– Розамунда, ты неисправима! – ахнула шокированная Сара. – Тело его деда, можно сказать, не успело остыть…
– Да, – тихо ответила Розамунда. – Я наслушалась сегодня горьких истин. Жизнь ведь вот такусенькая, и я твердо решила выжать из своей как можно больше – вон хоть испытать мои чары на этом юнце или прокутить выигрыш за ночь. Когда, как не сейчас? Мы не вечно будем молодыми и красивыми, Сара.
Бикс подал им знак занять места. Розамунда схватила Сару за руку и горячо зашептала ей:
– Сейчас у тебя будет несколько минут с Люком. Ради всего святого, не проморгай момент!
Пока Розамунда посвящала Сару Уорн в свои планы, мистер Глоссоп, вздыхая, потея и сетуя, встал на пороге кабинета главной сестры. Он сказал Биксу, который отвел его сюда:
– Я подыграю этому фарсу хотя бы для того, чтобы иметь возможность в очередной раз доказать: ваш англичанин сам не понимает, что творит. Ни в малейшей степени!
– Вам, конечно, виднее, мистер Глоссоп, – отозвался Бикс. – Но этот англичанин – ваша единственная надежда докопаться до правды о том, что произошло сегодня ночью, обнаружить убийцу, найти два пропавших трупа, а заодно и мешок с зарплатой. На вашем месте я бы молился, чтобы слухи не солгали и лондонский сыщик оказался настоящим профи. Иначе я бы сильно переживал перед объяснением с начальством.
– Начальство?! Да вы знаете, что у меня за начальство? – взвился Глоссоп. – Черт побери, сержант, из-за моего начальства все и случилось! Я два месяца твердил им насчет покрышек, я их сто раз предупреждал насчет моста! Видели бы вы, сколько официальных рапортов я подавал!
– Вот уж избавьте, мистер Глоссоп. Мне своей писанины хватает, – весело отмахнулся Бикс и ушел расставлять солдат, оставив Глоссопа ворчать в одиночестве.
– Так, давайте точно вспомним, кто оказался на крыльце первым, кто вторым, а кто замыкающим. Сандерс, по твоим словам, ты мило чирикал с мисс Фаркуарсон?
– Да, сэр, мы были в приемной.
– Хорошо, по моему сигналу займешь место рядом с ней. Капрал Брейлинг?
– Я сидел в палате, сэр. Услышал гвалт, вышел на крыльцо и наткнулся на Мориса и остальных.
Бикс взглянул на Сандерса.
– Что ж ты бросил мисс Фаркуарсон посреди ночи, когда кто-то орал благим матом «Воры!»?
У Сандерса хватило ума притвориться смущенным.
– Да бросьте, сержант, не такой уж я негодяй. Рози бы хуже влетело, если б нас застали, – главная сестра и так устроила ей головомойку за опоздание. Я оставил Рози у двери, а сам пробрался обратно в палату…
– Каким образом? – перебил Бикс.
– С моей помощью, – признался Брейлинг. – Я оставил окошко незапертым, чтобы Морис влез в палату, когда попрощается с Рози.
Сержант Бикс покрутил головой.
– С вами не соскучишься. Продолжай, Сандерс.
– Ну, пролез я в окно, запер его на задвижку и выбежал с другими парнями на крыльцо поглазеть. Рози и сама не растеряется, она славная девушка, сержант.
– Очень по-рыцарски, – сухо отметил Бикс. – А что делал ты, Поусетт?
– Я тоже был в палате, сэр. Мы все вернулись с опозданием, уговорив по несколько кружек в пабе «Бридж-отеля». Я успел заснуть и так и подскочил на койке, когда раздался вопль. Через пару секунд я вместе с другими парнями оказался на крыльце.
– Вы все сможете подтвердить слова друг друга?
– Конечно, подтвердим, сержант, – сказал Поусетт, обнимая товарищей за плечи. – Один за всех и все за одного, верно, парни?
Он поглядел сперва на одного, потом на другого. Сандерс и Брейлинг кивнули, однако Бикс не сдавался:
– Я хочу услышать это от каждого из вас. Под честное слово. Слово мужчины.
Поусетт вытянулся во фрунт, отдал честь и отчеканил:
– Разрешите доложить, сэр, все мы были тут, на крыльце!
Бикс повернулся к Брейлингу:
– Капрал?
– Мориса я точно видел, сэр. Я стоял впереди, когда он примчался, чтобы встать рядом с нами. Все было, как он сказал: он оставил Рози на веранде, влез в палату через боковое окно и выбежал на крыльцо вместе со всеми.
– Но Поусетта ты не видел?
Брейлингу явно было неловко.
– Я не оборачивался, за спину не смотрел, сержант. Все интересное происходило во дворе.
– Допустим, – согласился Бикс. – Сандерс?
– Я, простите, то же самое, сержант. Но если Боб говорит, что он был с нами, значится, так оно и есть, верно, Боб?
Морис Сандерс повернулся к своему товарищу, и солдаты уставились друг другу в глаза.
Боб Поусетт кивнул и обратился к сержанту Биксу:
– На крыльце-то? А где ж мне еще быть, черт побери? Просто я замешкался, стараясь пробиться вперед. На веранду столько народу высыпало, так плотно стояли все, что не пропихнуться. Впервые что-то интересное за столько недель – а я болтаюсь сзади, как дефективный! Вечно мне не везет…
Аллейн тем временем проводил Сидни Брауна в одноместку, где умер его дед. В рамках своей роли их сопровождал отец О’Салливан. Сыщик открыл дверь и пропустил Сидни вперед. Викарий осмотрительно остался на пороге.
