С ним шла и Аленка. Прибыв в отряд, она сразу же поселилась у подрывников и заявила, что тоже будет минером. Леня был очень рад ее приходу, но долго и безуспешно доказывал, что для нее слишком опасно ходить с минерами, что она будет очень утомляться, не выдержит далеких и трудных переходов.
Однако все эти доводы так и не убедили девушку.
— Мы еще увидим, кто будет самым выносливым, — заявила она.
Что тут было делать? Леня хмурился и притворялся недовольным, а в душе был рад и гордился тем, что нашел отважную и достойную подругу.
Алёнка действительно была неутомима. Она шла вместе со всеми и так же, как все, несла на плечах тяжелый груз — мины и тол. Кроме того, во время отдыха она всегда была настороже. Леня говорил, что она, наверное, родилась минером, и ему казалось, что всю жизнь они идут рядом друг с другом. Теперь он знал, что они действительно вместе пройдут всю жизнь.
Глухой тропинкой за Аленкой следовал Мишка, сгибаясь под тяжелой ношей, а за ним — еще два партизана.
Группа двигалась бесшумно, с большими предосторожностями. Леня шел по земле, которая называлась Украиной, но для него была такой же родной, как Урал. Он часто останавливался, и тогда останавливались все. Прислушавшись, он осторожно сворачивал в сторону. Он не оглядывался назад, но чувствовал, что за ним неотступно шагает его верная подруга, идут боевые товарищи. Он не спрашивал, не устали ли они, ибо хорошо знал, что они не знают усталости, и думал только о том, чтобы побольше пройти, пока ночь скрывает их от вражеских глаз.
Устюжанин чувствовал, что им уже осталось недалеко идти. Пересидят где-нибудь день, а на следующую ночь заминируют дороги. Эх, как хотелось бы ему сделать это уже сейчас, чтобы заложенные его рукой мины утром принесли смерть гитлеровцам здесь, под самым городом!
Леня должен был все время следить и прислушиваться к каждому шороху. Как ни следи и как ни вслушивайся, а мысли роятся в мозгу. Да и зачем отгонять их? Пускай плывут мысли и мечты, они не помешают ему быть бдительным. Разве мысль о том, что с ним будет после войны, помешает ему быть осторожным?
…Окончится война. Придет он с Аленкой к ее матери. Прежде всего они построят новую, светлую и просторную хату. Старую, наверное, сожгли немцы… Потом они с Аленкой поедут на Урал.
Мысленно он переносится к своим товарищам. Где они теперь? Какие бои ведут они сейчас? И кто из них уже полил своею кровью родную землю?..
Устюжанину не хотелось верить, даже думать о том, что с его друзьями может что-либо случиться. Они неуязвимы и бессмертны, так же как и он сам, потому что все они чистые люди, люди большого сердца…
Вдруг Леня остановился: он заметил впереди какие-то дома. Подал знак, и вся его группа припала к земле. Он стоял неподвижно. Теперь он видел не только здания, но заметил вокруг движение больших закрытых машин. Вспыхнул огонек: кто-то прикуривал от зажигалки.
Леня повернул назад. За ним отошла вся группа.
— Мы пришли. За этими домами — дорога, — шопотом предупредил он своих.
Устюжанин посмотрел на часы. Светящиеся стрелки показывали, что до утра осталось полтора часа.
— Еще успеем, — произнес он уверенно.
Он приказал Мишке и двум партизанам идти влево, осторожно пройти за домами и, выбрав подходящее место, заложить несколько мин. Сам он с Аленкой двинулся правее.
Мишке не хотелось выпускать Лёнину руку. Он дольше обычного задержал ее в своей — эту широкую, горячую руку, которая так часто была для него опорой. Так не хотелось расставаться, словно Мишка боялся, что они видятся в последний раз. Но время было выступать. Мишка тихо вздохнул и двинулся в ночь. Теперь он шел впереди своих товарищей, а ему так хотелось бы видеть перед собой сильную, крепкую фигуру Лени! Но и у Мишки уже тоже был опыт. Он шел осторожно, бесшумно, всматриваясь в темноту широко открытыми глазами…
Чем ближе к дороге пробирался Леня, тем больше убеждался в том, что они попали в самую гущу вражеской части. Он понял, что эта часть направляется в леса. Необходимо было поставить преграду на ее пути.
Леня не колебался. Он уже видел, как взлетают в воздух вражеские машины… Конечно, все он не сумеет подорвать, но каждая мина, взорвавшись там, где этого совсем не ждали, вызовет страх в стане врага.
…Они вышли на дорогу. Вокруг было тихо, спокойно. Аленка стояла на страже. Она прислушивалась и всматривалась в темноту, а Леня продолжал свою работу.
Минировать здесь было трудно. Хотя танки и тягачи разбили и разрушили шоссе, все же нелегко было ставить мины на такой дороге. Он осторожно выворачивал камни коротким ломиком, выгребал лопаткой землю на плащ-палатку и уверенным движением вкладывал в землю мину. Сверху Леня прикрывал ее тонким слоем земли и закладывал камнями.
