— Уж, скорее, "Неотложку", — задумчиво произнес Ватсон. — Подбирать раненного, а кто его выбросил, все равно неизвестно.
— Так он сам скажет, — успокоил я Ватсона. — Когда его найдут.
После блестящего решения двух математических задач повышенной сложности (цитирую доклад Ватсона маме) мы были отпущены "на все четыре стороны, но чтоб в девять часов уже спали" (цитирую маму).
Прежде чем покинуть родительский дом, я не отказал себе в удовольствии в чисто педагогических целях, небольно щелкнуть по носу Асю, вертевшуюся у нас под ногами в безумной надежде, что мы возьмем ее с собой.
— А вас ждет ваша любимая передача "Спокойной ночи, стукачи", извини, малыши. Учись у Хрюши и Степашки, как ведут себя порядочные животные, извини, дети.
К чести Аси надо сказать, что она восприняла мое напутствие как должное. Проводила нас до ворот и, помахав нам рукой, побрела к дому.
Глава 11. Под сенью пушкинских лип
Несмотря на вечерний час, в Архангельском клубился народ. Лотошники не торопились сворачивать свои палатки. Догуливали шумные свадьбы. Невесты в развевающихся фатах снимались на фоне Пушкина в позах манекеньщиц. Женихи, курившие у входа, фотографировались с друзьями перед взятыми напрокат десятиметровыми голливудскими лимузинами, украшенными розовыми лентами и куклами на капоте. Словом, жизнь кипела, переливаясь через край.
Клава, в отличие от нас, легко и естественно вписалась в эту пеструю безалаберную толпу ("угар НЭПа" — цитирую деда). Помогла невесте подколоть открепившуюся фату, переглянулась с незнакомыми мальчишками, фланировавшими в опасной близости от нее, и, наконец, потребовала мороженое. В летний театр мы, разумеется, не пошли — со скамейки в липовой аллее, на которой мы устроились (в конце ее стоял бюст Пушкина), оркестр и так было прекрасно слышно.
— Клава, — начал Кирилл, когда мороженое было съедено. — Мы пригласили тебя в качестве консультанта по очень важному и совершенно секретному делу.
— У вас все дела секретные, шерлоки холмсы несчастные, — легкомысленно заявила Клава. — Только потом почему-то их вся школа обсуждает.
Словом, начало разговора, на который мы возлагали такие надежды, было скомкано. Впрочем, взглянув на наши помрачневшие лица, Клава сменила тон.
— Ладно, не обижайтесь, — сказала она ласковым голосом, который всегда действовал на нас безотказно. — Выкладывайте свои секреты.
Наш взволнованный, но местами немного сбивчивый рассказ о событиях последних дней (Ватсон, как обычно, своими бессмысленными комментариями нарушал стройную логику моего изложения) Клава выслушивала с возрастающим вниманием. Вскоре она уже перебивала меня не менее бестактно, чем Ватсон. Особый интерес у нее почему-то вызвал кот Мюрат.
— Ой, не нравится мне этот котяра, — восклицала она каждый раз, когда речь заходила о его подвигах. — Ой, не нравится. Какой-то он весь фальшивый.
— Но ведь факт, что это он нашел саквояж, — вскричал Ватсон, — мы сами видели.
— Ну, и что? — спокойно отвечала Клава. — В театре Куклачева коты еще не такое выделывают. Когда знают, что за это им дадут что-нибудь вкуснененькое.
— Ты хочешь сказать, что кот дрессированный? — уточнил я, не скрывая удивления.
— Во-первых, я ничего не утверждаю, — спокойно отвечала Клава. — Я только обращаю ваше внимание на то, что нормальные коты так себя не ведут. Отсюда, по вашей же дедуктивной логике, следует два вполне очевидных вывода: или кот ненормальный (и его надо отдавать Куклачеву), или кто-то использует его в пока не известных нам целях.
— А тамплиеры? — пискнул Кирилл.
— А это вообще плод твоего твоего больного воображения и увлечения всякой мистической дребеденью вроде Гарри Потера.
Кирилл, стыдливо скрывавший свой нездоровый интерес к английскому магу-вундеркинду, завял.
В общем, мисс Банкрофт (так я называл ее мысленно) появилась на сцене как нельзя более во-время (не будем забывать, по чьей инициативе это произошло). Клава со своей прямолинейностью прирожденной отличницы и свежим взглядом на вещи более, чем оправдала мои ожидания. Твердо взяв нить расследования в свои руки, она предложила систематизировать имеющуюся информацию, проанализировать ее в режиме мозгового штурма (цитирую Клаву) и на этой основе выработать план дальнейших действий.
— Какие факты, подчеркиваю — факты, а не фантазии — имеются в нашем распоряжении? — спросила Клава леденящим кровь двоечников голосом нашей классной руководительности и строго, будто поверх очков, посмотрела на нас с Кириллом. После чего сама же и продолжила:
— Можно считать установленными следующие факты: в треугольнике Архангельское-Глухово-Ильинское ведется поиск каких-то спрятанных сокровищ. Речь может идти, в первую очередь, о сокровищах, которые Наполеон награбил в Москве, но вывезти не смог, возможно, спрятав часть из них по дороге, в районе деревни Глухово. Во-вторых, о юсуповской жемчужине, к поиску которой, похоже, имел какое-то отношение Джунковский. И, наконец, о ценностях и исторических реликвиях из Ильинского, имения великих князей. К ним, как вам настойчиво пытаются внушить, имел отношение некто Ткачев, житель деревни Глухово. Во всяком случае, именно у него в сарае вы обнаружили пресловутый саквояж.
