– Прошу вас, продолжайте, – сказал Аллейн.
– Я думаю, упокой Господь ее душу, она решила, что нет смысла тратить деньги на то, чтобы провести в морг электричество, когда протекают крыши, а прочие счета требуют оплаты. В конце концов, именно ей стали бы выговаривать пациенты. Я считаю, что она вряд ли может – то есть могла – ограбить саму себя, верно?
– А те, кто покоится в морге, вряд ли будут жаловаться на отсутствие электрического освещения?
– Именно так, сэр, – улыбнулся Бикс, довольный, что находится в компании человека, которому небезразличны его размышления.
Более тщательный осмотр показал именно то, что Аллейн предполагал с самого начала, – морг выглядел обескураживающе непримечательным. Он был маленьким, как и подобает сельской больнице, которая до недавнего времени занималась лишь несчастными случаями на ферме и рядовыми жизненными событиями, такими как рождение ребенка или ожидаемая смерть тех, чья жизнь спокойно прошла на этой плодородной земле.
Инспектор повернулся к прочному столу, установленному у стены напротив углублений. Облицовка из нержавеющей стали, покрывающая деревянную поверхность, отражала свет фонарей и усиливала его. Несомненно, именно на этом столе проводились вскрытия. Справа от прозекторского стоял небольшой письменный стол, на котором лежала толстая тетрадь. Используя носовой платок как перчатку и стараясь касаться обложки и страниц только за верхний уголок, Аллейн открыл тетрадь и пролистал. Даты, имена, причины смерти – четким округлым почерком. Последнюю запись сделали в октябре этого года.
– Рядовой П. Фишер. Патрик? – спросил он Бикса.
– Пэдди Фишер. Из большой семьи с Западного побережья. Отличный парень. Его прозвали Блондином, потому что он был рыжим, можете себе такое представить?
Инспектор согласился, что не может, и Бикс продолжил:
– Его привезли, покрытого ожогами. Мы думали, что он выкарабкается, понимаете? Надеялись, что выживет. Но от таких ожогов слабеет весь организм. Малейший чих – и тебе конец. Парень уже пошел на поправку, а через неделю начал кашлять – пневмония. Бедняга.
Аллейн кивнул и отвернулся, оставив Бикса наедине с его мыслями.
Рядом с тетрадью лежало несколько больших книг по анатомии в кожаных переплетах, на полке выше хранилось необходимое количество медицинского спирта, состава для бальзамирования и прочих подобных препаратов, в том числе полдюжины стеклянных пузырьков с различными жидкостями и набор шприцев разного размера. На каждом из флаконов значилось «Яд» и «Не глотать!». Аллейн поймал себя на мрачной мысли, что те, для кого предназначались жидкости, вряд ли нуждались в предупреждениях.
За стеклянной дверцей расположенного рядом углового шкафа виднелись весы с набором гирь и эмалированная посуда, куда, несомненно, складывали удаленные органы. Каждый дюйм помещения казался вычищенным до блеска, металлические предметы тускло поблескивали в свете фонарей, и детективу пришлось признать, что даже у его эксперта Бейли возникли бы проблемы с получением отпечатков пальцев в столь тщательно убранной комнате.
– Вам часто случалось бывать в этом морге, Бикс? – спросил Аллейн.
– Не очень, сэр, но иногда доводилось. Я присматривал за одним из парней, который приезжал забирать своего сослуживца. – Сержант помолчал секунду. – Я знаю, тем, кто жил в Лондоне, может показаться, что нас здесь война не коснулась. Но наши парни так же гибнут в бою, а многих отправляют домой в надежде, что они выживут после потери ноги или вырванного куска внутренностей. Как правило, их везут на одном из плавучих госпиталей, сэр, но некоторые все равно в итоге умирают. Так что бывал я здесь редко, но чаще, чем хотелось бы.
– Вы не видите здесь ничего необычного?
Бикс огляделся.
– Простите, что разочарую вас, но, насколько я понимаю, все в порядке.
– Не за что извиняться, сержант. Здесь всегда такая безупречная чистота?
– По всей больнице так, сэр, главная сестра следит… простите, следила за этим. Как говорится, чистоплотность – признак благочестия, она всегда ругается, если что не так. Ругалась.
Аллейн взял фонарик Бикса и вновь посветил им в пустые полости по очереди, отметив отсутствие пыли и мягкий блеск вырезанных в скале отсеков, каждый из которых снизу был отделан матовой сталью – она и сверкала в луче фонарика.
Инспектор отступил назад:
– Я могу себе представить и худшие места для вечного сна, чем уютное подножие ваших величественных гор.
– Вы сейчас говорите как один из наших парней-маори, инспектор. Они всегда рассказывают о земле как о живом существе. Они такие.
– Здоровое уважение к силам природы еще никому не вредило, Бикс.
– Справедливо, сэр.
Аллейн вернул фонарик владельцу и энергично растер свои длинные пальцы: здесь определенно было гораздо холоднее, чем в остальной части больницы, строители-поселенцы хорошо поработали.
– Ладно, Бикс, теперь мы попросим доктора Хьюза прийти сюда и попытаться установить причину смерти. Я оставлю вас присмотреть за ним, если вы не против.
Бикс выглядел испуганным.
– Ох, бросьте, сэр, вы ведь не подозреваете молодого Хьюза? Уверен, что нет.
