остоку. Если это так, то, судя по количеству сделанных шагов, инспектор мог находиться рядом с кабинетами персонала – или даже прямо под ними. Возможно, он сейчас приближается к транспортному отделу, где временно заключил под стражу всех подозреваемых, – заманчивый шанс распутать некоторые запутанные нити, подслушивая сквозь низкий деревянный потолок.
Стараясь двигаться как можно тише, держа фонарик поближе к полу – на тот случай, если доски снаружи не полностью присыпаны местной плодородной почвой, – инспектор медленно двинулся вперед, продолжая считать на ходу. Через сто тридцать девять шагов его осторожность оказалась вознаграждена – он услышал глухой шум, который постепенно превратился в полдюжины одновременно говорящих голосов, часть из них – очень эмоционально. Инспектор зашагал еще осторожнее, бесшумно продвигаясь на звук, согнувшись так сильно, что ныли шея и плечи.
Наконец, Аллейн подобрался достаточно близко. Когда он ранее заглядывал под офисы, то видел лишь покрытую сорняками землю, но, очевидно, слой почвы был тоньше, чем он предполагал. Потребовалось несколько секунд, чтобы слух инспектора приспособился к расстоянию и плотности преград, но в итоге он смог частично различить слова – заполняя пробелы собственными догадками.
– Это невыносимо! – произнес один голос. Затем последовало еще несколько фраз, таких же злобных. – То, что нам приходится… Ну, вы понимаете – я имею в виду, что мы… Когда мои боссы об этом узнают… За такое обращение придется чертовски дорого заплатить… Этот помми…
Аллейн мрачно кивнул. Глоссоп все еще не успокоился, и объектом его гнева был сам инспектор.
Откликнулось еще несколько голосов. Один, мужской, выражал согласие. Возможно, он принадлежал отцу О’Салливану. Два женских, более спокойных по тону, звучали протестующе:
– А что еще ему оставалось делать? Главная медсестра мертва… деньги пропали… кто-то здесь – преступник…
– И не забывай… мой выигрыш… тоже.
Ага, первый голос – вероятно, Сара Уорн, второй – Розамунда Фаркуарсон.
Затем другой голос поставил Розамунду на место по поводу важности ее выигрыша:
– Вечно вы о себе, мисс Фар… – Понятно, это сестра Камфот, вечно пылающая возмущением. – И пациенты, и персонал… Наш долг перед больницей… Любимая всеми главная медсестра…
Инспектор немного подождал, надеясь подслушать что-нибудь еще – более полезное, чем эти банальные стенания. Но похоже, единственная дискуссия, которая происходила у него над головой, – обсуждение мнения Мориса Сандерса, что глупо позволять инспектору-помми становиться у руля. Розамунда Фаркуарсон сказала, что еще глупее ждать, пока местная полиция сможет до них добраться, и Глоссоп неохотно согласился – дело слишком важное, а телефонную линию и мост когда еще починят. Аллейн приподнял бровь, с насмешливым облегчением услышав, что его не сочли совсем уж неподходящим.
Он развернулся, чтобы идти обратно, и уже продолжил считать про себя – чтобы сравнить счет с Биксом и убедиться, что цифры правильные. Но тут уловил короткий обмен репликами, который вынудил его задержаться.
Розамунда Фаркуарсон, вероятно, спросила о чем-то отца О’Салливана – возможно, о смерти старого мистера Брауна, поскольку викарий ответил резко и таким скрипучим тоном, что Аллейн внезапно представил себе, как этот всегда мягкий и спокойный человек становится совсем другим, когда читает лекции с кафедры:
– У нас с главной медсестрой… рабочие отношения на протяжении десятка лет или больше… и ничего, кроме благополучия… вверенного нам… передового рубежа нашей… Вы, молодежь, судите обо всех на свой манер…
Что-то в оскорбленном тоне викария и в резкой реплике Розамунды заставило инспектора нахмуриться, затем кивнуть и, наконец, улыбнуться, пока он возвращался по тоннелю вдоль веревки и считал шаги на ходу. Еще через сотню шагов доски над головой вновь превратились в скалу предгорья, и он со вздохом облегчения расправил шею и плечи. К тому времени, когда Аллейн протиснулся через дыру обратно в морг, прижимая к груди фонарик, он определенно приободрился.
– Восемьсот пятьдесят девять, – с тяжким вздохом сообщил Бикс. Его лицо отражало все усилия, которых ему стоило поддерживать счет в нужном ритме все это время. – Я никогда не был хорош в маршировке, сэр, меня чудом сделали старшим сержантом, это уж точно.
– Семьсот двадцать четыре, – привел свою цифру Аллейн. – Я повыше вас, так что возможны небольшие расхождения. Кроме того, я останавливался на какое-то время, пока вы, без сомнения, продолжали считать.
Бикс пристально посмотрел на своего начальника:
– Вы похожи на кота, который добрался до сливок, сэр.
– Не совсем, но, возможно, я мельком увидел призрака, и это меня чрезвычайно обрадовало. Пришла ваша очередь, сержант, – берите веревку, держитесь покрепче и полезайте в тоннель.
– Проверить, есть ли там привидение? – озадаченно спросил благоразумный Бикс.
– Нет, я хочу, чтобы теперь вы прошли на юг и убедились, что тоннель действительно ведет к гостинице и что там нет гостеприимно распахнутой двери, приглашающей кого-нибудь самостоятельно заглянуть в винный погреб.
