та, мрак…
— Задача в том и заключается, чтобы этот мрак рассеять, — подполковник открыл одну из лежащих на столе папок и достал из нее телеграфный бланк. — Кстати, вот Медников прислал телеграмму. Скульпторы-антропологи из лаборатории пластической реконструкции человека обещают восстановить лицо по черепу, найденному в колодце.
Кайров недоверчиво взглянул на телеграмму:
— Как Боря сумел с ними договориться? У них же время — золото, уйма научных дел, а здесь какой-то череп…
— Не все работают ради золота, — с намеком сказал подполковник. — У многих еще и интерес к работе есть. Помнишь, не так давно я с тем же Борей Медниковым тебе пример приводил?
— Считаете, у меня этого интереса нет? — обиделся Кайров.
— Не надо, капитан, каждое мое слово примерять к себе и горячиться. Мы собрались посоветоваться, сообща обдумать план дальнейших действий, а не… — подполковник не успел договорить.
В кабинет как гром среди ясного неба ввалился Чернышев.
— Надеюсь, посетителя из провинций примете без бюрократизма, — поочередно пожимая всем троим руку, сказал он, сел против Кайрова и подмигнул Бирюкову.
Антон впервые видел Чернышева таким оживленным и веселым. Радость бродила в нем, как молодое вино в крепком бочонке. Но Маркел Маркелович не торопился ее высказывать и начал издалека:
— Совсем, Николай Сергеевич, забыл Ярское. Сто лет уже не наведываешься в гости. А в Потеряевом озере такой окунь пошел! А щуки повырастали… Ей-богу, с твой стол!
Подполковник улыбнулся:
— Зубы не заговаривай, Маркел Маркелович. Говори, с чем приехал. Опять какой-нибудь колодец раскопал?
— Упаси бог, голубчик Николай Сергеевич! — Чернышев шутливо загородился руками. — С прежними раскопками надо разобраться. Бирюков, уезжая, подсуропил мне задачку, всю прошлую ночь спать не мог. Ох, и поломал же я головушку! Ладно — утром осенило, а то хоть к доктору иди, совсем расхворался, — он опять подмигнул Антону и кивнул на дверь: — Там мои молодцы ждут, впусти-ка их сюда.
Бирюков открыл дверь кабинета. В коридоре, смущенно переминаясь, стояли Столбов и шофер «газика» Сенечка Щелчков. Антон поздоровался, пригласил в кабинет. Чернышев загадочно посмотрел на подполковника, затем на Кайрова и с улыбкой обратился к шоферу:
— Ну, голубчик, не подведи, выступай…
Шофер, торопливо кивнув, одним духом выпалил:
— Дядя Гриша его звать. Т-точно помню.
— Кого? — не понял подполковник.
— К-кто Витьке т-туфли подарил и к-косынку.
Кайров едва приметно улыбнулся. Чернышев посмотрел на шофера с упреком, шутливо сказал:
— Предлагал тебе, выпей для разговора хотя бы стаканчик красненького! Не послушался, теперь вытягивай из тебя слова, — и, повернувшись к подполковнику, заговорил серьезно: — Бирюков, уезжая, рассказал мне, что Столбов запомнил, как тот шофер открывал пивную бутылку зубами. И вот сегодня утром мне стукнуло в старую голову: шофер мой, Сенечка Щелчков, таким же способом раскупоривает бутылки! А где же он такую школу прошел, где такому мастерству обучился? Еле дождался его на работу, спрашиваю и своим ушам не верю. Оказывается, в шестьдесят шестом году голубчик Сеня стажировался у одного приезжего шофера. Тот его и обучил таким экстравагантным способом открывать пивные да лимонадные бутылки.
Сенечка смущенно покраснел:
— Т-точно. В тот год закончил курсы шоферов в райцентре, приехал д-домой, надо с-стажироваться. Хотел к Витьке Столбову на самосвал пойти, а Маркел Маркелович с-сказал: «Ты Столбова только от дела отрывать будешь, некогда ему с учениками возиться. Договаривайся с приезжими шоферами». Я договорился с д-дядей Гришей — он как-то у нас ночевал. Машина новенькая была. Кабина, как Витька говорит, т-точно помню — бежевая. П-полмесяца с ним ездил. П-потом он говорит: «Иди ты от меня. Только место в кабине занимаешь, подкалымить нельзя».
Подполковник хотел что-то спросить, но Чернышев, видимо, опасаясь, что Сенечка снова начнет заикаться, испуганно поднял руки. Щелчков чуть поперхнулся и продолжил:
— Шофер тот из Новосибирска к нам на уборочную приезжал. Вот фамилию з-забыл. То ли Бухов, то ли Бухаев. Я всегда его д-дядей Гришей звал. П-пива хоть бочку мог в-выдуть, бутылки — т-точно — зубами открывал.
Щелчков замолчал. Чернышев удовлетворенно наклонил голову, будто похвалил, и повернулся к подполковнику:
— Все. Сенечка выключился, можешь задавать вопросы, Николай Сергеевич.
— Когда вы перестали стажироваться? — спросил подполковник.
— В п-первых числах сентября.
— В чем «калымить» ему мешали?
— Из райцентра он пассажиров попутных возил. Т-трояк или пятерку с человека брал. Зерно на э-элеваторе выгрузит — и к электричке, на в-вокзал. Желающих уехать всегда много было, особенно вечером. П-пассажирские же автобусы не во все села ходят, вот д-дядя Гриша и подрабатывал. Т-только он весь калым пропивал.
Подполковник слушал внимательно, что-то помечал на листке перекидного настольного календаря. Бирюкова так и подмывало спросить Кайрова: «Что теперь скажешь, товарищ капитан?..»
