– Вы точно закончили? – Улыбка Аллейна, резко контрастирующая с его ледяным тоном, наконец заставила толстяка стушеваться, и кассир вытащил мокрый носовой платок, чтобы вытереть вспотевший лоб, чем заслужил брезгливую гримасу Розамунды. – А теперь, – продолжил инспектор, – никто не хочет мне сказать, где может быть капрал Брейлинг?
После минуты благословенной тишины рядовой Поусетт вскинул настороженный взгляд и пробормотал:
– Мы не слишком-то хорошо знаем, как оно там на самом деле. Он ушел минут десять назад. Ходил такой весь угрюмый и молчаливый, а потом просто сказал, что с него хватит и что ему нужно убираться отсюда.
– Но в краже вы его не подозреваете?
– Совершенно точно – нет, – ответил Сандерс. – Он хороший товарищ и в любом случае всю ночь находился у нас на глазах.
– Кроме тех тридцати минут или около того, когда он, по вашим словам, отходил поговорить со своей женой к излучине реки – туда, где расстояние между берегами наиболее узкое, чтобы они могли слышать друг друга через бурлящий поток?
– Да, но…
– Увы, но независимо от того, рядовой Сандерс, насколько вы лично доверяете своему товарищу, – вы не знаете, что делал капрал Брейлинг в течение этого получаса. Ни вы не знаете, ни я и не мистер Глоссоп, – добавил инспектор, упреждая реплику толстяка. – А теперь послушайте меня, и послушайте внимательно.
Инспектор спокойно и категорично изложил им все, что думает об их поведении. Эту лекцию ему хотелось прочитать уже несколько часов, и он справился с ней мастерски, напомнив слушателям о ситуации, в которую их поставила жизнь, о неразберихе и скандалах, свидетелями которых они стали за этот вечер.
Едва он закончил свою речь, как раздался точно выверенный стук в дверь офиса. Открыв ее, Аллейн увидел Бикса, стоящего сбоку в темноте.
– Можно вас на пару слов, сэр?
Аллейн кивком поблагодарил сержанта за то, что тот явился так вовремя. Инспектор боялся увлечься собственным красноречием, а это могло бы вызвать совсем другой эффект – презрение аудитории, а не дисциплинированное поведение, которого он хотел добиться. Он вновь повернулся лицом к слушателям:
– Постарайтесь сидеть мирно, хорошо? Все поняли? – Последний вопрос был адресован Глоссопу.
Убедившись, что тот кивнул, инспектор вышел во двор к Биксу.
Глава 23
– Тоннель идет к гостинице, сэр, как мы и думали, но по пути несколько раз поворачивает – не такой прямой, как я предполагал. Надо думать, его копали, огибая скалы – просто двигаясь по пути наименьшего сопротивления.
– Нашли что-нибудь?
– Никаких привидений и даже джиннов нет! – Бикс посветил фонариком на пыльную бутылку в своей руке и засмеялся собственной шутке. – Выходит в подвал паба или в какую-то его часть. Я добрался до того места, где тоннель расширяется перед запертой дверью, – похоже, его использовали под склад. Эта бутылка оттуда. – Он протянул находку инспектору, вновь осветив фонариком. – Там десятки ящиков, и все без этикеток.
Аллейн, нахмурясь, покачал головой, пытаясь обуздать раздражение: Бикс слишком много болтает, когда еще столько предстоит сделать! И внезапно, глядя на широкую улыбку сержанта, он понял:
– А-а, вы хотите сказать, что в гостинице «Бридж» сами варят пиво и выдают его за привозное?
– Не совсем, сэр, думаю, мало кто из парней в округе попался бы на такой трюк. Мы, новозеландцы, весьма привередливы в отношении пива, но вы слышали о «шестичасовом пойле»?
– Да, Бикс, я знаком со странным обычаем вашей страны – закрывать пивные в шесть вечера.
– Но вы же понимаете, что паб при гостинице иногда остается открытым и после шести часов?
– Жизнь полицейского была бы еще более несчастной, если бы в его обязанности входило следить за временем закрытия каждого паба – хоть в вашей стране, хоть в моей.
– Не имею ничего возразить по существу. Но Уилл Келли клялся, что сегодня вечером употреблял исключительно лимонное пиво, помните?
– Да. – Заинтригованный Аллейн улыбнулся, осторожно вынимая пробку из бутылки. Достаточно было ее понюхать, чтобы сказать – в бутылке не пиво, а чистый спирт, причем очень крепкий. – И я догадываюсь, к чему вы клоните, Бикс, но, разумеется, такой бывалый человек, как мистер Келли, должен уметь отличить глоток лимонного пива от глотка самопального спирта, продаваемого в неположенное время.
– Такая работа – возить тела – вызывает сильную жажду. Что, если он схватил свою бутылку пива и залпом сделал большой глоток, не останавливаясь, чтобы распробовать, – а зачем, если это его давно купленная бутылка, – и содержимое оказалось настолько крепким, что его враз срубило? А что, если кто-то намеренно хотел вырубить его, чтобы поменять трупы? Что, если в его бутылку подлили крепкого алкоголя именно по этой причине?
