Они мелодично звякнули, напоминая ему былые годы, и в этот миг обожженная душа выдавила на его глаза скупую слезу. Развернувшись на месте, словно танк, он, крутанув колеса, въехал в ванную комнату.
«Негоже ставить точку с небритой рожей», – подумал Шабанов старший. Не покидая кресла, он пеной для бритья обильно намылил лицо, и, взяв в руки «Жилет», сбрил трехдневную щетину.
Обычно, он брился два раза в неделю, когда принимал ванную. Но сегодня все было иначе. Седая щетина доставала своей небрежностью и он не хотел уходить из этой жизни в таком затрапезном виде. Оросив лицо туалетной водой, он, благоухая свежестью, вернулся к своему «лежбищу». Переодевшись, он сменил домашнюю пижаму на парадный френч. Оценив себя в зеркале, старик улыбнулся сам себе и достал из бара бутылку дорого французского коньяка. Зацепив попутно хрустальный бокал, он сложил это себе на парализованные ноги и подкатил к письменному столу. Здесь была его зона комфорта. Здесь он крапал мемуары, и разглядывал пожелтевшие от времени фотографии. Поставив бутылку и бокал в сторонку, он первым делом разложил на столе чистый лист бумаги, и красивым офицерским почерком вывел:
«Прости меня сын – так надо! Я не могу поступить иначе. Нет больше сил, терпеть эту чертову неуклюжесть. Всю жизнь я старался, чтобы ты, стал настоящим чекистом. Я хотел гордиться тобой. Жадность, и жажда наживы убили в тебе того человека, которого я любил больше своей жизни.
Я больше не могу смотреть людям в глаза. Мне стыдно! Стыдно за тебя и твои поступки! Сегодня я окончательно принял решение уйти и я уду, когда поставлю в этом письме последнюю точку
Я ни о чем не сожалею. Мне жаль только одного – я вовремя не смог рассмотреть, что ты, неизлечимо «болен».
В моей смерти прошу никого не винить – это мой осознанный и добровольный выбор. А парня, которого ты украл как последний подонок, я прошу, вернуть родителям. Если ты не сделаешь этого, я прокляну тебя из могилы. Тебе никогда не суждено найти сокровища – их больше нет.
Твой отец: полковник КГБ СССР, Шабанов Аркадий Леонидович.
Дописав письмо, он не торопясь налил себе полный до краев бокал коньяка. Развернув шоколадную конфету, положил её на фантик, и только тогда одним залпом осушил бокал. Отставив в сторону хрусталь, Шабанов. взял со стола шоколадную конфету, и прикрыв глаза от удовольствия втянул в себя запах дорогого шоколада. Аккуратно завернув конфету обратно в фольгу, он вернул её на место в вазу.
Не хотел, не желал, перебивать послевкусие дорогого коньяка, которое разлилось по пищеводу и желудку приятным божественным теплом.
Нет – Шабанов не боялся смерти. Он давно смирился с тем, что умер. Умер не физически – умер духовно. Умер именно в тот день, когда Мишка – его любимый сын, получил двенадцать лет лишения свободы. В тот момент ему хотелось покончить собой – сразу, после вынесения приговора. Инсульт изменил его планы, отсрочив ожидание на одиннадцать лет.
Алкоголь постепенно достиг зоны мозга, и он ощутил, как унылое и скучное настроение странным образом начинает меняться. В душе появился непонятный кураж. Тот кураж, который обычно возникает у русского воина перед смертельной схваткой с врагом. Полковник подкатил к окну, и открыл его настежь. Грудь распирало от предчувствия какой-то необыкновенной свободы. Казалось, что израненная, изболевшаяся душа хочет вырваться из этого немощного тела.
В голове зазвучала известная мелодия, а на язык прилипла песня, о каком -то полковнике, которому ни кто не пишет, которого ни кто не ждет.
– «Я вам покажу, офицер – вы меня еще не знаете! Я был! Я есть! И я умру, настоящим русским офицером, – сказал он сам себе, набравшись духа. Достав из-под каталки спрятанный в потайном кармане, наградной «Макаров», он поцеловал его, словно это была святыня. На рукоятке из ореха с одной стороны красовался герб Советского Союза, а с другой, известный значок ВЧК-КГБ.
Поправив на себе парадный китель, словно перед парадом, Шабанов вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух Подмосковья. Глаза налились слезами. Его взгляд взметнулся в утреннее небо. Доведенными до автоматизма еще с курсантской поры движениями, он снял пистолет с предохранителя и передернули затвор:
– «Прощай Родина», – сказал Шабанов, и вставив в рот ствол, нажал на спуск….
«Ташкент» от неожиданности раздавшегося телефонного звонка даже вздрогнул. Он схватил мобильник, и приложил его к уху, словно боялся пропустить самое главное.
– Да, да Демидов, на связи, – сказал он, и на автомате нырнул в бардачок за ручкой и бумагой. Он достал руководство по эксплуатации «Опель Фронтерой» и приготовился записать.
– Так да, записываю – «Людмила Николаевна Краснощекова, улица Речная девятнадцать квартира тридцать два», – сказал он вслух, записав на обложке адрес. – Спасибо Леня, с меня пузырь – как обещал….
– Ну что парни едим в Красногорск, – спросил Русаков, и занес в навигатор адрес норы Шабанова младшего.