– Вряд ли в наших краях сейчас можно найти какое-нибудь вино – разве что каплю сливочного хереса.
Улыбнувшись, Аллейн добавил:
– И постарайтесь вернуться быстрее, чем я, хорошо? Боюсь, наша беспокойная компания в транспортном отделе поднимет мятеж, если я оставлю их взаперти слишком надолго.
– Я прекрасно справлюсь и один, сэр, если вы хотите поскорей вернуться к допросам.
– Да, хотелось бы. Вы уверены, что справитесь? Один в тоннеле, зная, что с другой стороны никого нет?
Бикс ухмыльнулся, его веселое лицо оживилось еще больше.
– Сэр, мы оба участвовали в Первой войне, были рады, когда она закончилась, и чертовски огорчены, когда началась эта, другая заварушка, но я бы солгал, если бы сказал, что никогда не завидую молодежи с их приключениями. Я не боюсь призраков и так же, как и вы, уверен, куда ведет эта сторона тоннеля. Возвращайтесь к нашей банде бунтовщиков, а я пойду на юг и вскоре вернусь к вам с результатами – если они будут.
– Вы добрый человек, Бикс, спасибо вам!
Аллейн хлопнул его по плечу и направился к выходу из морга, пока Бикс протискивался в тоннель через отверстие в стене. Шагнув в теплую ночь, детектив тихонько насвистывал.
Глава 22
Приблизившись к транспортному отделу, инспектор глубоко вздохнул. Теперь, когда между ним и запертыми сидельцами пролегала лишь тонкая деревянная стенка, ожесточенный спор внутри звучал гораздо громче, и его напряженность приближалась к точке кипения. Аллейн остановился, нахмурившись: как поступить? Если ворваться с сердитым криком, можно выбить из них еще несколько зацепок. С другой стороны, он устал и был раздражен тем, что действительно важное дело успешно срывается из-за нелепых происшествий этого вечера. Не стоит позволять своему темпераменту брать верх сейчас – когда все остальные так взвинчены. Инспектор быстро принял решение и как раз в тот момент, когда шум внутри, похоже, достиг апогея, повернул ключ и медленно открыл дверь офиса, получив возможность насладиться самыми отборными сценами ссоры.
– У вас нет ни малейшего права так со мной разговаривать, ни малейшего! – Глоссоп гневно пожирал взглядом Розамунду Фаркуарсон, его лицо стало ярко-багровым, на виске тревожно пульсировала крупная вена. – Ваша потеря ничтожна по сравнению с моей, я, безусловно, самая пострадавшая сторона здесь!
– Причиняющая страдания, вы хотите сказать, – ухмыльнулся Морис Сандерс, подмигнув присутствующим и тряхнув непослушным локоном.
– Да говорите что угодно, мистер Глоссоп, но моя потеря – личная, – возразила Розамунда, – а ваша – это убытки компании. Правительство об этом позаботится. А кто возместит убытки мне, а? Скажите, будьте любезны!
– Потеря? Я не совсем верно выразился. Я, черт возьми, не потерял все эти деньги – их украли, и теперь, полагаю, всем нам понятно, кто это сделал! – Глоссоп сделал паузу, чтобы перевести дух, и что-то буркнул в сторону Аллейна, давая понять, что присутствие инспектора замечено.
Детектив холодно произнес в ответ:
– Прошу же, мистер Глоссоп, расскажите, что именно вам понятно. Возможно, это серьезно упростит мою работу.
Его спокойный тон вызвал бурные аплодисменты Розамунды Фаркуарсон, за что Аллейн поблагодарил ее легким кивком – впрочем, его безупречные манеры оставались совершенно незаметны для мистера Глоссопа.
– Хорошо, что вы наконец вернулись, инспектор. Хотя и чертовски поздно, но добро пожаловать! Этот проклятый маори сбежал, и я готов поспорить, что он утащил всю мою кассу к себе в племя и надежно ее спрятал!
– Заткнись, Глоссоп! – выпалил Морис Сандерс уже далеко не так добродушно, как минутой ранее. – Кат наш товарищ, и, если ты еще раз назовешь его вором, я сам тебя заткну!
– Да, мистер Глоссоп, я попросил бы вас следить за языком, – добавил отец О’Салливан. – Здесь дамы.
– А, ну да, теперь вам не нравится, как я выражаюсь! Что именно вас так покоробило, викарий? «Чертовски» или «проклятый»?
– И то и другое! – хором ответили Розамунда с Сарой.
– Уй, какие мы нежные! – Глоссоп повернулся к молодым женщинам. – Больница все сильнее погружается в хаос, сестра Камфот справляется с солдатами не лучше, чем с вами, девушки, и вы обе ничуть не воспитаннее меня – да-да, и вы тоже, мисс Уорн, как бы вы ни растекались перед молодым доктором. Не думайте, будто я не понимаю, что происходит, – я всех вас вижу насквозь. Все это дурной фарс, и я не могу дождаться, когда очнусь от этого отвратительного, дурно пахнущего кошмара!
– Достаточно, мистер Глоссоп! – произнес Аллейн угрожающе-низким тоном. – В каком бы кошмаре вы, по вашему мнению, ни находились, никому не нужно, чтобы ваши вопли разбудили всю больницу!
– Может, это было бы и к лучшему – самое время пациентам понять, какой кавардак на самом деле здесь творится, – проворчал Глоссоп, чтобы оставить последнее слово за собой.