Незаметно подкрался рассвет. Сначала выступили ближние придорожные вербы и телеграфные столбы. Небо на востоке покрылось румянцем. Все вокруг ожило. Где-то совсем близко внезапно загудел мотор, поперхнулся и замолк. Послышались чьи-то отдаленные, но отчетливо слышные в утренней тишине голоса. Откуда-то сбоку отозвалась весенняя птичка: «цю-ринь, цю-ринь, ви-ить». Леня ушел с дороги. Ему было досадно, что он мало успел сделать, но все же не один и не два сюрприза он подсунул фашистам за такой короткий промежуток времени.
В утреннем тумане зашевелились какие-то тени. Леня и Аленка бросились бежать.
— Хальт! Хальт!
Они укрылись в придорожных кустах. Позади раздалось несколько выстрелов.
Леня и Аленка шли быстрым шагом. В темноте придорожные кусты казались густыми и надежными, а теперь Леня увидел, что это только неширокая полоса низкорослой красной лозы, которая не могла скрыть их от вражеских глаз. А на востоке все сильнее разгоралось розовое зарево; первые солнечные лучи позолотили высокие тучи.
Леня и Аленка бросились в поле.
Их окружили со всех сторон. Если сейчас о чем и жалел Леня, то лишь о том, что с ним была Аленка. И еще мелькнула мысль о Мишке: удалось ли ему выбраться?..
Они залегли в густом кустарнике, который был уже давно, наверное, изрыт неглубокими заброшенными окопами. В ответ нападающим первым заговорил ручной пулемет Устюжанина. Потом его поддержала Аленка. Немцы залегли. Но когда взошло солнце и рассеялся утренний туман, Леня увидел, что их окружило множество солдат.
— Партизан! Сдавайсь! — кричали фашисты.
Над ними пели пули, взрывали землю, секли ветви кустов, но подойти вплотную немцы боялись. А может быть, действительно хотели взять их живыми? Леня знал, что сделать этого им не удастся, но тут же понял, откуда им грозит гибель: у него кончались патроны. Устюжанин приказал Аленке стрелять одиночными выстрелами, но она ответила, что ей все равно скоро нечем будет стрелять.
«Вот и закончился наш путь, Аленка! — горько подумал Устюжанин. — И прошли мы его до конца вместе».
У него еще остались две гранаты…
— Партизан, сдавайсь!
— Партизаны не сдаются! — воскликнул Леня и швырнул в немцев гранату. В ту же секунду он почувствовал, как бессильно повисла рука и заныло плечо от удара.
На его стон подползла Аленка. Он заглянул ей в глаза. Лицо девушки было строгим и бледным. Она перевязывала ему плечо, а он смотрел на нее.
— Вот и всё, Аленка…
— Еще не всё, Леня.
— За Родину и за нас, Аленка!..
Гитлеровцы кричали:
— Сдавайсь!
Аленка отвлеклась от перевязки и выпустила короткую очередь. Автомат захлебнулся и осекся. Это были последние патроны.
Леня сложил вместе весь тол и мины. Аленка догадалась, что он задумал, и впервые в ее глазах отразился испуг, будто она только теперь поняла, что им придется умереть. Леня, заметив это, попробовал успокоить ее:
— Мы минеры!
— Да, Леня… умрем, как минеры.
Фашисты подползли ближе. Они были уже в кустах:
— Сдавайсь!
Леня вставил в мину капсюль.
— Вот только нажать… — прошептал он.
А голоса раздавались уже совсем близко.
Не чувствуя боли, он поднялся, левой рукой бросил последнюю гранату и, словно подкошенный, свалился на дно окопа. Граната разорвалась где-то рядом.
Аленка наклонилась к Лене. Он был мертв. Вражеская пуля пробила ему голову. Аленка в первый раз обняла юношу и стала покрывать лицо дорогого друга поцелуями.
Внезапно она услышала смех и подняла голову — вокруг нее собирались немцы. В одно мгновение она вспомнила о приготовленной мине, и ей снова послышался его шепот: «Только нажать»…
Мишка и его товарищи услышали оглушительные взрывы мин. Сначала такой сильный, что земля задрожала; потом еще два…
— Леня с немцами говорит! — с гордостью сказал Мишка товарищам.
Калачов пришел
Наступил третий день.
Фашисты думали, что они окружили главные силы партизан, и решили любой ценой уничтожить их. К лесу, где был окружен батальон Ивана Павловича, стягивались крупные силы противника. По приказу фон-Фрейлиха, сюда подошел резервный пехотный полк — тот самый, на который наткнулся под городом Леня Устюжанин. Сюда же подтянули тяжелую артиллерию и огромное количество минометов.
Двадцать минут — непрерывный огонь из всех видов оружия и десять минут — передышка… На эти десять минут замолкало все, и в лесу наступала тишина. Такая тишина, что слышно было, как плакали израненные деревья.
Затихала стрельба, и тогда со стороны фашистов раздавались крики;
— Партизаны! Выходите, а то всем будет конец!
Партизаны не отвечали. Уже три дня ни у кого не было и крошки во рту. Но не так мучил голод, как жажда. Хоть бы глоток воды, хоть бы смочить пересохшие губы, приложить мокрую тряпку к горячему лбу, к гудев: шей голове!..
Иван Павлович приказал строго беречь каждый патрон, стрелять только тогда, когда уверен, что пуля попадет во врага.
Немцы несколько раз кидались в атаку. Но атаковать было нелегко. Стоило только немцу высунуться из кустов — он падал, сраженный меткой пулей. И фашисты, не успев подобрать убитых, возвращались в свои траншеи. А потом снова начинался бешеный обстрел…