На дальней стене, к которой вела цепочка природных чаш, Аллейн разглядел каменный выступ, о котором говорил Брейлинг. От входа казалось, что ширина этой скальной полки не больше фута. Глядя на нее снизу, сыщик чувствовал, будто смотрит из партера какую-то ультрасовременную пьесу, где декорации скорее изобретают новые формы, нежели призваны воспроизводить известные. Слева от Аллейна, на правой стороне «сцены», выступ начинался низко, футах в двух над полом, и дальше шел с плавным подъемом. Опоясывая стену, к «левой кулисе» этот карниз повышался на добрые десять футов. Аллейн осветил скалу фонариком: внизу она казалась монолитной, но через пятнадцать-двадцать шагов стена как бы подавалась назад, отстраняясь от выступа. Это и пытался объяснить Брейлинг: горизонтальная и вертикальная части отделились, оторвались друг от друга под воздействием стихийных сил, образовав бездонную расселину – томо. Аллейну это показалось самым необыкновенным и в равной степени пугающим и впечатляющим.
Брейлинг, угадавший восхищенный трепет Аллейна, прошептал от входа:
– Сэр, если хотите чего-то особенного, выключите свой фонарик. Погодите, пока глаза попривыкнут, и посмотрите вверх.
– Капрал, разве вы не знаете, что в популярном детективном чтиве для широких масс сыщик, едва выключив фонарик, получает удар по темени от своего антагониста-злодея, который потом топит бесчувственное тело в одном из мрачных водоемов и уходит с добычей, отыскавшейся в сундуке с сокровищами?
– Понятия не имел, сэр. Я не читаю детективов.
– Умно, – отозвался Аллейн. – В таком случае я, пожалуй, рискну.
Брейлинг выключил фонарик, и Аллейн последовал его примеру. Мягкие кнопки отскочили с неожиданно звучным в тишине щелчком. Сыщик выждал несколько секунд, как советовал Брейлинг, и поднял взгляд к каменному своду. Постепенно Аллейн различил крохотные точки света – сперва одну, другую, потом с десяток и больше, а уж после – сотни и даже тысячи белых светлячков. Это был подземный Млечный Путь, причем здесь, в самом чреве земли, созвездия казались еще более чудесными и удивительно живыми.
– Что это? Светящиеся личинки?
Аллейн удивился собственному голосу – шепот, переполняемый восхищением и нежностью к хрупкости этих светящихся существ, к неожиданной яркости мириадов огоньков в кромешной темноте.
– Да, пиратоке, – отозвался Брейлинг, подходя ближе.
– Это их ваш народ не хочет никому показывать?
– Вам доводилось бывать на севере нашего края, сэр?
– Да, еще до войны. – Аллейн доверился Брейлингу как проводнику, но не забыл об осторожности и избегал говорить лишнее. Сейчас не время распространяться о своих перемещениях по Новой Зеландии.
– Не знаю, было ли у вас время хорошенько оглядеться, но вы же наверняка видывали, что начинается, когда дельцы прибирают к рукам все, что плохо лежит?
– Да, мне доводилось видеть, какой урон способна нанести людская неразборчивость, и не только в Новой Зеландии. Подобное есть и в деревне моей милой матушки – коммерсанты мечтают расширить тамошнюю дорогу, чтобы оживить торговлю.
– Вот и у нас таких хоть отбавляй, – мрачно сказал Брейлинг.
– И, хотя без объяснений понятно, что зарабатывать тоже необходимо, иногда просто диву даешься.
– Должны же быть какие-то пределы, сэр!
– Вот именно, Брейлинг, пределы быть должны.
Аллейн помнил о своем статусе живого символа короны и власти, принесших на эти острова понятие собственности белого человека: дескать, земля – это товар, а не живой организм, как утверждал его друг доктор Те Покиа. Родерику Аллейну и его брату с детства внушали, что человек лишь хранитель земли, его долг передать ее в целости и гармонии следующим поколениям – принципы, подвергшиеся суровому испытанию в Первую мировую и проходившие сейчас новую проверку на прочность. Аллейн покачал головой: он положительно впадает в мелодраму, и виной тому тронувшее его до глубины души первозданное великолепие вокруг. Детектив снова поглядел на светлячков – он обязательно опишет эту сцену Трой. Ей непременно захочется как можно точнее представить бархатную черноту сводов подземной пещеры, испещренные светящимися точками стены, эхо голосов от поверхности воды в каменных чашах и свечение крошечных существ, в котором соединились ослепительная белизна ярчайших звезд и бледное золото зимнего солнца. Попытка Аллейна к живописанию, несомненно, потерпит неудачу, но он все равно попробует.
Минута или две протекли в блаженном умиротворении, и тут Аллейн затаил дыхание. Он презирал разговоры о чутье и наитии, но вдруг необъяснимым образом почуял неладное. Стоявший рядом Брейлинг тоже напрягся.
Маори бесшумно подвинулся к Аллейну, и сыщик расслышал легчайший шепот:
– Тут кто-то есть.
Аллейн кивнул, надеясь, что мерцания светлячков Брейлингу хватит, чтобы разглядеть легкое движение его головы. Они посмотрели влево, в самый темный угол пещеры, где начинался каменный карниз, – именно туда вглядывался Аллейн, стараясь запечатлеть в памяти увиденное для Трой. Светящихся личинок в углу было меньше: видимо, там находился лаз в тоннель, тянувшийся под больницей до самого паба.
