Во взрослую колонию он пришел уже известным человеком, живущим «по понятиям» и ни перед чем не останавливающимся, когда речь идет о том, чтобы наказать тех, кто понятия не принимает. В общем, когда встал вопрос: можно ли Саву считать «вором в законе», голосов «против» почти не было.
Однако истинная звезда Савы вознеслась, когда стали расти как грибы после дождя кооперативы горбачевских времен, а вслед за ними стали появляться совсем новые «пацаны», которые ни «понятий», ни «воров в законе» не признавали. Налетали и глушили, будто в «войнушку» играли, только настоящими стволами. Вот тогда Сава и стал отрабатывать первые схемы, где экономический интерес одних смыкался с желанием других жить. Просто жить.
Охранять этих «барыг», если уж все называть своими именами, было и трудно, и бесполезно, и Сава создал сеть осведомителей, которые заранее извещали о планах «накрыть» того или иного «кооператора».
Однако для него эта «защита» была только видимостью, за которой начинал исполняться план по созданию «серьезного» бизнеса.
Надо признать, что в этом смысле Сава и Чубайс были очень близки, хотя ни разу не виделись, а Чубайс о Саве и вовсе не знал.
В довольно скором времени Сава понял, что прежние времена минули в прошлое, и о них надо просто забыть. Именно тогда произошел случай, который познакомил его с Вороновым.
13
Домой они вернулись около полуночи такие уставшие, что у Ирмы даже не было сил ужинать Воронова. Ушла спать, схватив со стола помидор.
Алексей же, напротив, попросил покормить его плотно, от души, и ел с видимым удовольствием, то и дело хваля Нателлу, которая на лесть никак не реагировала, но бутылку самогонки на стол поставила, сказав «кедровая».
Воронов и участковый выпили три раза по полстаканчика и бутылку отставили.
Участковый — старший лейтенант Кашуба Матвей Ильич — дожидался их там же, где ему велел быть Воронов, уезжая, и встретил его как командира — откозырял и отчитался о проделанном. Воронов хотел, чтобы Ирма сразу дала показания, но она так глянула, что Алексей лишь коротко и натужно хохотнул и отстал.
Они с участковым еще немного поговорили о том о сем, пока наконец не ушла в избу и Нателла, велевшая все, что не съедят и не выпьют, убрать на место.
После этого, подождав еще пару минут — пусть всё успокоится, — Воронов спросил:
— Ну а вы как тут развлекались?
Участковый не стал ни обижаться, ни играть рубаху-парня, ситуацию обрисовал коротко, по существу: кто приезжал, что смотрели. Отметил работу экспертов, которые все облазили и зафиксировали. Не понравился излишний интерес какого-то майора из райцентра, который несколько раз то ли в шутку, то ли всерьез предлагал дело передать в район, чтобы участковый ни во что больше не совался.
— Что решили? — не стал вмешиваться в местные интриги Воронов.
— Завтра или послезавтра он приедет, привезет результаты экспертизы, и там уже будем решать, — ответил Кашуба, не скрывая своего недовольства. — А чего «решать», если у него уже все козыри на руках будут?
— Тебе-то зачем с майором тягаться, Кашуба? — усмехнулся Воронов. — Стратегическое преимущество на его стороне, соображай. Если даже ты сейчас его как-то перехитришь, то он тебя вполне может потом задолбать проверками. И от каждой такой проверки будет тебе только хуже.
— Так что, мне теперь только стул за ним таскать? — спросил Кашуба ровным тоном.
— Ты мне лучше свои соображения ума, так сказать, изложи.
Кашубе, чтобы переключиться, оказалось достаточно только закурить.
— Точные данные, конечно, только с помощью экспертизы можно будет фиксировать, потому что некоторые следы имеют какой-то сомнительный характер.
— Например?
— Ну, вот, например, зачем было «запорожец» ставить так, чтобы его все видели? След они откатали, а смысл пока непонятен.
— А что тебе тут может быть непонятно?
— «Запорожец» шестьдесят шестого года выпуска — не лучший транспорт для этих мест. Это первое. Второе — прежний его хозяин уже несколько лет на пенсии, подрабатывает страховым агентом.
— Это как? — удивился Воронов. — Как Деточкин, что ли?
— Кто? — удивился Кашуба.
— Ты «Берегись автомобиля» не смотрел? Ну, извини. Персонаж там центральный, автомобили угоняет. Так, он устроился именно страховым агентом, чтобы не надо было в конторе сидеть целый день. Зарабатывал-то он хорошо, это твой «запорожец»?
— Да, какое там «зарабатывал»! По мне-то, он просто уезжал подальше от бабки своей. Вредная она у него и скандальная.
Кашуба сокрушенно мотнул головой, но тут же сообразил, что характер жены владельца украденной машины ни при чем.
— Ну вот! Он по окрестным селениям ездил, всем предлагал страховые полисы, а больше просто сидел, сплетни собирал.
— Ну хорошо, страховой агент, баба вредная, сплетни собирал, а чем это все тебя удивляет?
— А тем, что именно эту его машину тут всякая собака знает, и, как только я бы первого встречного спросил, видел ли ты, мил человек, «запорожец», мне бы маршрут следствия на бумаге изобразили с нашим уважением.
— Ага. Логика понятна, — признал Воронов. — Дальше что?