– Простите, что приходится заставлять вас вновь переживать тяжелые события… – начал Аллейн.
– Бывало и похуже, – грубовато отрезал Сидни.
– Тем не менее вам наверняка неприятны напоминания о ваших злоключениях.
– Что вы несете? – Сидни круто развернулся к детективу. – О каких еще зло… ключениях?
Аллейн сделал успокаивающий жест.
– Я имел в виду ваше здоровье и семейную ситуацию. Когда с вас снимали показания, вы упомянули, что вас признали негодным к строевой, а с отцом вы не ладите. Ваш дед был самым близким вам человеком.
– А еще я вам сказал, что старик мне на хрен не сдался! Так, все, давайте к делу. Начальница увела меня на рюмку чаю. Она оставила меня в кухне, мне дали чай и привели обратно, когда покойника уже упаковали в мешок. Сработали они, конечно, из рук вон – умудрились потерять старика!.. Тут меня на ночь и оставили: в чай плеснули с наперсток виски главной сестры, и мне полегчало. Мне не впервой кемарить на голых досках – к перинам не приучен!
Аллейн поглядел на деревянный пол:
– Здесь?
Сидни бросился на вытертые половицы, скомкал подушку, которую прихватил из транспортного офиса, и подложил под голову. С пола он зыркнул на Аллейна:
– Вот так, ясно?
Глядя на эту сцену, Аллейн с удивлением понял, что жалеет этого юношу. Он уже хотел сказать, что когда-то и сам был солдатом, но тут за окном послышался птичий крик. Голоса пернатых в Новой Зеландии менее всего напоминают щебет английских пташек. Этот странный протяжный звук могла издать и не птица – может, медсестра пробежала с каталкой к пациенту, которому стало хуже, или дикий зверь закричал во мраке, а может, и вовсе маори приветствовали рассвет. Аллейну недосуг было заниматься психологическими проблемами юного Сидни. Он взглянул на викария, который улыбнулся странной блаженной улыбкой, совершенно не подходящей к обстоятельствам.
– Нет нужды волноваться, инспектор, – заверил он. – Здесь много опоссумов. Дикий лес всего в нескольких сотнях ярдов.
– Пожалуй, вы правы, – согласился Аллейн. – Но звук совершенно неестественный. А что вы делали вчера в это время?
Отец О’Салливан поглядел на Сидни Брауна, скорчившегося на полу.
– Я молился за душу мистера Брауна. По кончине усопшего полагается читать литанию, и…
– Ясно, – перебил Аллейн, не давая викарию пускаться в подробности. – А после литании?
– Сестра Камфот, по своему обыкновению, начала весьма бесцеремонно общаться с понесшим утрату молодым Брауном. Я вызвался сходить оповестить о случившемся главную сестру.
– И где вы ее нашли?
– В кабинете. Мы собрали необходимые документы, и под начинавшейся грозой я проводил ее до входа в третью палату гражданских.
– Должно быть, вы обсуждали ее дальнейшие действия согласно больничному протоколу на случай предвиденной смерти?
– Такой протокол существует, – викарий покосился на Сидни и отошел в сторону, увлекая Аллейна за собой, – но мы с Изабель не говорили о кончине мистера Брауна или горе его внука по причине очевидного отсутствия такового. Мы с ней вообще не разговаривали.
– Как так?
Глядя Аллейну в глаза, отец О’Салливан сказал тихо и просто:
– Мы любили друг друга. Эта женщина была любовью всей моей жизни. Мы обсуждали вымечтанное совместное будущее. Вы можете счесть меня или нас обоих черствыми, раз мы думали о себе, когда на этого юношу обрушилась такая беда, но смерть часто пробуждает жажду жизни в самой страстной ее форме. Мне неоднократно доводилось это видеть.
Аллейн пристально посмотрел на викария.
– Значит, когда вы сказали, что вызвались привести главную сестру, вы не были до конца откровенны?
– Вы должны понять, как трудно далась мне эта ночь. Я не хотел трубить о нашей любви, дабы защитить мою дорогую ушедшую Изабель, да упокоится она с… – Голос викария пресекся, и он закрыл лицо руками.
После паузы Аллейн начал снова:
– Простите, но я вынужден спросить, где вы находились в этот момент, когда были, гм, вместе.
– Мы уединились сбоку от крытого входа в первую палату военных, в тени навеса третьей гражданской палаты. Даже при скудном свете из окон нам приходилось соблюдать осторожность. Я побыл минутку с моей любимой.
– Да, нелегко вам приходилось. Разрешите еще вопрос?
Викарий покорно кивнул со вздохом.
– Но отчего вы с мисс Эшдаун решили скрывать вашу… – Аллейн покачал головой. – Не хочу показаться бестактным… Вашу дружбу?
О’Салливан печально улыбнулся.
– Из практических соображений. До войны у Изабель была комната при больнице. Это стандартная практика, чтобы главная сестра проживала на территории…
– А с началом войны?
– Ее комнату реквизировали для нужд армии, и ей пришлось перебраться в общежитие для медперсонала в городе и кататься туда-сюда вместе с остальными. А я живу при церкви, в пристройке. Раньше нам удавалось уединяться в ее комнате, где мы могли говорить и строить планы, радуя наши сердца, но с началом войны нам осталось лишь срывать поцелуи украдкой по темным уголкам. – Он сокрушенно покачал головой и только тут заметил ироническое выражение лица сыщика. – Простите, инспектор, я не равняю мои проблемы с бедами молодых людей на фронте или со страданиями жителей Англии, но война повлияла и на нашу жизнь. Мы очень устали.