старый полковник слушал его рассказ, пока ему не надоели его стенания.
– Хватит! Надоело! Ты сначала заработай, потом будешь рассказывать мне про то, как достойно жить…. Ты мне Миша, лучше скажи –чем ты заниматься намерен?
На какой–то миг слова отца тронули «Молчи» до самой души. С одной стороны отец был прав, когда ставил вопрос о трудоустройстве. А с другой стороны, он настолько соскучился по свободе, что его эти дни просто распирало от желания сделать что–то такое, от чего на душе наступило бы умиротворение.
– Займу денег, да схожу, оттопырюсь в казино, –ответил «Молчи».–Мне батя, сейчас нужен праздник души. Я его заслужил за десять лет зоны.
– Ты постарайся вернуться к семье, а не занимайся хреновиной, –сказал отец.–У тебя же есть сын.
В этот момент «Молчи» вспылил:
– К семье говоришь? А где она моя семья? Где? Где искать её?!
Старый полковник глубоко вздохнул, и выдержав паузу, одним махом выпил то, что было налито в бокал. Судьба сына его беспокоила не меньше, чем судьба самого «Молчи». Времена стремительно менялись, а он в этих временах, так и остался тем, кем был десять лет назад. Тюрьма лишившая его десяти лет жизни, не смогла перевоспитать его, а наоборот –сын стал еще более жестоким и дерзким, словно хотел наверстать то, что он упустил за все эти годы.
– Мы с матерью тебя не разводили. И мы не виноваты, что твоя Ирка, бросила тебя и осталась там в Германии – на ПМЖ.
К горлу Михаила подкатил ком. Он поднес к губам бокал, и следом за отцом проглотил виски. Закусив долькой лимона, он слегка подвыпившим голосом, сказал:
– Все равно батя, у меня еще есть время схватить за хвост птицу счастья. Пожалуй, я открою охранное предприятие ЧОП, и буду крышевать торгашей на «Чиркизоне». Доходное это дело!
– Чтобы сынок, открыть ЧОП, нужно иметь чистые руки! У тебя брат, судимость, и ты никогда не сможешь получить свидетельство о регистрации и лицензию на охранную деятельность.
Виталий рассмеялся, и налив себе еще в бокал виски сказал, уже в более категоричной форме:
– Купить чистый паспорт и на него зарегистрировать ЧОП это дело одного дня. У меня для этого есть нужные люди не только в МВД, но и ФСБ.
– А деньги? – спросил отец….
– А деньги папа, мне скоро принесут на блюдечке с голубой каемочкой. Много денег!
– Ну–ну…. Как бы тебе плакать не пришлось. Я Миша, тебя предупредил…. –сказал отставной полковник, и глубоко вздохнув, запрокинул бокал, выли виски в рот.
Глава третья
«Ташкент»
Вторые сутки Русаков ходил сам не свой. Пока похитители никаких требований не выдвигали, будто выжидали какого-то критического момента. По роду службы Русакову было известно, что такая тактика используется террористами, чтобы морально сломить противника. Бывший фсбешник знал, что похитители хотят его деморализовать, для того, чтобы более продуктивно диктовать волю. Александр это знал, поэтому старался не терять самообладание. Шабанов был враг – враг коварный и изворотливый – с ним нужно было считаться. Малейшее подозрение к привлечению к этому делу ментов, и этот необдуманный поступок мог навсегда «похоронить» все надежды на положительный исход.
Нервы Русакова, были натянуты, словно струны. От «Ташкента» вестей пока еще не было, но какое–то чувство, дребезжащее в его груди, подсказывало –он где–то уже близко. Вдруг, лежащий на столе мобильник, замурлыкал, и «побежал» по столу, двигаться в режиме «вибро». Русаков мгновенно схватил трубку, и приложив к уху, сказал: –На проводе….
– Привет, –сухо сказал друг детства, –ты дома?
– Да дома, –ответил Русаков.
– Жди – я скоро буду. Я уже в Домодедово, –сказал он, и в трубке послышались гудки.