– Готовы? – шепнул он Брейлингу.
– Аи, – ответил капрал на родном языке, и Аллейн не увидел, а почувствовал, как его спутник напрягся всем телом, готовый к прыжку или неутомимому бегу.
Аллейн направил фонарик в сторону лаза и щелкнул кнопкой.
Пещера немедленно осветилась ярким светом, уничтожившим первозданное великолепие последних минут. Стали видны как на ладони опасно острые каменные выступы и неимоверно глубокие расщелины. Впереди, меньше чем в пятидесяти шагах, сыщик и капрал разглядели вспышку холодного белого света, которая сразу исчезла: неизвестный отскочил в сторону и пропал, будто его поглотила земля.
– Эй, там! – крикнул Аллейн, и они с Брейлингом с резвостью гончих, взявших след, бросились вперед по камням и воде, стараясь не подвернуть ногу на мокром неровном полу пещеры.
Вскоре они оказались под той частью выступа, где только что кто-то светил фонарем. Не удивившись, что видение исчезло, Аллейн мрачно покивал, осветив пустой каменный карниз. Кто бы тут ни шастал, он отодвигался дюйм за дюймом, прячась в глубокой впадине, в надежде скрыться до того, как Аллейн включит фонарик. Заслышав далеко слева шум каменной осыпи, Аллейн выругался по-английски, а Брейлинг – на языке маори, и оба, спотыкаясь на мелких камнях, кинулись вперед, то и дело теряя равновесие и налетая друг от друга. Когда Брейлинг головой врезался ему в плечо, детектив не сдержал стона и не уронил фонарик лишь чудом; Брейлинг же вместе с фонариком рухнул в лужу с громким всплеском и проклятьем. Через несколько мгновений тот, кого они видели, исчез в недрах земли.
– Да адский же огонь, что не так с этой страной? – вопросил Аллейн, карабкаясь по камням к опустевшей середине выступа. – Будто сама земля выступает в роли трикстера, чтобы закалить нас!
Брейлинг поднялся на карниз вторым, извиняясь за то, что оступился и утопил фонарик, прикончив его при этом.
– Нет нужды извиняться – я тоже не покрыл себя славой. Здесь кто-то был, а мы его упустили.
– Это же человек, сэр? – с тревогой спросил Брейлинг. – Не призрак?
– Разумеется, нет, – отрезал Аллейн, обводя лучом фонарика нижний конец карниза в тщетной попытке отыскать следы на гладком камне, с которого начисто смыл любую пыль недавний потоп. – Кто бы тут ни стоял, он не только живой, но и насмерть перепуганный: мы застали его врасплох.
– Но не поймали.
– К сожалению, нет. – Аллейн со стоном забрался на выступ и повернулся, протягивая руку Брейлингу. – Идемте, капрал, осмотрим расселины. Что толку слепо гнаться за кем-то в темноте, если он знает дорогу: мы с высокой долей вероятности свернем себе шею, пустившись в погоню. Давайте-ка хорошенько оглядимся. Редко кто не оставит что-нибудь после себя при поспешном отступлении.
Поборов страх, Аллейн подошел к самому краю выступа там, где карниз превращался в мост: с одной стороны пещера, с другой – бездонный провал. У сыщика похолодело внутри, когда он направил луч фонарика вниз и убедился, что свет ничуть не рассеивает кромешный мрак, не выхватывает в провале выступов или стен. Аллейн осторожно отступил, радуясь, что у него есть причина отойти подальше от края земли.
Он значительно повеселел, когда в следующей расселине ему удалось разглядеть нечто не каменное.
– Не унывайте, Брейлинг, кажется, мы кое-что нашли! Видите, вон там? Если я не ошибаюсь, это холщовый мешок для тел.
Аллейн подхватил находку и вытряс содержимое. По полу разлетелись с полдюжины фунтовых банкнот; звякнув, среди них приземлился некий металлический предмет. Аллейн с легкой улыбкой нагнулся и подхватил ключ, который опустил в карман.
– Ну, вот. – Немного пройдя вперед, он осветил неровную дыру, которая вела в тоннель. – Брейлинг, – обернувшись, позвал он, – поведайте мне об этой части пещеры, пожалуйста.
– Правду сказать, сэр, я мало что знаю. Старики рассказывали, сто лет назад обвал наглухо закупорил проход с этой стороны. Это не так – пройти можно, хоть и нелегко. Нас всегда пугали, что к томо есть и другие ходы, не только этот.
– И это останавливало вас в детстве? В таком случае вы благонравнее наших английских детишек.
– Да дело не в этом, сэр. Наши старики убеждены, что это место – табу. Священное.
Осторожно продвигаясь по карнизу и освещая себе путь, Аллейн спросил, чуть повернув голову:
– Почему священное?
– В старину наш народ хоронил иногда в пещерах своих мертвецов, сэр. Я ни разу не видел тут останков, но…
Замявшись, маори не договорил. Когда Аллейн ответил, его голос звучал значительно дальше:
– Я понял вас, капрал. В таком случае я не стану просить вас сопровождать меня. Окажите мне услугу – возвращайтесь в транспортный отдел и передайте Биксу, пусть срочно идет в морг. Сможете найти дорогу без фонарика?
– Конечно, сэр!