Аллейн улыбнулся:
– В нашей работе многое действительно начинается с «а что, если…», но я обычно предпочитаю руководствоваться чем-то более существенным. Предположим, мистер Келли действительно обычно проводит свои долгие ночные дежурства, потягивая лимонное пиво, а не крепкий алкоголь, а следовательно, кто-то решил добавить спирта в его бутылку, чтобы вырубить его на достаточное время и заменить тело старого мистера Брауна телом главной медсестры, – но пока мы не видим причин для такой подмены. В том, что это произошло, мы уверены, но зачем – остается загадкой.
– Справедливое замечание, инспектор.
– Может, вам стоит сходить и разбудить Келли? Нам в любом случае пора побеседовать, успел он выпить кофе или нет. Узнайте, сколько этого пресловутого лимонного пива он выпил и кто дал ему эту бутылку, если вообще кто-то давал, – это более важно. А я тем временем проведу неприятную встречу с молодой леди, с которой, боюсь, придется быть довольно строгим. Это самая нелюбимая часть моей работы.
– В этом я с вами солидарен, сэр. Не то чтобы мне часто приходилось иметь дело с молодыми леди, но мне никогда не нравилось разбираться в причинах, по которым солдаты попадают на гауптвахту. Как правило, думаю, они и сами не знают – в основном из-за чрезмерного веселья и юных лет. Имейте в виду – поскольку все эти парни заперты здесь, в больнице, половину своего времени они создают проблемы просто от скуки, без всякого злого умысла.
– А вторую половину? – усмехнулся Аллейн.
– По бабам бегают, ясное дело.
– А вы бы предоставили им всем свободу перемещения, сержант? Вы не думаете, что кто-то из них может быть порочен до глубины души?
Бикс пожал плечами:
– Конечно, среди людей встречаются и скверные души, сэр, иначе мы не попали бы в эту передрягу – я имею в виду войну. Ну ладно, может, и нашу сегодняшнюю передрягу тоже. Тем не менее я верю в простого человека, и вам следует довериться мне в этом вопросе. Именно обычный человек вытащит на своих плечах всю эту войну, запомните мои слова.
Он отсалютовал инспектору пыльной бутылкой, ткнул большим пальцем в сторону хирургического блока и направился туда. Аллейн смотрел вслед уходящему сержанту, жалея, что у него самого нет такой же веры в человеческую природу. Он злился, что его основная задача сорвана ночными событиями. Его раздражали подозреваемые, сидящие в тесном транспортном отделе. А особенно инспектора беспокоил капрал Брейлинг. Аллейн считал ранее, что этому молодому человеку можно доверять. Он сунул руку в карман и коснулся приятно-гладкого чубука трубки. Каким бы срочным ни было дело, он может позволить себе несколько минут покоя, чтобы подвести итоги, прежде чем предпринимать следующий шаг.
Но план спокойно посидеть и покурить тут же оказался нарушен. Войдя в полосу тусклого света, Аллейн услышал, как его нерешительно окликнули из-за двери:
– Инспектор, это вы?
Голос принадлежал Саре Уорн.
– Мисс Уорн? – спокойно откликнулся Аллейн. В его тоне не было ни приглашения к разговору, ни отказа.
– Я понимаю, что рискую навлечь на себя ваш гнев…
– Гнев? – перебил инспектор. – Кажется, я только что предельно спокойно разговаривал с вашими коллегами.
– Пожалуй, – согласилась она. – Вы говорили в манере строгого директора школы, объясняющего своему любимому ученику, что тот подвел себя и весь класс.
Аллейн позволил себе слегка улыбнуться:
– И что, это сработало?
– О да, вы нас всех пристыдили. Но, даже рискуя превратить ваше разочарование в нечто более серьезное, я действительно должна поговорить с вами, если позволите.
Аллейн повернулся к свету, падающему из двери:
– С удовольствием побеседую с вами, мисс Уорн.
Сара шагнула на крыльцо. Когда она закрывала за собой дверь, инспектору показалось, что он услышал тихий присвист Мориса Сандерса. Он также заметил приподнятую бровь Розамунды и наткнулся на взгляд Глоссопа, лицо которого приобрело еще более бордовый оттенок. Несмотря на свет из офиса, Аллейн не смог бы с уверенностью сказать, связано смущенное выражение лица мисс Уорн с только что возникшей неловкостью или с тем более неотложным делом, которое и заставило ее выйти. Что-то в ее открытом лице подсказывало, что второе, и инспектор постарался, чтобы его голос звучал ободряюще:
– Если вам так будет легче, я обещаю воздерживаться от малейшего проявления свирепости!
Несмотря на сердечность его слов, она колебалась. Все мужество, которое она собрала, похоже, покинуло ее, и она вновь потянулась к дверной ручке, балансируя между откровением, которое собиралась предложить, и относительной безопасностью тесного офиса.
Аллейн вновь попытался начать беседу:
– Мисс Уорн, если позволите, я удержу вас от отступления – в обычных обстоятельствах я никогда не позволяю себе повышать голос на потенциальных свидетелей.
– Даже если среди этих свидетелей наверняка есть подозреваемые? – спросила Сара.
– Особенно когда есть. Я предпочитаю вытягивать признания, а не выбивать.
Он говорил медленно, в надежде, что это ее успокоит, и с облегчением услышал скрип старого деревянного крыльца, когда она тихо спустилась в асфальтированный двор.