– Давай жми, – сказал «Ташкент». Он вытащил из кармана жвачку, сунул её себе в рот и сказал: – Может, успеем застать птичку – пташечку врасплох, пока она не свалила по своим делам….
Русаков прибавил газ. От Барвихи до Красногорска было не более тридцати километров. Ехали быстро, и уже минут через тридцать, были уже в зеленом ухоженном дворе старой брежневской пятиэтажки.
Двери в квартиру открыла приятной внешности блондинка лет тридцати пяти, в дорогом спортивном костюме красного цвета с белыми полосками.
– Здесь живет Людмила Николаевна Краснощекова, – спросил «Ташкент», показывая удостоверение ФСБ. -Нам нужен господин Шабанов….
Женщина, прикрыв рукой рот, попятилась назад, явно была шокирована внезапным появлением ФСБ. Вид краснокожего удостоверения с щитом и мечом ввело её в полный ступор. Она пятилась назад, стараясь за спиной найти точку опоры, чтобы не упасть.
– Ну, что «Молчи» шь коза, где Шабанов, – крикнул за спиной «Ташкента» Русаков, используя крик, как оружие. – Лежать – на пол работает ФСБ! Где мальчик?! Где Мартин?
Женщина заплакала. Она настолько была ошарашена, что ничего не могла понять. Три здоровых агрессивных мужлана в камуфлированной одежде навалились на неё сплошной стеной. Ноги Людмилы подкосились и она рухнула на паркет.
– Санчело, ты, что орешь, как будто на захвате…. Это же женщина, а не банда чуреков….
– Чет, у меня Виталик, сдают нервы. Я больше не могу.
Виталий прошел в кухню набрал воды в кружку, и вылил её на голову блондинки. Та мгновенно пришла в себя и зарыдала. Русаков присев перед дамой на корточки, и взяв в свои руки нервы, спросил:
– Люда, скажите пожалуйста -где Шабанов?
– Я не знаю, – ответила женщина.– Уехал еще вчера на рыбалку, сказал, что будет сегодня вечером.
– Мальчик где?
Женщина сделала удивленные глаза и переспросила:
– Какой мальчик? Не у него было никакого мальчика.
– Мальчик, по имени Мартин, – повторил Русаков.
Женщина, сдвинув брови, напрягая мозг, и выдала запрашиваемую информацию:
– Я в разговорах слышала имя Мартин, но я не думала, что это мальчик.
– Телефон! Телефон Шабанова есть?
Женщину затрясло от этих криков, и она, не поднимаясь с пола, указала на телефон, лежащий на кухонном столе:
– Вон телефон, на кухне….
Виталий ходил по квартире, словно хозяин. Он поставил на стол кружку, и подал женщине телефон.
– Короче так Людмила Николаевна, вы сейчас набираете номер вашего сожителя, и спрашиваете у него, где он находится, и чем занимается. Расскажите ему, как вы скучаете, и что ждете вечером к ужину. Только без шуток. Все кто пробовал это делать, потом очень об этом жалеют, – сказал «Ташкент», и подал женщине телефон.
– Пройдите в комнату, – там вам будет удобно, -сказал Русаков и приподняв спортсменку под ручку, провел её в зал, где стоял роскошный диван.
Людмила Николаевна присела на его край и собрав волю и дух в кулак набрала номер своего сожителя. Русаков «Ташкент» и Штирлиц, окружив её, держали под контролем каждое движение.
– Алло, Мишенька, а ты, где?
– На рыбалке, – ответил голос, «Молчи». -С ребятами рыбу ловим на озере.
– А ты, во сколько сегодня планируешь быть дома, – спросила женщина.
– Как договаривались -вечером, – ответил телефон.– А что ты хочешь?
– Тут ко мне пришла Татьяна, ты её знаешь, она пригласила меня на день рождения. Ты не возражаешь, если я схожу шампусика с тортиком откушаю, – кокетливо сказала Людмила. -Я вернусь часов в девять- не позже. Ужин возьмешь в холодильнике….
– Ты смотри там, – сказал Шабанов, делая суровым свой голос.
– Глупенький! Мы ведь с фроляйнми собираемся, без мужиков, – сказала женщина, -Ну давай- ладно – до вечера.
Людмила отключила телефон, и глубоко вздохнув, выдала новую порцию слез, понимая что её счастливая жизнь с любимым мужчиной, подошла к концу.
– А что ему будет, – спросила она.
– Ваш сожитель Людмила Николаевна, очень опасный и вооруженный преступник. Мы подозреваем его в убийстве господина Щукина, и в похищении ребенка подданного Германии, по имени Мартин Грассер. Мы вынуждены на время операции по его аресту, вас задержать, и доставить в Лефортово в следственный изолятор ФСБ.
– Так вы, что меня арестовываете?
– А что у нас есть другие варианты, – сказал «Ташкент», продолжая кошмарить «жертву». – Дайте мне ваш телефон.
«Ташкент» включил телефон, и посмотрел на дисплей. Достав свой телефон, он позвонил на номер дежурного:
– Леня, это снова я! С меня еще закуска к той бутылке, что я тебе должен. Пробей мне братец, по базе номерок, на предмет где он находится.
Виталий продиктовал номер Шабанова и выключил трубку.
– Я мадам, изымаю ваш телефончик, на время предварительного следствия. В доме есть еще телефоны?
– Да, стационарный, он в кухне, – ответила женщина.
«Ташкент» прошел на кухню и, сделав вид, что набирает номер, сказал: