– Да, – согласился Бикс. – Мы ждали много дней, когда преставится мой старик. Я выскочил из дома на полчаса поднести матери покупки, а когда мы вернулись, он уже отошел. Она мне уши надрала – будто я мог знать.
Аллейн улыбнулся.
– Все это и заставило меня сделать паузу, пристальнее всмотреться в сокрытое и вслушаться в невысказанное. А то, что показал нам Сидни, окончательно убедило меня: старый Браун умер не своей смертью.
– А что он показал?
– Вспомните, как Сидни всю ночь прижимал к себе подушку. Мы-то думали, что это у него нечто вроде любимой игрушки: мальчишка впервые столкнулся с потерей, время позднее, ему нужно прижать к себе что-нибудь мягкое. Он спал на полу, обнимая подушку деда, спал в изножье опустевшей кровати старика! На самом деле Сидни Браун не выпускал из рук орудие убийства. Есть ли лучший способ спрятать улику, чем прижать ее к сердцу у всех на виду?
Глава 37
«Дорогой мой Фокс!
Я пишу тебе эти строки, сидя на метафорическом чемодане: вещи собраны, и я готов отправляться в путь. Со всех взяли клятву хранить молчание; на мой взгляд, их слову вполне можно доверять. Слишком многие из них сгорают со стыда, вспоминая о совершенных ошибках, глупостях и даже преступлениях. Со временем жизнь воздаст по заслугам и правым, и виноватым. Сейчас у меня нет времени назвать по каждому участнику, как говорится, главу и стих, но нижеследующее, надеюсь, подстегнет твой интерес к более пространному письму, которое я отправлю, как только смогу.
Почти каждый в Маунт-Сигер доверился недостойному лицу или готовился перейти границу допустимого ради любви или из алчности. Неужели мы и в самом деле столь слабые создания, что сбить нас с пути истинного может соблазн в виде обходительного друга или обольстительной подруги – и мы пускаемся по стезе порока? Или же виновные говорят правду и на дурную дорожку их толкнула чистая случайность, а не злой умысел? Беспринципность – худшее из зол… Как бы то ни было, плачевное состояние больницы и церкви, сумка с наличными деньгами, предназначавшимися для выплаты жалованья, викарий, которого вызвали к умирающему, и главная сестра, для которой последней соломинкой стало очередное извещение о необходимости внесения платежа, создали «идеальный шторм» для преступления, которое я лично лицезрел, находясь в центре событий в связи с совершенно другим расследованием.
Дело о насильственной смерти старика пойдет своим чередом, согласно букве закона, и я не могу найти утешения в мысли, что значительную роль здесь сыграли обстоятельства, что мятежного юнца, толком не знавшего своего деда, использовали самым бессовестным и бесчеловечным образом, подтолкнув на непростительное деяние. Боюсь, он себе никогда не простит.
Что до остального, ты понимаешь – я не могу доверить подробности расследования бумаге, поэтому пусть твое любопытство не остынет до личной встречи. Ответственные за мой приезд в Новую Зеландию категорически дали мне понять, чтобы я не выезжал из Окленда. По их данным, в окрестностях Маунт-Сигер творится нечто гораздо более интересное, чем они пока вправе открыть. Должен признаться, отказ ответственных лиц дать хоть какую-то информацию наводит на мысль, что уровень важности событий куда выше, чем я предполагал, и сети приходится расставлять куда шире, чем мы рассчитывали.
Однако сейчас меня действительно вызвали в Окленд. Я отправлюсь пароходом до Веллингтона, где мне предстоят встречи в парламенте, чтобы я мог поделиться добытой информацией, а также в связи с иными делами, о которых я тебе, старина, даже не могу рассказать. Оттуда по железной дороге я через весь остров поеду в Окленд. Этого путешествия я даже жду: извилистый маршрут обещает сделать поездку незабываемой. Об этом я распространяться не стану, ибо всем причастным полагается считать: лондонский сыщик безвылазно сидел в Окленде с самого приезда. Вот я и еду в Окленд, будто моя нога никогда и не ступала на землю Маунт-Сигер. С моей стороны это прямо-таки выходка в духе шекспировского Пака.
Остаюсь навеки твой друг Аллейн.
П.С. Напомни мне написать тебе о санитаре, возящем каталку в одно холодное помещение. Я не вправе его называть, однако не сомневаюсь, что ты легко представишь себе жизнелюбивого старика, жилистого и сильного, способного осушить полбочки лимонного пива в любое время суток, но который после глотка спирта, добавленного в шанди, превращается сперва в болтливого дурачка, а потом в храпящего соню, облегчая тем самым древнейшую из плутовских афер – подмену тел».
Промокнув чернила с помощью пресс-папье, Аллейн аккуратно вложил листок в конверт. Адресовав письмо Фоксу, детектив отложил послание, жалея, что не может написать подробнее. Он знал, что верный компаньон по раскрытию преступлений заинтересуется решением Поусетта переметнуться к врагу, хотя изначально тот записывался в армию с не меньшим энтузиазмом, чем его товарищи. Фокс будет озадачен и вместе с тем заинтригован уверенностью Поусетта в том, что война – пустое занятие и страшное зло и для ее прекращения любые средства хороши. Фокс объявил бы себя неспособным разобраться в романтических хитросплетениях, но Аллейн остался бы благодарен своему конфиденту за сочувственное отношение к молодому Сидни Брауну. Несомненно, Фокс куда флегматичнее отнесся бы к преступлению юноши и необходимости сурового наказания, теперь уже неотвратимого, и Аллейн приветствовал бы эту флегму.