— Дальше… Зачем убивал-то так спешно? Это же не «Крестный отец», где стреляют только потому, что стрелять надо раньше противника. Овсянников ничем не мешал, сопротивления оказать не мог, а уж старуха его и подавно! А их, можно сказать, с движения расстреляли, прямо с шага. Зачем? Почему?
— Согласен. Запоминаем вопрос. Дальше!
— Можно бы предположить, что после убийства намеревались дом осмотреть, но там только в одной комнате все разбросано. Даже не то чтобы разбросано. Как бы объяснить… Ну, вот предположим, что кто-то решил украсть деньги у знакомых людей. Убийство я тут трогать не стану, просто схему вам излагаю, — деловито пояснил Кашуба. — Значит, решил я у знакомых деньги украсть. Вызнал я, где они деньги держат, дождался, когда появляется такая возможность, и к тому месту — шасть! Залез я, значит, в шкаф с бельем, шарю рукой под простынями — нет ничего! Я — под наволочки, нет! Под полотенца — та же фигня! И я от злости, а может, подозревая, что хитрые хозяева деньги держат не под бельем, а среди него, все выбрасываю на пол! А все равно ничего нет. А никаких других мест я не знаю, и искать мне больше негде. Ну, и что мне делать остается? Только плюнуть и уходить, чтобы не попасться.
— Это ты погоди, — вмешался Воронов. — Это ты играл за соседа-пьяницу, человека тупого. А если это человек умный?
— А человек умный не стал бы хозяев стрелять, едва вошел. Он бы их в дом зазвал и там бы все узнал.
Воронов молчал. В рассуждениях Кашубы пока не было видно прорех, каждое предположение из чего-то исходило, на что-то опиралось.
— Вот что, Матвей, — сказал Воронов, посмотрев на часы. — Давай-ка на боковую, а завтра с утра на свежую голову будем решать, что нам делать.
Утро следующего дня началось с того, что Кашуба по всем правилам допросил Ирму и составил протокол, в котором она расписалась.
После этого Воронов спросил у Кашубы:
— Когда твой майор обещал приехать?
— Да к обеду будет, — ответил старлей.
— А обед у вас когда?
— Так… в обед.
— Точность — вежливость королей, — улыбнулся Воронов. — Ладно, пока его с результатами нет, пойдем к Овсянниковым.
Кашуба беспрекословно сложил все в старый потрепанный планшет, надел фуражку, проверив, чтобы кокарда была как раз посредине, и вышел со двора. Только на улице он спросил:
— А что нам там делать?
— Посмотрим, Матвей, посмотрим. Может, вы вчера что-нибудь важное не заметили, может, просто просмотрели, а может, там ночью кто побывал.
— Зачем?
Кашуба даже остановился.
— Ну, мало ли… Днем-то, ты сам говоришь, они ничего не взяли, так?
Он тоже остановился, повернулся к Кашубе:
— Ты-то чего так шуганулся, Кашуба?
— Ну, мало ли что… Если что пропустили, как вы говорите, всегда найдут, на кого свалить…
— Так, я тебя затем и веду туда, чтобы посмотреть. Пойми, чудак, я-то ведь ни о каких находках твоему начальству не буду докладывать, зачем мне это? А тебе, возможно, звездочку дадут или на другую должность переведут.
— Даду-у-ут они, — протянул Кашуба, и было ясно, что он этого очень хотел бы. — Они только своим и дают. А чтобы стать «своим», надо им разные подарки возить, ну и…
— Деньги, что ли? — высказал неприличное предположение Воронов.
— Ну! — подтвердил Кашуба. — Вы в таком месте не работали, не знаете, а я-то…
— А ты, старлей, из меня слезинку-то не выдаивай, я тебе не телка. Ты лучше соображай, зачем я тебя все время стараюсь растолкать!
— Зачем? — спросил Кашуба, шагавший теперь рядом с Вороновым.
— Ты ведь и сам не дурак, соображай!
— Кое-какие соображения, конечно, имеются, но хотелось бы, так сказать, сопоставить.
— Ну, ты нахал, Кашуба! — улыбнулся Воронов. — У меня тут одна забота, одна проблема — Ирма. В одиночку мне ее не защитить, сам понимаешь. На тебя надежды мало, потому что твоего интереса тут нет, а без интереса у нас никто не работает, сам сказал. Правильно я тебя понимаю?
— Пра-а-авильно, — с нескрываемой завистью протянул Кашуба. — Вы бы к нам в следователи шли, а?
— Если жилплощадью обеспечите, рассмотрю предложение, — улыбнулся Воронов. — А пока, предлагаю так: я тебе помогаю это дело расследовать, а ты мне помогаешь Ирму защищать.
— Да как я буду ее защищать? Спецназ вызову?
— А ты нахал, точно — нахал, старлей! В начальники рвешься, чтобы самому не работать, а только вопросы задавать. И не думать.
— Зачем вы так говорите?
— А зачем нам с тобой спецназ? Мне пока достаточно просто узнавать, кто новый тут появился, например, за три последних дня, а тебе их отслеживать. Отслеживать их перемещения и интересы.
— То есть пройти по деревне и опросить?
— И пройти, и опросить, и все это отразить как розыскные мероприятия. И о результатах сообщай в район постоянно.