– Я проходил через это в свое время.
– Не сомневаюсь, что так оно и есть. Ладно, инспектор, дело в том, что… – Поусетт еще раз посмотрел на товарищей. Сандерс бросил на него неприязненный взгляд, но ничего не сказал, а Брейлинг кивнул, давая добро. – Мы занимались нелегальным бизнесом, – признался Поусетт.
– Что за бизнес?
– Скачки, знаете ли. Принимали ставки, – пояснил Сандерс.
Аллейн подавил улыбку и сумел серьезно кивнуть в ответ на это признание.
– Понятно.
– Никто из парней не мог покинуть больницу, чтобы ставить самим, – продолжал Поусетт. – А у нас есть связи – ну, то есть у Мориса есть знакомства в пабе. – Он запнулся, задумавшись, не приведет ли упоминание имени Сьюки Джонсон к тому, что приятель окончательно занесет его в свой черный список.
Аллейн спас его от этой участи.
– Не нужно пинать своего товарища, рядовой Сандерс, мое расследование не касается ваших игорных делишек. По крайней мере, пока. И я не стану выпытывать имя вашего знакомого в пабе, кем бы он… – инспектор сделал паузу, сцепив свои длинные пальцы, – или она ни были. Что мне действительно нужно знать, так это где каждый из вас находился сегодня днем и до вечера. Давайте приступим, бойцы. Быстрый, точный ответ – и я смогу продолжить работу.
Вытянувшись по стойке смирно, каждый доложил о себе, и Аллейн понял, что ему почти жаль их. Поусетт явно нарвался на неприятности, раньше времени признавшись, что вел игорные записи и делал ставки.
– Видите ли, я с самого начала хотел немного подзаработать на ставках. Ну, не сразу, как только меня сюда привезли, но когда немного освоился, то начал заключать пари на сиделок.
– На сиделок? – недоуменно переспросил Аллейн.
– Ну да, понимаете – как часто мы сможем заставить сестру Камфот жаловаться главной медсестре, сколько раз получится заставить кого-нибудь из молодых санитарок с визгом выбежать из палаты при слове «мышь!» и тому подобное. Безобидные шутки.
– Если только вы не сестра Камфот и не молоденькая санитарка, – усмехнулся Аллейн.
– Да ладно, это просто для того, чтобы скоротать время!
– Не сомневаюсь, но это не совсем то поведение, которого можно ожидать от мужчины, уважающего своих соотечественниц.
– Секунду, командир! – взвился Поусетт. – Я очень сильно горжусь новозеландскими девушками, как и вы своими английскими, – скажу вам как на духу. Они делают кучу работы, поддерживая здесь порядок, пока нас отсылают бог весть куда, а для некоторых наших матерей это вторая война в жизни, да будет вам известно!
– Понимаю, – кивнул Аллейн, но мягкость его тона не вязалась с холодной сталью в его глазах, и Поусетт вспомнил, где находится и с кем разговаривает. Он также поспешил принять точку зрения инспектора:
– А, ну да, до меня дошло. Если вы так ставите вопрос, то мы, конечно, не совсем… – Он запнулся и замолчал.
– Давайте продолжим, хорошо? – деловито произнес Аллейн. – Рядовой Сандерс, расскажите мне о причинах вашего участия в этом «нелегальном бизнесе», как называет это ваш друг.
Морис Сандерс поведал историю о том, как ему понадобилось несколько шиллингов «на то на се». Аллейн решил не расспрашивать. Он также заметил, что Сандерс избегает упоминать кого-либо из медсестер, санитарок и Сьюки Джонсон из «Бридж-отеля». Он просто помогал своему приятелю Бобу вести букмекерские записи, вот и все.
– Никто не хотел ничего плохого и никому не причинил вреда.
– Вы все так утверждаете, однако очень заинтересованы, чтобы сержант Бикс ничего не узнал? Несмотря на ваши заверения, что «никто не пострадал»? – спросил Аллейн.
Сандерс ответил резко, не делая попыток смягчить тон:
– Чего мы хотим – так это поскорей выбраться из этой больницы и получить наконец отпуск, который нам давно обещали и мимо которого мы промахнулись, из-за того что чертовски сильно заболели – при исполнении служебных обязанностей, заметьте. Больше того, нам хотелось бы отгулять его на всю катушку, прежде чем образованные идиоты из правительства вновь отправят нас на эту проклятую войну. Сэр.
Аллейну захотелось рявкнуть на него в ответ – тон и поведение Сандерса были совершенно неуместны, но инспектор внезапно проникся сочувствием к этому бойцу, сочувствием ко всем троим. Молодые люди, у которых вся жизнь впереди и которые уже запятнаны тем, что видели и делали на войне. Какой-то краткий момент трое солдат ожидали от него холодной вспышки начальственного гнева, однако Аллейн, понимая, что спокойный информатор гораздо полезней взвинченного, просто ответил:
– Не сомневаюсь, что вы об этом мечтаете, рядовой. И, безусловно, это принесло бы вам всем огромную пользу – ничто так не помогает жить в ладу с миром, как хороший отпуск. Ну а вы, капрал Брейлинг, – какова ваша история?
