— Тащи, посмотрим, — весело вскричала Мария, — что вы там обрели.
Игуменья бросила на Марию укоризненный взгляд и тихо сказала:
— Не обрели, а нашли.
Но Марию, почувствовавшую под ногами родную почву, было уже не остановить.
— Это у вас, матушка, в Австралии находят, а у нас именно обретают! Сейчас по всей России Святые мощи, считавшиеся безвовратно утерянными, иконы чудотворные сами проявляются. И за каждым таким проявлением стоит человек праведной жизни. Абы кому они в руки не даются. Да вот хоть недавнее обретение мощей Саввы Сторожевского.
— Удивительная история, — согласиля дед, — хотя прямого отношения к нашей сегодняшней встрече эта история не имеет. Впрочем, как знать?
— Все ко всему имеет отношение, — убежденно проговорила Мария.
— Ну, в таком случае, — заметил дед, — известно ли вам, молодые люди, что один из местных, так сказать, уроженцев Святой Преподобный Савва Сторожевский (он жил в XIV веке и был одним из учеников Сергия Радонежского) весьма почитаем не только в России, что в общем естественно, но и во Франции, что, на мой взгляд, совершенно удивительно? Подозреваю, что нет, так что слушайте. Когда французы во время Отечественной войны 1812 года отступали из Москвы, их штаб находился в Саввино-Сторожевском монастыре в Звенигороде. Как раз там, где кончается Царская дорога. И в первую же ночь одному из наполеоновских маршалов Евгению Богарне, остановившемуся в монастыре, явился Святой Савва и сказал, что если монастырь не будет сожжен и разграблен (а французы очень бесчинствовали, отступая), Богарне (он, кстати, был сыном первой жены Наполеона Жозефины) останется цел и невредим. К счастью, у пасынка Наполеона хватило благоразумия последовать совету святого, в результате чего и монастырь, и он сам не пострадали.
Тут к разговору подключилась сестра Мария:
— При Наполеоне монастырь уцелел, — сказала она, — а вот в советские времена был закрыт. Только недавно мощи Святого Саввы были чудесным образом вновь обретены и возвращены в монастырь.
— Их сберег очень самоотверженный человек, — добавил дед, — Михаил Успенский, художник-реставратор, хранивший их у себя дома более пятидесяти лет.
— Ну, хватит наставлять молодежь, — решительно прервала его Мария. Они умные, сами со временем во всем разберутся. Затем, повернувшись к нам, сурово приказала:
— Показывайте, что вы там обрели.
Переглянувшись с Ватсоном и Клавой, я вытащил из-за пазухи жестяную коробку и открыл ее. Монахини прильнули к столу, разглядывая кресты, тускло поблескивавшие золотом в неярком свете электрической лампы.
— Ничего себе, — наконец, сказала Мария. — Какая это находка, это самое настоящее обретение.
Она бережно извлекла кресты из коробки, переложила их в левую руку, перекрестилась и благоговейно приложилась к ним. Ее примеру последовала игуменья Варвара.
После того, как кресты были внимательнейшим образом исследованы, слово взял дед.
— По нашему общему мнению, — сказал он, — это кресты-мощевики. Происхождением, несомненно, из Иерусалима. Смотрите: если повернуть вот этот винтик, они раскроются на две половинки. А внутри, по логике вещей, должна быть частица Честнаго Животворящего Креста, на котором был распят наш Спаситель Иисус Христос.
Ватсон не был бы Ватсоном, если бы в такой момент снова не вспомнил о говорящем коте.
— Частица Святого креста, — потрясенно выговорил он, — который искали тамплиеры. Кот все знал с самого начала, он вел нас, он же говорил, что кресты не горят, а святыни не исчезают!
Делать нечего, пришлось рассказать деду и гостьям сомнительную историю о беседе Кирилла с котом-чревовещателем. Против ожидания, дед отнесся к ней серьезно. Или сделал вид, что серьезно.
— Встречал я в жизни одного говорящего кота, — сказал он. — Притом как раз в Иерусалиме. Он мог часами стоять на задних лапах, опираясь передними на баллюстраду православного храма на Масличной горе, и не отрываясь смотреть на то место, где когда-то стоял ветхозаветный Храм. Там сейчас находится одна из главных мусульманских святынь — Купол Скалы. Так вот, после общения с этим котом я никогда не мог понять, с кем я разговаривал — с ним или сам с собой. Да, впрочем, это, наверное, неважно. Ты как думаешь, Кирилл?
Ватсон не ответил. Он пока явно не был готов расставаться с волшебным миром зачердачья.
Дед между тем продолжал:
— Что касается твоего предположения о том, что найденные вами кресты ведут свое происхождение от тамплиеров, должен тебя разочаровать. Без сомнений, они являются, и это подтверждает обнаруженная вами надпись, частью атрибутов ордена Святого Гроба — высшей награды и Латинского, и Правосланого патриархатов Иерусалима. Но Католический орден — мне приходилось его видеть — имеет совсем другую форму. В сущности, это пять крестов — один большой, притом равноконечный, а не с удлиненным нижним концом, как у вас, а между его концами находятся еще четыре малых креста.
