Виктор весело сморщился, быстро шмыгнул носом, отбежал шагов на десять назад и снова подлетел к Бидуле:
— Товарищ командир! Комиссар отряда приказал бойцу Гапуньке прибыть в ваше распоряжение и ехать на боевую операцию.
— Вот это другое дело! Прыгай в сани.
Довольный, Бидуля приказал трогаться в путь.
Виктор все время напряженно смотрел по сторонам.
Ему так и казалось, что вот-вот откуда-нибудь выскочат гитлеровцы и начнется бой. Но, так и не встретившись с врагом, они доехали до самого села.
Здесь навстречу им вышли партизаны.
На доме, около которого остановились подводы, трепыхался на ветру лоскуток с надписью: «Сельисполком». На крыльцо вышел бородатый партизан. Бидуля, стряхивая с одежды сено, крикнул ему:
— Здорово, председатель!
Председатель сельсовета с достоинством пожал Бидуле руку и гостеприимно протянул ему свой кисет с табаком. Они долго говорили о какой-то паровой мельнице, о муке, о пекарне, но Виктора все это очень мало занимало. Подумаешь, большое дело — открыть мельницу и намолоть муки партизанам! Вот если бы завязать бой с фашистами!..
Но скоро Виктор забыл об этом. Возле партизанских саней собралась большая группа его ровесников. Они внимательно разглядывали шинель с золотыми пуговицами и с особым почтением смотрели на кобуру с пистолетом. Это так понравилось маленькому партизану, что он некоторое время ходил вокруг подвод, делая вид, будто никого не замечает. Но вдруг ему пришло на ум, что с ребятами нужно обязательно поговорить. Еще узнает командир, скажет: «Тоже, пионерский организатор! Пистолетом расхвастался!» И Виктор решительно подошел к столпившимся у саней ребятам.
Те немедленно отступили назад и, в свою очередь, сделали вид, что ни Виктор, ни его шинель, ни даже его пистолет их совсем не интересуют;
— Фрицы у вас бывают? — деловито спросил Виктор.
— А что им тут делать? У нас все партизаны, — ответило несколько голосов.
— Наши ребята бывают? — гордый своей принадлежностью к отряду, спросил Виктор.
— И ваши и наши. У нас все село партизанское.
— Вы пионеры? А сборы у вас бывают?
Дети переглянулись. В самом деле, как же это так? И не подумали до сих пор о таком важном деле!
— Пионеры, — за всех ответила сероглазая девочка и задорно улыбнулась. — А что?
— А отряд у вас есть?
Ребята опустили головы.
— У нас вожатая эвакуировалась, — виновато сказала девочка.
— А вы что сами — маленькие? К секретарю комитета комсомола надо обратиться. Он должен дать вам вожатого. А то как же, пионеры — и без отряда!
Виктор был на высоте положения. Хоть и не пришлось ему самому биться против фашистов, но он сделает дело, о котором обязательно доложит комиссару.
— А это что за вояка? — услышал он вдруг над своей головой чей-то бас.
Обернувшись, Виктор увидел председателя сельсовета.
— Это у нас немалый чин, — отрекомендовал Бидуля Виктора. — И что только вырастет из этого архаровца! Огонь парнишка!
— Видно, что бравый вояка! Смотри, как пуговицы горят! — восклицал председатель, но в его восхищении Виктор уловил явно насмешливые нотки.
— Да, шинель у него в порядке. Это у нас пионерский руководитель. Огонь хлопец! — тоже не то серьезно, не то в шутку начал расхваливать Виктора Бидуля.
От этих похвал Виктору захотелось провалиться сквозь землю. Он стоял красный, как рак, чувствуя на себе десятки глаз. И опять услышал бас председателя сельсовета:
— Смотри-ка, он еще и при оружии!
— А как же! По косарю — ложка, по вояке — оружие, — объяснил Бидуля.
Председатель даже потрогал рукой пистолет Виктора.
— А стреляет оно? — спросил, подходя к мальчику, седой дед.
— Какая-то мухобойка, — определил председатель.
— Да, летом от мух вполне можно отбиваться, — подтвердил дед.
Эта шутка окончательно вывела Виктора из равновесия. Он улыбался, стараясь показать, что ему тоже смешно, но чувствовал, что вот-вот заплачет. А дед еще добавил:
— Маловато оружие, маловато! Казак бравый, а оружие, можно сказать, дамское.
Неизвестно, до чего бы довел Виктора этот разговор, если бы все, добродушно посмеявшись, не занялись своими делами.
Виктор вернулся в лагерь в угнетенном настроении.
Не говоря никому ни слова, он направился к дяде Якову. Ему он рассказал все. Как и ожидал Виктор, дядя Яков не смеялся. Он внимательно выслушал Виктора, достал большой кусок кожи и пообещал сделать ему новую кобуру, да такую, чтобы никто уже не смел насмехаться над юным партизаном.
— Вот сошью тебе кобуру — и шабаш! Пойду к командиру, и пусть дает мне оружие. Что ж я… Все воюют, а я словно пасынок в этой семье.
Виктор был вполне согласен с решением дяди Якова, но просил не торопиться, сшить кобуру на совесть и не пожалеть товара.
На следующий день на боку у Виктора болталась новая кобура, в которую можно было втиснуть, кроме «мухобоя», самое меньшее еще один пистолет. Виктор радовался, что теперь уж никто не посмеет сказать ему обидного слова.