Кайров сидел со скучающим выражением на лице. Казалось, его абсолютно не интересует, что говорит Щелчков, но, когда пауза затянулась, он вдруг посмотрел на Щелчкова и равнодушным голосом, будто между прочим, спросил:
— Насчет бежевого цвета кабины сам вспомнил или Столбов тебе подсказал?
— С-сначала Витька, а п-потом сам. Да вы не сомневайтесь, т-точно б-бежевая кабина, — заикаясь сильнее, чем обычно, ответил Щелчков.
— А ты не сочиняешь? Может, тебя Столбов попросил об этом рассказать?
— Что я, д-дед Слышка? Точно все говорю. З-зачем Витьке ме-меня п-просить?
Кайров пристально посмотрел Щелчкову в глаза:
— Узнать того шофера сейчас сможешь?
— Давно де-дело было, м-могу обознаться. Но если на машине с ним поеду, то-точно узнаю. У него ориентировка плохая была. Часто т-тормозил не там, где на-надо.
— А ты, Виктор батькович… — Кайров глянул на Столбова. — Узнаешь?
— Я всего-то один раз его видел, — хмуро ответил Столбов.
— У кого жил этот дядя Гриша в Ярском? — спросил подполковник.
— В клубе все жили. Мы обычно каждый год для приезжих механизаторов и шоферов в клубе гостиницу оборудуем, — сказал Чернышев.
Но Щелчков уточнил:
— Он почти и не жил в Ярском. То с пассажирами в к-какую-нибудь деревню забурится, то бутылку водки засадит и спит прямо в кабине, где придется. А з-злой был, когда выпьет, как з-зверь. Чуть что не так, сразу за рукоятку хватается, какой машину з-заводят.
Дальнейший разговор подполковник свел к уточнению деталей. Детали были скупыми, но в какой-то мере они уже давали возможность, хотя бы ориентировочно, представить портрет дяди Гриши: телосложение — крепкое, рост — примерно метр семьдесят пять, черты лица грубые, волосы русые, подстриженные «под бокс». Искать дядю Гришу следовало в одном из автотранспортных предприятий Новосибирска, так как Щелчков помнил, что дядя Гриша часто упоминал этот город. Был намек и на фамилию: Бухов, Бухаев, Бухнов… Что первые буквы «бух», Щелчков не сомневался.
— У нас так Маркел Маркелович б-бухгалтеру пишет на требованиях или заявлениях, — сказал он.
Собираясь уезжать, когда Щелчков и Столбов уже вышли из кабинета, Чернышев на минуту задержался и сказал:
— Человек не иголка, теперь этот «Бух», если он жив, никуда не денется. Может, в помощь милиции для розыска из наших ребят кого подбросить? У нас есть дельные парни, грамотные.
— Попробуем обойтись своими силами, — улыбнулся подполковник.
Подчеркнуто молчавший Кайров вдруг весело засмеялся:
— Ты, Маркел Маркелович, наверное, и за Проню Тодырева такой же горой встал бы, как сейчас поднялся за Столбова.
— А ты что думал?! — удивился Чернышев. — Проня тоже мой голубчик. Хоть и лодырь, хоть и сопливый, но мой. Кто же за него вступится, если не я? У меня принцип такой: предъяви неопровержимые доказательства, что человек виновен, и тогда хоть на всю катушку, как по закону положено, наказывай его. Пока таких доказательств нет, зубами буду грызться за каждого своего колхозника.
Когда Чернышев, распрощавшись со всеми, вышел, подполковник, просматривая сделанные записи, будто самому себе сказал:
— Вот и дядя Гриша появился…
— Это уже что-то более конкретное! — весело подхватил Бирюков и с опаской взглянул на Кайрова.
Скука с лица капитана сошла, но он все еще вроде в чем-то сомневался, чем-то был недоволен.
— Что молчишь? — спросил его подполковник.
— Гложет меня червь сомнения, — несколько театрально произнес Кайров. — Вы обратили внимание, что и Щелчков и Столбов не уверены, узнают ли они шофера? Копошится во мне подозрение, будто сочиняют молодцы Чернышева сказку. Ищите, мол, дядю Гришу. Не найдете, что ж… мы не виноваты, мы его в лицо не помним.
— Да-а, — вздохнул подполковник. — Все может быть, но… Попробуем все-таки искать, а?
— Я не против, — быстро согласился Кайров. — Жаль будет только, если розыски окажутся мартышкиным трудом.
Гладышев словно не услышал последней фразы.
— Поручим мы это дело Бирюкову, — сказал он. — А для поддержки духа выделим оперуполномоченного уголовного розыска Славу Голубева, который любит коллективно работать. Вот пусть вдвоем едут в Новосибирск, пусть в автохозяйствах переберут всех до одного шоферов. Не может же этот дядя Гриша бесследно исчезнуть, — и, посмотрев внимательно на Антона, спросил: — Согласен, Бирюков?
— Так точно, товарищ подполковник. Согласен, — отчеканил Антон.
18. Серебряный портсигар
Автотранспортных предприятий в Новосибирске оказалось изрядное количество. Чтобы просто побывать в них, надо было затратить не меньше дня. Бирюков же с Голубевым не только наносили «визит дружбы», но и подробно беседовали с руководителями, разыскивая шофера с именем Григорий и фамилией, начинавшейся с «Бух». Начальники отделов кадров встречали хотя и не с распростертыми объятиями, но, во всяком случае, терпимо. Они вытаскивали из шкафов груды учетных карточек, подсказывали, кто из шоферов более или менее похож на того, кем интересовался уголовный розыс