Он взял чистый лист, написал вверху: «Новая Зеландия», – поставил дату и начал: «Моя дорогая Трой!..»
Ему хотелось рассказать о подземных пещерах и светящихся личинках, о золотом рассвете два дня назад, когда уже казалось, что ночь никогда не кончится, о величественном сиянии горных пиков, бальзамом пролившемся на истерзанную душу. Ему хотелось написать о влюбленных парах, чья любовь показалась ему странной, чрезмерной и глупой, однако в душе сыщик знал, что любовь бывает всякой – и чрезмерной, и глупой, и много еще какой. Ему хотелось поведать об этом своей дорогой Трой.
Посидев, Аллейн отложил перо. Он напишет жене из Окленда.
От автора
Когда из нескольких глав и черновых набросков Н. Марш мне предложили сделать целый роман, я осталась польщена и обескуражена. Конечно, эта книга создавалась отнюдь не в одиночку: спасибо великодушным и благосклонно настроенным редакторам Дэвиду Брауну и Джорджи Котери и коллективу «Харпер-Коллинз» за горячую поддержку на протяжении всего процесса. Спасибо фонду «Найо Марш Эстейт», доверившему нам осуществление этого проекта через семьдесят с лишним лет после того, как он по каким-то причинам был заброшен. Огромная благодарность «Крайстчерч», особенно Маргарет Суит и Линн Холланд, которые возили меня по Новой Зеландии и показали реку и горы – уенуа, ауа, маунга – с целью погрузить в обстановку, в которой разворачивается сюжет. Спасибо Брюсу Хардингу за весьма полезное предложение перечитать рассказы Фрэнка Сарджсона и «Пистолет в моей руке» Гордона Слеттера, дабы уловить обороты и привычные фразы времен моего папы и его друзей по Риверсайдской академии. Я высоко ценю неизменную поддержку моего агента Стефани Кэбот, моей дорогой Шелли Сайлас и коллектива «Фан Паласес». Я очень благодарна Лорен Хендерсон и Ребекке Ченс за ценнейшие подсказки и информацию о ранних набросках романа. Я в долгу перед Маргарет Льюис как за биографию Найо Марш, так и за энтузиазм по поводу данного проекта. Ароха нуи друзьям и родственникам в «Фейсбуке», редакторам и архивистам, которые охотно отвечали на вопросы о природе, именах, те рео [16]маори, а также подсказывали выражения, которые на самом деле употребляли наши дедушки и бабушки (а не те, что застряли в детской памяти).
Мы решили использовать знаки долготы над гласными в словах языка маори, потому что, во-первых, так принято в Аотеароа (Новой Зеландии), а во-вторых, это даст не знающим языка маори понятие о произношении долгих гласных. Кстати, коль скоро речь зашла о произношении, «г» в слове Ngera (Нейра), как и в Ngaio (Найо), опускается.
Те, кто любят произведения Найо Марш и прочли эту книгу с волнением, – надеюсь, вы нашли в ней что-нибудь интересное.
Те, кто любят произведения Найо Марш и прочли эту книгу с удовольствием, – спасибо, вы облегчили мне задачу.
Те, кто никогда не читал Найо Марш, – надеюсь, после этой книги вам захочется прочесть остальные. Вас ожидают приятнейшие открытия.
И напоследок искренняя признательность роскошной розе, кавалерственной даме Найо Марш, от скромного садового мака, вашей покорной слуги.
Об авторах
Кавалерственная дама Найо Марш родилась в Новой Зеландии в 1895 году. Наряду с Агатой Кристи, Марджери Аллингем и Дороти Сэйерс Н. Марш заслуженно признана королевой детектива. Наибольшую известность получили 32 детективных романа о сыщике Родерике Аллейне, увидевшие свет с 1934 по 1982 год, когда писательница скончалась. В 1949 году в один день был опубликован миллион экземпляров ее книг («Миллион Марш»); это достижение писательница делит с Бернардом Шоу, Гербертом Уэллсом и Агатой Кристи. Действие многих книг Н. Марш происходит в театрах, что отражает истинную страсть писательницы: как актриса и продюсер Н. Марш почти в одиночку возродила интерес новозеландской публики к театру. За эту деятельность писательница получила свой, как она выражалась, «дамский» титул в 1966 году.
Стелла Даффи – признанный автор романов и пьес, дважды лауреат престижной премии ассоциации авторов детективов «Кинжал» за короткие рассказы, дважды писательница года по версии «Стоунволл» и обладательница литературной премии 2017 года «Дива» за вклад в беллетристику. Уроженка Лондона, проведшая детство в Новой Зеландии, Стелла Даффи является автором 16 романов и содиректором компании «Фан Паласес». Награждена орденом Британской империи за заслуги перед искусством в 2016 году. Адрес ее веб-сайта – stelladuffy.wordpress.com.