Юрта дедушки была особой, непохожей на наш новый дом, который построил колхоз. В нашем доме — русская печь, сложенная из кирпича. А здесь печь — чувал. Сделана она из прутьев, замазанных глиной. Стоял чувал в правом углу юрты, рядом с дверью. Чувал круглый. Труба его широкая. Когда не горит огонь, можно видеть звезды. Одна сторона чувала открыта. И когда горят в нем дрова, то не только тепло, но и светло. Чувал еще называют камельком, огневищем. Хорошо сидеть у горящего камелька и загадывать загадки.
В горячем море,
В туманном просторе
Богатыри в шлемах
Остроконечных скачут…
— Это значит — закипел котел.
Через горячее море
Над туманным простором
Черный соболь скачет,
Выгибая черную спину.
— Ручка котла,
Большого медного котла,
Висящего над огнем.
Четыре девочки,
Четыре черные подружки
Покрылись одной шалью…
— Ножки столика.
Низенького столика,
Как дружные подружки,
Покрылись одной шалью —
Скатертью волшебной.
И крепко стол стоит,
Кушаньями на нас глядит.
— Не пора ли, ребята, и вам за стол? — весело говорит дедушка. И мы садимся за низенький столик, подобрав крест-накрест ноги.
А на столе большая деревянная чаша. Недавно ее вырезал дедушка. Новая чаша, а еда в ней старая. Не конфеты, не сахар, не масло, не хлеб в ней лежали. Все это у нас кончилось. В чаше лежал обыкновенный ёхыл — сушеная рыба. Хотя и надоела она нам, а есть-то хочется. Жадными глазами смотрим на ёхыл. Слюнки текут. «Когда голоден, и снега наешься», — любят поговаривать дедушка и бабушка. Только успела бабушка сказать: «Ешьте», — а я уже расправляюсь с сушеной рыбой. Рыба оказалась вкусной. Сушеный муксун. Это не щука, не чебак, даже не сырок, а большая рыба. Жирный муксун нежный, вкусный. Солнцем пахнет. На холодном осеннем солнце его сушили. А соли в муксуне нет ни капли. Ёхыл у нас без соли сушат. А я люблю сладкое. Раз нет сладкого, люблю вот такой ёхыл, пахнущий еще смолистым ветром и вкусной летней водой…
Юрта дедушки небольшая. Не отличается она и особым убранством. Но в ней много такого, что глаз веселит. На потолке не доски, а бревна. Пол юрты ровный, устланный досками. На досках плетеный ковер из камыша. Ковер мягкий, теплый. Вверху несколько перекладин. На них одежда, шкурки беличьи и горностаевые сушатся. На стене висит обыкновенное ружье, такое же, как у многих. Рядом с ним лук и стрелы. Их я только у дедушки и вижу. Никто теперь с луком на охоту не ходит. Кроме ребят, конечно. У взрослых — ружья. Настоящие. Выстрелишь — любая птица падает. Даже звери не уходят от метких выстрелов. А луком-стрелами теперь играют ребята. Но наши луки простые. А этот — большой черный лук. Дедушка не разрешает его трогать. Будто бы этот лук священный. А в правом — «священном» — углу сидит Медвежья голова. Рядом лежит бубен. Он тоже священный. Дедушка иногда на нем камлает, разговаривает с духами леса и воды, чтобы они были добрее и щедрее к маме. А мама моя на промысле: в тайге промышляет зверя, в реке ловит рыбу. Дедушка говорит, что вся добыча — подарок духов… Но сегодня дедушка не камлает. Сидя у огня, он мастерит загадочную вещь.
Сам деревянный.
Голова железная.
Что это?
— Топор.
Рука деревянная,
Тело стальное.
Что это такое?
— Нож.
В руках у дедушки играет узкий нож, который называется «сёхри». Знаю: это нож-лекарь. Нож-хирург. Если заболит живот, этим острым узким ножом шаман изгоняет боль. Так говорила бабушка про этот нож. Это нож-художник. Ась-ойка неторопливо водит им по гладкому кедровому черенку, вырезает глубокие причудливые узоры. Узоры носят звучное имя: орнамент. Каждый орнамент — это целая история, сказ. О чем говорит история? Об охоте, рыбалке, о лосе, медведе, лягушке. Знаки орнамента называются тамгой. Тамга — знак руки, родовой знак. Вырезал дедушка орнамент, растопил олово на огне и стал заливать причудливые узоры горячим металлом. Когда олово приостыло, Ась-ойка осторожно вырезал выпуклые места олова. Протерев тряпкой черенок, он стал чернить его сырой сажей. Красиво получилось… Я удивлялся мастерству дедушки.
Считают Ась-ойку слепым. И правда, он плохо видит. Когда идем по лесу, я впереди шагаю, трость его держу. А вот когда он что-то делает, все видит. Пальцы у него будто зрячие, шаманские. Раньше дедушку считали шаманом-художником. Он вышивал священный ковер для жертвенной лошади. В те дни дедушка должен был жить особенно, не как все. Он не мог не только пить вино, но и есть жирное, вкусное мясо. Зато к нему сходило вдохновение… И он вышивал на ковре волшебные узоры, каких никто еще не видывал, каким удивлялись будто бы даже сами боги… А теперь Ась-ойка сделал простой нож. Но мне он казался тоже необыкновенным, ведь черенок его говорящий…
Устали не знает,
Тогда лишь отдыхает,
Когда хозяин устанет.