Закончив, Клава вновь окинула нас строгим взором и погрузилась в глубокое раздумье.
— Что-то у меня не сходятся концы с концами, — сказала она, наконец, уже другим, нормальным тоном. — Смотрите сами. Старики явно ищут что-то, что было спрятано в Ильинском, а потом, возможно, оказалось в Глухово. Зачем же они вам забивали головы юсуповскими жемчугами и даже сокровищами Наполеона уж про них-то только ленивый не слышал. Недавно целая экспедиция искала их в каком-то озере в Белоруссии, недалеко от Березины. Но уж никак не в Глухово. Нет, как хотите, но это похоже на отвлекающий маневр с их стороны. А что им сейчас от вас потребовалось?
Припомнив концовку разговора с кузеном, я сказал:
— Ничего конкретного. Кузен просто просил нас посмотреть на историю с Ткачевым и его саквояжем, как он выразился, "распахнув глаза". И тогда мы поймем, мол, что-то важное.
— Ну, и как, распахнули глаза? Включили свою шерлокхолмовскую интуицию?
Ответом было наше подавленное молчание.
— То-то, — сказала Клава. — А я включила.
— И что? — не выдержал Ватсон.
— А то, что не верю я вашему кузену. Сначала он отвлекает вас сказками про разные сокровища, якобы зарытые у вас под ногами, пускает по ложному следу. А потом, когда вы находите для него саквояж, устраивает коллективную читку газет вместо того, чтобы посмотреть, что там внутри. Вы уверены, что в нем больше ничего не было?
Ватсон подтвердил, что саквояж был пуст. Меня же вдруг посетило некое воспоминание, даже скорее ощущение.
— В нем что-то звякнуло, — твердо сказал я. — Теперь я точно уверен, что когда кузен забирал саквояж со стола, в нем раздался какой-то звук, как будто два металлических предмета ударились друг о друга.
— Вы хотите сказать, что даже не попытались заглянуть в саквояж, хотя он всю ночь находился в вашей комнате? — Клава пристально смотрела на нас, недоверчиво прищурив глаза.
— Но мы же дали честное слово!
Клава картинно вскинула брови:
— Погубит вас, Холмс, ваша порядочность.
Этого я стерпеть уже не мог. Даже от Клавы Козловой.
— Да ты и сама бы не стала лезть в чужой саквояж тем более, если дала слово.
— Стала бы, стала, — продолжала упорствовать Клава, правда, уже не так убежденно. — Открыла бы, поглядела одним глазком и снова закрыла.
Ну, что будешь делать с этими девчонками?
— Ладно, подытоживаем, — решительно произнесла Клава. — Сдается мне, что какой-то план дальнейших действий у вас все-таки есть.
— А то, — отозвался Ватсон.
— Я даже рискну предположить, что вы намерены еще раз посетить чердак, на котором обнаружили саквояж.
— Ну, — Ватсон, обескураженный клавиной проницательностью, глупел на глазах.
— А зачем, позвольте поинтересоваться?
И вот тут, наконец-то, наступил момент поставить на место зарвавшуюся отличницу. И я не упустил его.
— Холмс всегда предпочитал осматривать место преступления при свете дня. В прошлый раз, ночью, мы вполне могли пропустить что-то важное. На этот раз мы пойдем на чердак утром.
— Идея хорошая, — неожиданно сказала Клава. — Я иду с вами.
Глава 12. Рыцари Гроба Господня
Вы не поверите — как и в прошлый раз, кот ждал нас у лестницы, ведущей на чердак. Вот тут и не верь в сверхъестественное. Даже Клава, продолжавшая ворчать ("развели здесь басни про котов Бегемотов"), сразу притихла. А после того, как Мюрат на вопрос "Сomment ca va?"[13] отчетливо промурлыкал "Bon"[14], надолго замолчала, испытав, по-видимому, глубокое нервное потрясение.
Осмотр чердака, против ожидания, занял порядочное время. При свете дня он выглядел еще более заброшенным, чем ночью. Видно было, что в последние годы здесь не ступала нога человека. Кот внимательно наблюдал за тем, как мы бродили из угла в угол, натыкаясь на пыльные доски, обломки стульев и прочую дребедень, но сам инициативы не проявлял. Нам с Ватсоном после разговора с Клавой в Архангельском тоже не хотелось выглядеть еще глупее, чем мы уже выглядели. Поэтому на кота мы внимания особо не обращали — сидит животное, мурлычет, ну и пусть себе сидит.
Самым внимательным образом мы, разумеется, обследовали балку, на которой в прошлый раз был обнаружен саквояж. Ничего. Ровным счетом ничего, кроме пары пустых ржавых банок с надписью "керосин" и какого-то промасленного тряпья. Ватсон простукивал стены в поисках полых помещений, в которых могли быть тайники. Клава, потерявшая изрядную часть своей вчерашней самоуверенности, бродила по чердаку, как Золушка в поисках хрустальной туфельки.
— Заниматься настоящей сыщицкой работой — это тебе не нотации в парке читать, — шепнул мне Ватсон, кивнув в сторону Клавы, обследовавшей дальний угол чердака.