Объяснение маори оказалось неожиданным. Брейлинг рассказал о любви к своей Нейре, о том, как важно быть рядом при рождении малыша, обеспечить соблюдение правильных обрядов для женщины и новорожденного, чтобы ребенок осознавал свое место в семье и на земле. Брейлинг просто смотрел сквозь пальцы на игорный бизнес приятелей, считая, что остальные солдаты благодаря этому не слишком обращают внимание на его свидания с женой.
– Только на расстоянии, инспектор, чтобы она не заразилась. Я бы никогда себе этого не простил. Особенно сейчас, когда мы ждем малыша. Она всегда остается на своей стороне реки, а я на своей. Это старая река, она течет по земле ее племени, сэр. Река знает ее предков, ее народ, думаю, и мой тоже. Она не позволила бы мне перебраться к Нейре, даже если бы я захотел. Река умная, она знает, где повернуть и выбросить тебя обратно на камни. Но я и не собирался сближаться, клянусь, – просто хотел, чтобы Нейра знала, что со мной все в порядке и что я буду рядом, когда ей придет время рожать. Понимаете?
Аллейн заметил, что оба белых солдата с пониманием слушают своего друга, говорящего о реке так, словно это живое существо. Он ожидал от кого-нибудь из них приподнятой брови или даже смеха, но ни один не вел себя так, как, по наблюдениям инспектора, вели себя прочие белые мужчины, отвергая убеждения своих соотечественников-маори как полет фантазии. Возможно, они оказались настоящими друзьями, более сплоченной командой, чем он думал по их выходкам.
Инспектор велел им подождать снаружи, там, где он мог бы присматривать за ними через дверной проем, пока делает кое-какие заметки в своем блокноте, – а затем он проводит их обратно к транспортному отделу.
Три товарища вышли в свежий ночной воздух с ощутимым облегчением. Аллейн услышал чирканье спичек, когда они прикуривали сигареты. Глубокая затяжка, долгий выдох, сладкий запах табака – бойцы отмечали отсрочку своего приговора. Инспектор нацарапал несколько строк, перечитал то, что написал, помедлил, затем поднял взгляд. Увидев свое отражение в темном окне напротив, он отметил глубокую морщину, прорезавшую лоб, и вздохнул – нет времени на грустные мысли, предстоит еще многое выяснить. В инспекторе крепла уверенность, что оба его дела каким-то образом связаны – по крайней мере, перехваченные радиосигналы и интерес рядового Сандерса к радиокомпании Дункана Блейки, возможности высокогорья для передачи.
Инспектор потер нос, посмотрел на страницу, зачеркнул все три только что написанные строчки и задал себе два коротких вопроса. Затем закрыл блокнот, положил вместе с ручкой обратно в нагрудный карман и немного подождал, пока Сандерс, шепча чуть громче, чем следовало, – несомненно, от возбуждения из-за полученной отсрочки – выскажет свое мнение о детективе:
– Что я вам говорил? Конечно, мы думали, что он строит из себя большое начальство, когда он начал всю эту катавасию, раздавая всем приказы, будто хозяин в здешних местах, и разговаривая со всеми так, будто набрал полный рот слив, которые тетя Дейзи кладет в рождественский пудинг. Но, черт возьми, все выглядит совсем иначе, стоит узнать его чуть получше. Полагаю, он был солдатом. Обратите внимание на то, как он разговаривает с нами. Спорим, что он участвовал в Великой войне? Он справится.
– Ну, за помми! – неохотно кивнул Поусетт.
– За белых! – добавил Брейлинг.
Они захихикали и живо выстроились в шеренгу за Аллейном, когда тот спустился по ступенькам и, не обращая внимания ни на солдат, ни на их перешептывания о нем, повернул к транспортному отделу.
Но не успели они сделать и полдюжины шагов, как их нагнал белый как мел доктор Хьюз в сопровождении не менее испуганного сержанта Бикса. Движением, достойным призовой овчарки, Бикс обогнул прочих ночных странников и замер перед Аллейном.
Поусетт издал гневный вздох и сплюнул бы перед собой на землю, если бы осмелился.
– Ну правильно. Сперва все выведал, а теперь вызвал сержанта во всеоружии. Спасибо большое, что оставили это для нас без последствий, инспектор!
– Черт побери, что еще? – проворчал Аллейн и, не обращая внимания на Поусетта и его приятелей, бросил взгляд на лица двух мужчин перед собой. Вопросительно вскинув бровь, он одновременно ткнул большим пальцем назад, в направлении морга.
У Хьюза хватило самообладания придержать язык и просто кивнуть. Аллейн еще не знал, что означает этот кивок, но понял, что пора поспешить и взять ситуацию в свои руки, пока Бикс не выболтал, какая катастрофа в морге их так напугала.
Легким размеренным тоном Аллейн обратился к сержанту:
– Бикс, я как раз собирался отвести этих джентльменов обратно в транспортный отдел, чтобы приступить к следующему допросу, однако, думаю, сейчас будет лучше, если мы с вами отправимся в морг. Мисс Уорн придется еще немного подождать своей очереди.
Хьюз явно готовился что-то сказать – из-за упоминания Сары или из-за волнения по поводу того, что заставило их бежать, Аллейн не знал точно, но в любом случае решил перебить молодого врача, пока он не ляпнул что-то не то:
– И, доктор Хьюз, полагаю, вы знаете все больничные входы-выходы гораздо лучше, чем многие из ваших пациентов, – не могли бы вы отвести этих парней на кухню?