— Нож. Нож, которым мастерит дедушка.
Мастер из дома выходит,
Поколет, порежет,
Снова в дом заходит.
Лишь там покой находит…
— Нож заходит в ножны.
А ножны у дедушки красивее, чем нож. Ножны дедушки висят на поясе. Пояс тяжелый. На нем много металлических бляшек, медвежьих, лосиных, росомашьих зубов. Эти зубы рассказывают: когда-то дедушка был удачливым охотником. И черенок ножа, и ножны украшены резьбой… Точки, линии, кружки с точкой в центре, полукружия, зигзаги, треугольники, фигуры, похожие на след птичьей лапы. Это говорящие знаки. Их можно читать на ноже, на луке, на бубне. Один знак везде общий. Медвежий знак. Знак руки дедушки, его родовое клеймо. Считалось, наш род происходит от Медведя. А Медведь когда-то был великим мастером, обладал великим умением делать все добротно, красиво.
И сказал дедушка такие слова:
Молодцу
И тысяча ремесел
К лицу.
Но знай:
Лучше одно ремесло
Хорошо узнай,
Чем десять плохо.
Нож у дедушки волшебный. А лезвие ножа острое. В лучах яркого огня чувала оно сияет, искрится…
В нем огонь полярного сиянья,
Легкость снега, звонкость января.
В нем кружится наше мирозданье,
Голубыми звездами горя.
В очаге родном играя,
Огонь-друг
красив и весел.
А огонь в руках злодея
Превращает землю в пепел…
Будь высоким, огонь добрый!
Дедушка взял в руки нож, поднес к очагу и заговорил в лад потрескиванию огня:
Огонь горит, огонь во мне искрится,
Плывут слова, как рыбы, не спеша.
Летят слова, крылатые, как птицы.
Слова мои — открытая душа.
Слова мои, ранимые, как сердце,
Скажите всем, кто слышит нас еще,
Как я страдал,
пытался отогреться,
Склоняясь тихой Правде на плечо.
Гори огонь!
Да будут свет и правда
Нам освещать бессмертные пути,
Чтоб от небес, реки и леса
взгляда,
Как от тебя, огонь, не отвести!
Бабушка моя тоже всегда занята. Растапливает чувал бабушка. Еду варит бабушка. Чай кипятит бабушка. А сегодня она шьет. Не одежду шьет, не утварь из бересты шьет, — все это в нашей избе сделано ее руками. Сегодня бабушка мастерит тучан. Это не дедушкина ловушка, не лук, не стрела. Тучан — это обыкновенный меховой мешочек. В таких мешочках хранятся не шкурки, не рыба, а вещи для рукоделия. Бабушкины вещи, не дедушкины. У мамы таких тучанов несколько. В одних она держит свои кольца, серьги, украшения для кос; в других, маленьких тучанах, хранит иголки, нитки; в третьих — талисманы, кукол, изображения духов предков. У меня тучана нет, я не девочка. Но рассматривать содержимое удивительных мешочков я люблю, уж больно все красиво. Сегодня бабушка шьет тучан из белого и коричневого оленьего меха и кожи, украшенный мозаичным узором. Бабушка умеет читать узоры. Я еще не умею. Но научусь обязательно.
Я знаю, тучан чаще всего шьют из пыжика — шкуры молодого оленя. Но оленей у нас нет. А мех лисиц, песца мама сдает государству. И потому бабушка чаще всего шьет тучаны из шкурок мелких зверьков — бурундука, горностая, белки. Шила бабушка красивые вещи даже из налимьей шкуры, которая под ее ловкими руками становилась из заскорузлой шелково-мягкой, желтовато-белой.
У бабушки умелые руки.
На ее работу все больше смотрит Агирись. Учится шить. Ну, а мне бы скорей на охоту, чтобы принести бабушке мех для работы.
Что для мужчины самое лучшее?
Самое лучшее?
Какое украшение
Самое лучшее?
Лучшее украшение мужчины — знание.
Невидимое сокровище — знание.
Море радости — знание.
Река счастья — знание.
Ручей славы — знание.
Лучший наставник — знание.
Без знания человек — росомаха.
Не будь росомахой!
Учись!
— Учитесь, ребята, — сказал Ась-ойка.
— Учатся в школе, а нас туда не взяли, — ответил я дедушке.
— У жизни учитесь: у реки, у леса. Даже у медведя, волка учитесь. У них много добрых и хитрых повадок. Знания, которые вы приобретете, будут вам друзьями во всем.
ЗАПОВЕДИ ДЕДУШКИ
Если нет у тебя отца и матери,
Знания будут защищать, словно мать,
Будут учить добру, подобно отцу.
Ты сын тайги дремучей,
Но не будь сам дремучим.
Знаю, ты будешь лучше,
Светлее, яснее нас.
Душа твоя,
Словно воздух тайги, свежа