Виталий, как всегда был немногословен, –это была черта его характера. Звонок включил мозг, и Русаков, словно очнулся, от пребывания в ступоре. На автомате он взглянул в холодильник и обнаружил, что семейный «кормилец» был пуст. Последний день еда не лезла в рот, по этой причине пополнить запасы было некому. Русаков выскочил из квартиры, и нырнул в близлежащий продовольственный магазин. Ему хватило несколько минут, чтобы наполнить корзину продуктами и вернуться домой. Натянув на себя фартук, Русаков вставил в кастрюлю в кипящую воду спагетти, и принялся кухонным ножом из дамасской стали, кромсать лук мелкими кубиками. К приезду Петровича, его фирменная зажарка из тушеной говядины с луком и жареными шампиньонами была готова. Не прошло и часа, как в квартиру Русаковых кто–то позвонил. Александр бросился к двери. На пороге в дорогом цивильном костюме, стоял «Ташкент», и как всегда жевал жвачку. В руках он держал большую спортивную сумку из камуфлированной ткани военного покроя. –Ну что Санчело, привет…. ! –сказал «Ташкент». –Я Саша, рад тебя видеть….
Он отпустил поклажу и крепко обнял Русакова, похлопывая друга по плечам. –Здорово «Ташкент»! –завопил Александр.–Проходи, располагайся, будь как дома, –сказал Русаков. –Жрать, наверное, хочешь? Давай, ты с дороги отдыхай, а я сейчас накрою стол….
– Хочу, –ответил Виталий, и, сняв цивильные туфли, нырнул в домашние тапочки. Ты брат, вчера, как только позвонил, я сразу к командиру и рапорт на стол – так мол и так, давай «по–семейным» обстоятельствам. Тот представляешь- сразу подписал….
– А где ты сейчас?
– Где, где – в Ханкале! Нас ведь после «черного замеса» в девяносто шестом, из Грозного в Ханкалу перевели. Теперь у нас там база.
– А как сам? – спроси Русаков из кухни.
– Майор, – ответил Демидов.
– Уже майор, – спросил удивленно Александр, колдуя над столом.
– Еще майор, – ответил Виталий. – Нам Санчело, сейчас звания дают, как горячие пирожки. Зря ты ушел раньше времени, может быть сейчас уже майором был.
– Не я ушел – меня ушли, –сказал Русаков. –Ты же сам знаешь, что комиссия меня забраковала и подчистую списала на гражданку.
– А, где твоя Керстин?
– А нет больше Керстин.– сказал Русаков, выдерживая паузу. –Керстин два года назад крестилась в церкви, где венчался Пушкин, и в честь Гончаровой просила батюшку, чтобы он нарек её Натальей. Так что она у нас теперь Наташа. Керстин осталась в прошлом.
– А что прикольно, –сказал «Ташкент». –Саша плюс Наташа, –пафосно продолжил Виталий, размахивая руками, как дирижер.–Ты представляешь вы теперь, как два одеколона на витрине парфюмерного магазина…. Твоя Саша, Наталья, совсем как София Фредерика Августа, которая отказалась от лютеранства в пользу православия, и была наречена Екатериной великой.
– Типа ты грамотный? – спросил Русаков. –Ты лучше мне скажи, нормально – вот так вот спать вторые сутки?
Виталий, подошел к Наталье и, взяв её руку, нащупал пульс. После минуты диагностики он глубоко вздохнул, и сказал: –Давай Саша, будем вызывать скорую. Сдается мне, у твоей Натальи упадок сил. Пульс сорок ударов –это очень мало.
Русаков, взял телефон, и набрал номер вызова скорой помощи. Ему повезло, и на другом конце провода, диспетчер принял вызов. Минут через пятнадцать, в дверь позвонили. Русаков открыл двери, и впустил в квартиру врача.
– Где больной? –спросил дежурный врач, осматриваясь по сторонам. –Здесь! Проходите, пожалуйста! –пригласил в комнату Русаков. –Что случилось? –спросил доктор. –Доктор, она спит уже больше шестнадцати часов. За это время она ни разу не просыпалась, –взволнованно сказал Александр.
– Руки помыть можно?
– Да здесь! Проходите, –сказал Александр, указав на ванную комнату. Девушка помыла руки и, вернувшись в комнату, начала осмотр: померив пульс, давление она молча достала из чемодана какие–то ампулы и сделала внутривенный укол. Жена даже не проснулась. Наталья лежала, с закрытыми глазами, и не реагировала ни на какие раздражители. –У вашей жены, нервное истощение! Мы забираем её, она нуждается в стационарном лечении. Требуется госпитализация, –сказала дежурный врач.