Аллейн покачал головой:
– Подозреваю я его или нет – вопрос совершенно неуместный. Один из худших аспектов этой чертовой работы – с подозрением приходится относиться абсолютно ко всем. В определенном типе современной детективной литературы сыщик может прийти к ужасно умному выводу на шестнадцатой странице и весь остаток романа заниматься поиском доказательств. Но для многострадального реального полицейского это просто кропотливый перебор – тяжелая детективная работа, которая означает допрос каждого возможного подозреваемого. Это и будет моей следующей задачей. Но сперва давайте осмотрим кабинет главной сестры, хорошо?
Глава 14
Шум скандала в транспортном отделе ударил по ушам лишь в тот момент, когда сержант открыл тяжелую дверь морга, ведущую на асфальтированный двор, – это в очередной раз доказывало, что строители хорошо знали свое дело. Поморщившись, Аллейн заявил, что кабинет главной сестры может и подождать, и Бикс помчался вперед, бросив фонарик обратно инспектору эффектным пасом из-под мышки – приемом, который Аллейн счел достойным знаменитых новозеландских регбистов.
Когда Бикс исчез из виду, Аллейн не стал сразу запирать морг. Он не сомневался, кто именно устроил переполох в транспортном отделе, и был уверен в способности Бикса справиться с этим вопросом. Он изучил ключ, повертев его в руках, ощутил плавный поворот в замке, когда опробовал его, услышал четкий, уверенный щелчок запорного штифта, вставшего на место. Надежно, как в склепе. Он поморщился от такого крайне подходящего сравнения и направился обратно во двор мимо будки дежурного. Несколько ночных сиделок покинули посты и вышли каждая на свое крыльцо, в то время как некоторые проснувшиеся пациенты вглядывались в темноту с веранд и из окон.
Аллейн тихо посоветовал санитарке на ближайшем крыльце полупустой первой гражданской палаты:
– На вашем месте, сестра, я бы отправил всех подопечных обратно в постели. Я уверен, что вы не хотите услышать выговор от сестры Камфот за ненадлежащее исполнение обязанностей ночной дежурной.
Он едва не сослался на главную медсестру в своем предупреждении, но в последний момент осекся: сестра Камфот не только находилась неподалеку и ее можно было продемонстрировать персоналу, но она явно представляла собой более пугающую перспективу, чем главная медсестра.
– О нет, мне совсем не хочется сердить сестру Камфот, – пискнула санитарка, и Аллейн почти ощутил, как она побледнела при этой мысли.
– Сержант Бикс сейчас со всем разберется, – добавил он.
– Но там действительно такие ужасные крики, – сообщила дежурная, медленно отступая обратно в палату.
Аллейн улыбнулся в темноте, его голос звучал мягко и успокаивающе:
– Сержант думает, что в транспортный отдел забрался опоссум. Дикие существа, что с них взять.
– Это точно, – согласилась сиделка, удовлетворенная таким ответом, и крикнула своей коллеге из соседней палаты: – Они считают, что это опоссум, Сандра! Нет причин для беспокойства.
– Скажешь тоже, нет причин! – рассмеялась та. – Ты просто еще не видела, как они перегрызают провода!
Это объяснение быстро разлетелось по крылечкам и верандам, ночные сиделки вернулись на свои посты, пациенты – на свои койки, и Аллейн с гордостью улыбнулся: подходящая ложь придумалась легко и непринужденно.
К тому моменту, как он дошел до другого конца длинного двора, в палатах вновь воцарилось спокойствие, если не считать бормотания обитателей. В транспортном отделе уже стояла гробовая тишина – как в жерле одного из многих спящих вулканов, которые Аллейн осматривал во время своих путешествий по Новой Зеландии. Так же тихо и потенциально смертельно опасно.
– Благодарю, сержант, – сказал он Биксу, входя в офис, где стало еще теснее с тех пор, как человек Бикса привел сюда трех наспех одетых солдат из первой военной палаты.
Сержант кивнул и отступил в сторону, позволяя Аллейну вновь занять место у двери.
Инспектор оглядел небольшую разношерстную компанию, набившуюся в кабинет. На лицах застыли маски ярости, негодования, вины, смятения, а Розамунда Фаркуарсон – что его заинтриговало – демонстрировала сразу веселье и скуку. На ее свеженакрашенных губах играла усталая улыбка.
– Мне очень жаль, что я заставил вас так долго ждать, – начал Аллейн, разыгрывая роль сдержанного англичанина. Ему пришло в голову, что сегодня ночью маска может пригодиться ему самому. – Думаю, все вы слегка обеспокоены событиями сегодняшнего вечера.
– «Слегка»? – фыркнул один из солдат, высокий парень с желтовато-землистой кожей и мрачным лицом. – Я бы сказал, что мы очень обеспокоены, чертовски обеспокоены!
Бикс предостерегающе поднял руку, но это не возымело результата. Рядовой Боб Поусетт продолжал:
– Нас выдернули из коек посреди ночи без всякой причины и – хотел бы добавить – наплевав на режим! Приходим мы, значит, сюда, а Рози грузит нас этой богомерзкой сценой с главной сестрой! Никто нам ничего толком не объясняет, кроме того, что некий полицейский, даже не наш местный, возомнил себя всемогущим и раздает приказы направо и налево как ни в чем не бывало! Глоссоп говорит, что это какой-то помми, а теперь появляешься ты, приятель, который целую неделю просидел в одноместке в первой военной палате и даже не попытался, блин, с нами познакомиться! Считаешь себя выше простых солдат? Ты ясно дал это понять!