Он комсомолец!
Мишка не вышел, а вылетел от командира. У него было чувство, что он не идет, а плывет по воздуху, что перед ним расступаются безграничные просторы и никакая сила не может остановить его.
Иван Павлович пригласил к себе не только командира группы подрывников Леню Устюжанина, но и всех командиров подгрупп. Был здесь и Мишка. Иван Павлович так и обращался ко всем: «товарищи командиры». А потом огласил приказ о назначении всех вызванных командирами подрывных групп. Устюжанин был назначен старшим над ними.
Вторым приказом командир объявил всем благодарность и сказал, что представляет храбрых подрывников к награждению орденами. Да неужели такое может быть? Чтобы Мишке орден?.. Правда, во время финской войны председатель колхоза получил орден Красного Знамени. Но Мишка?.. Что такое три эшелона, мост? Разве уж так трудно было это сделать? Разве он уже и герой?
Кончится война, вернется Мишка в свое село, придет в школу, а у него орден… Все увидят, что Мишка воевал!.. Но этого, наверно, не будет…
Иван Павлович и Леня очень его хвалили. Но это, должно быть, потому, что маленький. Да разве ж он маленький? Пятнадцатый год еще когда пошел! Уже не пионер… Иван Павлович так и сказал: «А я полагал, ты, Мишка, уже в комсомоле». Да разве мало Мишка об этом думал? Ему только и снилось, как бы скорее подрасти и вступить в комсомол…
С такими мыслями Мишка шел к товарищам, чтобы пригласить всех молодых партизан на открытое комсомольское собрание.
…Оставшись один, Мишка достал карандаш и листок бумаги. Дрожащей рукой он вывел:
«В комсомольскую организацию партизанского отряда.
От партизана-минера Михаила Петровича Мирончука».
«Михаила Петровича… Кто это такой — Михаил Петрович?» Мишка довольно улыбнулся. Это же он, Мишка… комсомолец! Вот только как быть с годами? Написать пятнадцать или пятнадцатый? Нет, лучше не писать совсем — разве это главное? Главное, что он уже взрослый и знает, зачем вступает в комсомол.
И он коротко написал в заявлении то, о чем думал.
…Пригревало солнце, снег темнел, с деревьев падали отяжелевшие пласты снега. Мокрая снежная каша разлеталась из-под Мишкиных ног, облепляла его сапоги и полы шинели. Мишка ничего этого не замечал. Он только чувствовал, что идет весна и что весна не только вокруг, но и в его широко раскрытом сердце.
Когда Мишка вошел в барак, там уже было столько народу, что он едва протиснулся вперед.
Партизаны сидели на нарах, заполнили проходы. Даже старики, и те пришли на молодежное собрание и оживленно переговаривались друг с другом.
Любовь Ивановна стояла у окна и, постукивая карандашом по алюминиевой кружке, выжидательно смотрела на собравшихся. Увидев Мишку, она приветливо улыбнулась и рукой указала ему место перед столом президиума.
Раскрасневшийся, счастливый, Мишка сел рядом с Иваном Павловичем на краешке скамьи.
— Ну как? — спросил командир.
— Написал, — прошептал Мишка.
Он колебался: показать или не показывать командиру? А что, если написано не так, как нужно?.. Наконец он отважился. Иван Павлович быстро пробежал глазами листок и, одобрительно кивнув головой, положил его перед Любовью Ивановной.
В президиум избрали Ивана Павловича, Любовь Ивановну, Леню Устюжанина. Председательствовал Леня.
Любовь Ивановна начала читать Мишкино заявление.
Она читала приподнято и торжественно, и Мишка снова ощутил то волнение, с каким писал эти идущие от самого сердца слова. Он гордо поднял голову, глаза его горели. Но вдруг Любовь Ивановна посмотрела на него с беспокойством. Мишка побледнел. Что-то было не так! И действительно, Любовь Ивановна спросила:
— А рекомендации у тебя есть, товарищ Мирончук?
Мишка растерялся и покраснел. Его словно окунули в холодную воду. Вот это так! Заявление написал, а о рекомендациях и не подумал!..
Мишка повернул голову туда, куда теперь смотрели все. Иван Павлович, склонившись к столу, писал что-то. На мгновение стало тихо.
— Ручаюсь за Михаила Петровича Мирончука. Я уверен, что он будет настоящим комсомольцем и большевиком, — сказал командир, подавая секретарю листок бумаги.
— Я тоже рекомендую товарища Мирончука, — сказал председатель собрания Леня Устюжанин.
— И я рекомендую!
В бараке зазвучали десятки голосов. Мишка не мог удержать радостных слез и смущенно опустил голову.
— Товарищи, — заговорила Любовь Ивановна, — я вижу, рекомендаций у Мирончука достаточно. Но позвольте и мне дать ему рекомендацию. Мы с товарищем Мирончуком старые друзья. Я его знаю, наверное, не меньше, чем другие.
Теперь дали слово Мишке.
Ему никогда раньше не приходилось говорить на собраниях. Отчаянно робея, он встал. Биографию? Ну, какая у него биография!..
Но все смотрели на Мишку выжидательно, и, откашлявшись, он заговорил:
— Мне пятнадцать будет скоро. Отец мой воюет. Я учился в школе, но пришли немцы, и я, как пионер… С Василием Ивановичем и Тимкой… Мы помогали партизанам.