Монахини подтвердили справедливость слов деда. Он между тем продолжал, поворачивая кресты и так, и этак.
— В ваши руки, как мне кажется, попали кресты православного ордена рыцарей Гроба Господня, основанного греческим Патриархом Святого града в середине XIX века. Он появился в ответ на усиление католической пропаганды в Палестине накануне Крымской войны.
— 1853-56 годы, сожжение турецкого флота под Синопом, героическая оборона Севастополя, — вырвалось у меня чисто рефлекторно (дед сам занимался со мной историей Отечества).
— И многое другое, в частности, тяжелые условия Парижского мирного договора, ограничившего русское военное присутствие на Черном море, продолжил дед. — Но вернемся, так сказать, к нашим баранам (я не вас имею в виду, молодые люди, я — об ордене). Дело в том, что перед Крымской войной католики воссоздали свой, католический орден рыцарей Святого Гроба, существовавший еще во времена крестоносцев. Вот греки, веками соперничающие с католиками за привилегию считаться главными хранителями (как они говорят, кустодами) Святых мест, и решили учредить православный орден рыцарей Гроба Господня.
— А кого и за какие заслуги награждали православным орденом? — спросила Клава.
— Решение о награждении принимает Патриарх с участием Святогробского братства — это примерно 140 монахов, все греки, которые следят за порядком на Святых местах. У ордена есть четыре степени. По короне и венку на найденных вами орденах могу сказать, что они принадлежат к первой или второй степени с тем различием, что орден первой степени носился на голубой ленте, надеваемой через плечо (им награждались только главы государств или члены царствующих домов), а второй — на красной ленте, завязываемой на шее. К крестам полагаются еще нагрудные орденские звезды. Поскольку ни звезд, ни лент, насколько я понимаю, у вас нет, то сказать определенно, кому они принадлежали, затруднительно.
— Но возможно? — оживился Ватсон.
— Только сугубо предположительно, — неохотно ответил дед.
Вполне понятно, что после этого мы только усилили натиск.
— Ну, пожалуйста, ну, мы же чувствем, что у вас уже есть версия, кому могли принадлежать кресты рыцарей Гроба Господня, — принялась канючить Клава.
— Действительно, дед, ты сам меня учил, что если сказал "а", надо говорить "б", — включился я в коллективную атаку на деда. — Не логично ли предположить, что кресты принадлежали кому-то из великих князей — владельцев Ильинского?
Дед нахмурился.
— Не торопись с выводами, Иван, — сказал он. — Слишком часто вещи, которые сегодня кажутся нам несомненными, назавтра предстают совсем в другом свете. То, что вы нашли кресты рядом с имением Сергея Александ-ровича (кстати, после его убийства оно перешло к детям его младшего брата Павла Александровича) — это, конечно, серьезный аргумент в пользу твоей версии. Но окончательно установленной принадлежность крестов великим князьям можно было бы считать только в том случае, если бы был найден весь комплект орденской атрибутики — голубая, подчеркиваю, голубая лента и звезда. Надеюсь, ты понимаешь, почему?
— Кресты на голубой ленте давались только членам царствующего дома, ответил я.
— Правильно. Таких крестов в России крайне мало. Словом, если будет установлено, что найденные вами кресты относятся к первому классу, в принадлежности их Сергею и Павлу Александровичам можно будет не сомневаться.
— Но как найти ленты? — по-моему, этот отчаянный крик вырвался у нас одновременно.
— Очень просто, — прозвучал вдруг за нашими спинами знакомый голос. Мы дружно обернулись.
На пороге беседки стояла бабушка. Всю жизнь находясь в тени деда-дипломата, она, от рождения наделенная необыкновенно развитым слухом, не только усовершенствовала свой природный дар, но и соединила его с любовью к чисто театральным эффектам.
— Очень просто, — повторила она. — Не далее, чем вчера я видела, как голубые муаровые ленты — я еще подумала, что они похожи на орденские сушились на бельевой веревке в саду у нашей милейшей соседки Софьи Ивановны. — Ну, у которой мы купили этот накому не нужный сарай, — пояснила она деду.
По выражению лица деда я, хорошо знакомый с его аналитическими способностями, понял, что теперь и он знает, где мы нашли ордена рыцарей Гроба Господня.
Глава 14. Тайное становится явным
На следующий день после вышеописанных событий мы явились на веранду к Софье Ивановне втроем — Клава, Ватсон и я. Дед, приглашенный на подмогу, сказал, что он умывает руки — сами, мол, заварили кашу, сами и расхлебывайте. Пора отвечать за свои поступки.
Монахини безмолствовали.
На веранде нас уже ждали. Причем муаровые голубые ленты продолжали преспокойно сушиться за спиной кузена, а кот, сидевший на своем обычном месте, смотрел на них, не отрываясь. При нашем появлении он и ухом не повел.
— Надеюсь, вы нашли недостающую часть орденского комплекта, — сходу огорошил нас вопросом Александр Иванович.
Он сидел за столом, опершись на свою трость с серебряным набалдашником. Глаза его улыбались.